ПО 2

И я рад этому.

Очень рад. Хотя в глубине живота уже начал бултыхаться тяжелый тошнотворный комок. Я невольно вспомнил себя – Гниловоза – стоящего с тесаком в руках над почти целиком расчлененным телом своего предшественника.

Что ж… есть в жизни справедливость, да, хозяева дорогие?

Вы нас обрекали на посмертие мерзлыми кусками. Ни погребения, ни уважения. Вполне справедливо, что хотя бы некоторым из вас досталась такая же участь.

А это точно здешние. По редким обращенным ко мне заиндевелым лицам вижу расовую – планетную? Мировую? – принадлежность покойников. Сразу оживает в памяти еще одно воспоминание – смело шагающий по моему тюремному кресту гребаный Чертур…

Я быстро понял, что в помещении нет живых. Но все равно оставался на месте. Уже не из осторожности. Не из страха. А из-за чувства сильной оторопи. Очень уж странно было увидеть мертвое тело там, где его быть никак не должно. Как верхняя часть торса, вместе с головой, могла оказаться на потолке? Глядя на мертвое оскаленное лицо с мерзлыми глазами, я никак не мог понять это. Как? А вон та нога пришлепнутая к стене? Почти прямо над входом, можно сказать надо мной, висит еще одна половина мертвеца – на этот раз лицом вверх, но от этого только страшнее, ведь это женщина с длинными волосами, что свободно ниспадали с прижатой к потолку голове. Позднее с разбитого лица натекла кровь и на подмерзших волосах выросли длинные алые сосульки. Бьющий с потолка теплый воздух сделал свое дело и лед начал уже таять – с сосулек срывались тяжелые красные капли, добавляя свою толику ужаса в этот безмолвный «задверный» кошмар.

Вот почему я не двигаясь…

Ребенок во мне – а он живет в каждом – решил, что если я останусь за порогом, то мне ничего не грозит и можно представить себе, что это просто кошмарная сказка рассказанная на ночь. Ну или тайком посмотренный по телеку ужастик после которого не можешь уснуть всю ночь…

Точка отмеченная на карте красным кругом оказалась кровавой лужей…

Хотел бы я, чтобы это все оказалось лишь выдумкой.

Был ли я готов к трупам? Был. И есть В этом мире я все время готов к трупам. Даже к разорванным, выпотрошенным, изуродованным и обледенелым. Единственное к чему я оказался не готов – трупы прилипшие к потолку.

Я должен понять, как это случилось. И для этого есть только один способ. Я сделал шаг вперед и двери открылись, пропуская меня в оттаивающий морг. Никаких лишних эмоций. Постараться сместить внутренний душевный ползунок к «холодное пристальное внимание».

Я сделал еще пару шагов, обошел лежащую в луже замершей крови ногу, отступил от красной капели с потолка, глянул на идеально ровный дугообразный срез на оторванной голове – лицевую часть срезало, вместе с частью черепа и мозга. Спустя где-то минуту я осознал, что не ощущаю страха или брезгливости. Сейчас меня вели мои любимые чувства и эмоции – азарт, интерес, любознательность, желание докопаться до сути и разобраться в тайнах и загадках. Да вокруг меня трупы в ужасном состоянии. Все верно. Тут была бойня. Настоящее побоище. Тоже верно.

Но кто убивал?

И чем именно?

Это не зверь.

В этом я убедился очень скоро. Сначала небрежно скользнул взглядом, затем присмотрелся, отступив назад, снова оценил увиденное и, кивнув сам себе, вернулся к выходу и вышел за двери.

Ладно…

Еще раз дернув за рычаг, я повел плечами, размял шею, потер ладонями лицо. Ладно… проверим эту теорию.

Шаги. Кровавые шаги. Вернее – цепочка кровавых отпечатков выглядящих до жути неестественно. Я увидел именно их. Оценив увиденное, огляделся, кое-что понял и вернулся назад, чтобы заново пройтись, но уже не в качестве стороннего наблюдателя, а как убийца.

