По дороге к любви

Меня смех разбирает, но бог с ним, пусть позабавится.

Я смиренно киваю.

— Значит, так: тебе можно забивать в лузу только шары с полосками, понятно? Если ударишь по одному из этих, видишь, окрашенные, засчитывается в мою пользу.

— А вон тот черный? — указываю я на шар с цифрой 8 в середине стола.

— Если забьешь его до того, как забьешь все свои, — усмехается он, — ты проиграла. А если забьешь белый, теряешь ход.

— И это все?

Я принимаюсь усердно тереть мелом кончик своего кия.

— Пока да, — отвечает он.

Кажется, Эндрю опускает кое-какие правила, считает, что мне знать их не обязательно.

Эндрю наклоняется над столом, ставит пальцы на голубое сукно и кладет кий в основание большого пальца. Скользит им взад и вперед пару раз, прицеливается, делает паузу, бьет по шару, и все остальные раскатываются по столу.

«Неплохая разбивка», — думаю я.

В лузах оказываются сразу два шара: один окрашенный, другой с полоской.

— Ну что? — спрашивает.

— Что — что? — продолжаю я валять дурочку.

— Какие шары выбираешь? Окрашенные или с полоской?

— А-а… — Я делаю вид, что только что поняла. — Есть разница? Ладно, беру с полоской.

Это не совсем по правилам, но он, кажется, хочет дать мне фору.

Моя очередь, я иду вокруг стола, ищу удобное место для удара.

— Объявлять или как?

Смотрит на меня с любопытством. Наверное, надо было выразиться иначе, что-нибудь типа: «Бить в любой мой шар, в какой захочу?» Но я уверена, что он еще ни о чем не подозревает.

— Просто найди любой с полоской и постарайся загнать его в лузу, вот и все.

Ладно, похоже, мне удалось навешать ему лапшу на уши, он ничего не понял.

— Погоди, может, сыграем не просто так, а на что-нибудь? — спрашиваю я.

Смотрит на меня удивленно, но потом в глазах появляется хитрый блеск.

— Давай… На что?

— Если я выиграю, буду свободна от твоих дурацких правил.

Эндрю хмурится. Но вдруг его красивые губы снова растягиваются в обольстительной улыбке: что с меня взять, ведь я совсем не умею играть.

— Обидно, конечно, слышать, что тебе не нравятся мои замечательные правила, — говорит он, ставя кий толстым концом на пол, а тонкий перебрасывая из руки в руку, — но уж так и быть, принимаю.

Я уже считаю, что соглашение достигнуто, но он поднимает вверх палец.

— А если побеждаю я, то основное правило «слушаться меня беспрекословно» поднимается на новый уровень.

Теперь моя очередь удивленно вздымать брови.

— Как это? На какой такой новый уровень? — Я украдкой бросаю на него настороженный взгляд: тут явно какой-то подвох.

Эндрю кладет кий на сукно, упирается в край стола обеими руками, слегка наклоняется, и лицо его попадает в луч света. От его усмешки, за которой таится явная хитрость, у меня по спине мурашки бегут.

— У нас пари или не пари? — спрашивает он.

Я вполне уверена, что могу у него выиграть, но мне становится страшно. А вдруг он играет лучше, я проиграю, и мне придется жрать насекомых и на ходу высовывать из окна машины голый зад? Если он на самом деле намерен заставлять меня проделывать что-то в этом роде, я бы хотела обезопасить себя от подобных вещей. Я не забыла его слов: «Придет время, и голую задницу будешь показывать, и жуков глотать, наберись терпения». Конечно, можно отказаться его слушаться, он сам предлагал, еще в Вайоминге, но мне почему-то не очень хочется доводить до этого.

А может… Постой-постой… А если это связано с сексом?

О-о, тогда другое дело… Я уже почти надеюсь, что выиграет именно он.

— Договорились.

Он улыбается озорной улыбкой и снова берет в руки кий.

За соседним столом только что закончила играть группа парней и две девицы, они с любопытством наблюдают за нами.

Наклоняюсь над столом, выставляю кий, подражая Эндрю, двигаю его вперед и назад по пальцу несколько раз и бью в шар прямо по центру. Номер одиннадцать отскакивает, бьет в номер пятнадцать, тот бьет в номер десять, и оба залетают в угловые лузы.

Эндрю смотрит, держа перед собой кий вертикально, и ничего не понимает.

Потом поднимает бровь:

— Интересно, что я вижу? Типа, новичкам везет или я начинаю продувать?

Улыбаясь, захожу с другой стороны стола, чтобы прикинуть, где бить на этот раз. На вопрос не отвечаю. Только слегка улыбаюсь, не отрывая глаз от стола. Нарочно выбрав позицию поближе к Эндрю, наклоняюсь над столом прямо перед ним (тайком бросаю взгляд вниз, убеждаюсь, что все в порядке, сиськи мои зрителям не видны), прицеливаюсь и с силой загоняю девятый шар в боковую лузу.

— Точно продуваю, — слышу за спиной голос Эндрю. — Не дай бог, всухую.

Распрямляюсь, на секунду скрещиваю с ним смеющийся взгляд и двигаю к концу стола.

На этот раз мажу, но нарочно. Расположение шаров для меня почти идеальное, я могу победить легко, но как раз этого мне и не хочется.

— Ну-ну, детка, черт бы тебя побрал! — восклицает он, подходя к столу. — Брось прикидываться, ты могла легко уложить тринадцатый.

— Палец соскользнул. — Я робко гляжу на него.

Качает головой (господи, как он красив!), щурит глаза, понимает, что я дурю его.

Он без промаха укладывает три шара подряд, потом мажет. Я кладу еще один. Потом он. Мы продолжаем, не торопясь, тщательно нацеливая кий, но оба время от времени мажем, хочется растянуть удовольствие.

Ну, хватит, теперь за работу. Моя очередь, и на столе остались только его шар номер четыре, биток и номер восемь. Восьмой на шесть дюймов дальше от идеального углового удара в любом направлении, но я знаю, что смогу ударить в бортик и рикошетом загнать его в левую лузу.

Подходят еще двое любопытных, наблюдают, не сомневаюсь, не столько за игрой, сколько за мной с моим прикидом (я слышала, как они обсуждают мою грудь, особенно когда я наклоняюсь, готовясь к удару), но я стараюсь не отвлекаться. Впрочем, заметила, какими глазами на них смотрит Эндрю, он явно ревнует, и это приятно щекочет мне нервы.

Указываю концом кия и называю:

— Левая луза.

Обхожу стол, опускаю глаза на уровень бортика, убеждаюсь, что я права. Снова встаю, выверяю линию кия с восьмым шаром с другого ракурса, склоняюсь над столом. Раз. Два. Три. На четвертый беру кий на себя, мягко бью по шару, он ударяет по восьмому как раз под нужным углом, посылая его в правый бортик, тот отскакивает и попадает точно в лузу.

Зрители обмениваются взволнованными репликами, будто я их совсем не слышу.

Эндрю по другую сторону стола широко улыбается: