По дороге в Ад

— Все в порядке? — спросил он у меня, как ни в чем не бывало.

Сказать ему о записке? Я сжала бумагу в руке, колеблясь, но почему-то умолчала — это мое дело и моего брата. И разобраться мы должны сами, без свидетелей. Я спрятала записку в длинном рукаве и затолкала предательские мысли о предстоящей встрече далеко в подсознание, — там, где до них не добраться даже Де Мору.

— Да, вполне. Ты принес шоколадки! — я бросилась к блюду, которое принес Де Мор и, выбрав круглую конфетку, изобразила радость и любовь к жизни. — Как раз то, чего не хватало заблудшему ангелу!

Де Мор отдал мне блюдо и присел на краешек кровати. Разумеется, при этом пояс его штанов сполз совсем уж неприлично, и я поняла, что да, ангел на его бедре все-таки наполовину обнаженный. Если не сказать голый.

Кто бы сомневался. Стараясь не смотреть на татуировку, я присела рядом и занялась изучением конфет. Лично я люблю шоколад в шоколаде, ну и еще марципан в шоколаде, — о чем демон, разумеется, каким-то образом прознал.

— Все образуется, — тихо сказал Де Мор.

— Ты в это веришь? — серьезно спросила я, поднимая голову и пристально вглядываясь в фиолетовые глаза демона. Тот помолчал, но видно не захотел врать и, беспечно пожав плечами, откинулся на кровать и заложил за голову руки.

— Неа. Но кажется, обычно так говорят, если утешают?

Я легонько толкнула его ногу, и мы рассмеялись.

— Всегда сама доброта!

— Да, я такой. А еще дико милый, красивый, классный, сексуальный…

— Скромный, — вставила я, посмеиваясь. Де Мор дернул меня за руку, от неожиданности я потеряла равновесие и растянулась на кровати, чудом удержав при этом блюдо с шоколадками.

— Нет уж, я далеко не скромный, — демон положил руку на мой бок и, отставив блюдо, притянул к себе. — Но зато умный. Я что-нибудь придумаю, ангел. Ты не одна, я всегда буду рядом. Тебе стоит только позвать…

Я завороженно уставилась в фиолетовые глаза, чувствуя, как убыстряется мой пульс, как сердце стучит чаще и сбивчее… взгляд Де Мора скользнул по моим губам, и я сама вдруг поймала себя на том, что вспоминаю тот вечер, танец и поцелуй… вывернувшись из рук де Мора, я резко села и провела рукой по лбу.

— В том числе и ночью, — ничуть не растерявшись, Де Мор рассмеялся, раскинулся звездочкой на кровати, и напряжение схлынуло. — Тебе стоит только позвать меня ночью, и ты запомнишь ее навсегда! Потому что это факт, я неотразим и великолепен во всех своих проявлениях, и ты от меня, разумеется, без ума! Я знаю, можешь не говорить…

— Де Мор!

— Вот так позвать, правильно, — промурлыкал демон довольно, и я не удержалась и еще раз стукнула его по ноге, на этот раз сильнее.

— Ай, — притворно пожаловался демон. — Ангелы меня обижают! Ну хорошо, я согласен и на цепи с кнутами… эй, а сейчас-то за что?!

— Распутник, — беззлобно проворчала я, запихивая в рот сразу много-много конфет, отчего получилось не распутник, а «рафпуфик», чем изрядно повеселила демона. Вот наглец!

И когда он уже подтянет свои брюки? Я покачала головой, целиком сосредоточившись на блюде с угощениями. И нет, я не думаю о предстоящей встрече, и нет, Луи ничего мне не приносил от брата. Я маленький, безобидный ангел, и я ничего не замышляю…

…я натолкнулась на изучающий взгляд демона и чуть не подавилась. Поняв, что его засекли, Де Мор мне беззаботно улыбнулся, я улыбнулась в ответ, и мы оба сделали вид, что заняты конфетами.