Да. Если я не ошибаюсь, то эта история началась именно так – ровным шагом убийца вошел в двери. И, не останавливаясь, не сбиваясь с шага, начал двигаться от входа по прямой линии, убивая все и вся на своем пути – и убивая не каким-то там примитивным оружием вроде топора, меча или иного чего подобного. Не было это и огнестрельным оружием. Тут что-то другое – невообразимо мощное, страшное и со странным жутким воздействием на цели.

Снова переступив порог, размеренно шагая, я выставил перед собой руку и тихо произнес:

– Выстрел – повернувшись, нацелился чуть в сторону, на мерзлое безголовое мясо на металлическом стуле и повторил – Выстрел.

Наступив на хрустнувший красный лед, дальше пошел точно по красным жирным отпечаткам, при этом поворачиваясь и раз за разом повторяя «выстрел», «выстрел», «выстрел».

Выстрел – и бегущую прочь женщину разрывает на части, подбрасывая верхнюю часть туловища и припечатывая к потолку.

Выстрел – и сидящий на кресле мужик лишается левой части торса, складывается и падает на бок.

Выстрел – и присевшая в углу парочка лишается голов и вскинутых рук.

Выстрел – и бегущий на меня здоровяк в синем комбинезоне теряет нижнюю половину тела.

Выстрел…

Я шагал и «стрелял», не сворачивая с путеводной красной цепочки следов. Миновав первое помещение, пройдя через новые двери, я двинулся дальше, переступая тела, скользя взглядам по «мясным» барельефам, отступая от льющей с потолка розовой воды. Я шагал и стрелял, шагал и стрелял, ведя внутренний отсчет. Проходя комнату за комнатой, я шагал… а остановился рядом с закрытой и заваленной столами, креслами, скамьями и другими предметами дверью. Красные следы исчезали у блокированной двери.

Здесь ничего загадочного. Стрелок вошел внутрь. Кто-то из выживших захлопнул стальную дверь, другие помогли блокировать ее, запирая убийцу внутри. Что потом? Тут просто – следовать чрезвычайному протоколу. А судя по замеченным мной у входа схемам, протоколы действий тут везде одинаковые – бегство. Срочная эвакуация. Так что убийцу заблокировали, а затем те, кто остался в живых, бросились бежать.

С этим разобрался.

И внутренний отсчет пока можно остановить – пять обследованных комнат, три двери, куда я пока не заглянул, не считая заблокированную, девятнадцать трупов в различной степени кошмарности. Несомненное массовое убийство. И, если только из заблокированной комнаты нет другого выхода, совершивший все это стрелок находится прямо за этой дверью.

Взявшись за приставленную под углом скамью, я оттащил ее в сторону, со скрежетом потянул на себя овальный стол, принявшись разбирать баррикаду. У меня и в мыслях не было погодить с этим важнейшим делом. И я не собирался дышать смрадом разложения – а его тут скоро будет очень много, когда все трупы оттают и начнут «благоухать». На многих телах я видел отчетливые следы разложения. Это говорило о том, что после того, как «Красный Круг» был оставлен выжившим персоналом, тут еще долго поддерживалась плюсовая температура. Как долго? Не знаю. Но достаточно долго, чтобы у трупов началось первичное разложение.

Первичное разложение… почему этот сухой и вряд ли реальный термин пришел мне в голову?

Я невольно примерил на себя шкуру киношного патологоанатома? Своеобразная защита моего все же впечатленного увиденным подсознания, пытающего сберечь ранимую психику, представив все происходящее как занимательную детективную игру с элементами хоррора?

Освободив дверь, пару секунд постоял перед ней, а за тем все же потянул за реально неудобную ручку в виде приваренного под углом серебристого плоского кругляша. Приходится подцеплять снизу и тянуть на себя, держа руку запястьем вверх. Будто дверь машины открываю. Разблокированная дверь послушно открылась и… я увидел множество красных и все светлеющих отпечатков густо испятнавших пол небольшого помещения, что больше напоминало уголок отдыха. Где-то шесть на шесть метров. Дверь, три стальные стены, четвертую стену перечеркнуло длинное окно. Но за окном не спрессованный снег, а еще одно помещение. И еще одно окно – и вот за тем окном уже белеет снег.