* * *

Рынок шумел, продавцы ругались с покупателями, расхваливая товар («как можно за такую красоту давать жалкую монетку, имей совесть!»). Маленькая площадь гудела, как потревоженный улей, и мне с трудом удавалось проталкиваться сквозь толпу… пятница. Было бы странно, если бы демоны чествовали воскресенье, но свободные дни у них, разумеется, были, и пятница — один из них.

Я быстро проталкивалась между демонами, кого пихая локтем, кого отталкивая с дороги. Обычно я не жалуюсь на рост, но по сравнению с огромными рогатыми тварями я — просто дюймовочка какая-то. Меня то и дело норовили забодать или затоптать, и мне остро не хватало поддержки Де Мора в этом бедламе.

Вздохнув, я оттолкнула демона с дороги и выбралась в небольшой коридорчик позади рынка. Широкий капюшон наполовину скрывал лицо, но этого мало, я не хотела, чтобы за мной кто-то увязался. Белые стены хранили угрюмое молчание, лишь эхо от каблуков металось между стен. За мной стали меньше следить, но это не значит, что у стен нет глаз и ушей.

Я оглянулась, — никого. Сжав в ладони хрупкий белый шарик портала, прикупленный тайком здесь же, на рынке, я помедлила и бросила его о пол. Вспыхнул свет, по коридору поплыл туман, и постепенно оформилась дверца в мир людей. Я посмотрела на нее мгновение и перешагнула границу раньше, чем пошла на попятную.

Портал схлопнулся за мной с тихим щелчком, и я, еще раз оглянувшись, вышла из подворотни на центральную улицу. Толпа текла мимо, ничего не замечая, — как всегда, слепая и безжизненная. Большие города похожи на машину, перемалывающую человеческие души и умы, погружая их в туман будней и погоню за иллюзиями. Я прожила всю жизнь в городах, но вот сейчас, после всего случившегося, я чувствовала безжалостность города так остро… его пульсирующую энергию, рваный ритм. Я успела отвыкнуть от такого воздуха… приложив ладонь к носу, я постаралась унять головокружение, и через мгновение прошло.

Ну славно. Можно идти на встречу с братом. Я не хотела его видеть, но… он мой брат. Может, я смогу ему объяснить? Вдруг он поймет?

Горько усмехнувшись, я покачала головой. Поймет. Когда он что-то понимал? Но я должна попытаться. Тем более, едва ли он посреди людного кафе вдруг кинется швыряться огнем.

Толпа подхватила меня и понесла вверх по улице. Мысли привычно отключились, как это часто бывает в городской толпе, и я едва не прозевала поворот к кафе. Спохватившись, я завернула за угол и остановилась у двери с петушком. Здравствуй, детство. Странно — никакой ностальгии не появилось, будто та я и я сегодняшняя — разные люди. Толкнув дверь, — колокольчики весело звякнули, — я прошла в кафе и сняла капюшон.

Людей в кафе много — это радует. Ник не посмеет кричать или применять магию в таком месте. Кожаные широкие сидения, большие пальмы в кадках, мрачноватые стены и синеватое освещение… здесь все поменялось, и все-таки место я не перепутала.

Никто, к счастью, не посмотрел в мою сторону, и я скользнула за свободный столик у тонированного окна.

— Кофе, пожалуйста, — попросила я официантку. Та кивнула и исчезла.

Опершись подбородком на руки, я смотрела, как по улице текут люди, разноцветные, с зонтиками и кислыми лицами. Мелкий дождь барабанил по подоконнику, капли медленно стекали по стеклу. Изредка проезжали машины, отчаянно сигналя зазевавшемуся прохожему. Птицы прыгали на соседнем дереве и отчаянно ругались. Какая-то девочка стояла у стены, грустно отламывая кусочки от вафельного стаканчика; вокруг нее слетались голуби, но она их, похоже, даже не видела, думая о чем-то своем.

— Ваш кофе.

Я кивнула и посмотрела на часы. Час дня, как договаривались. Нервно постучав по столу пальцами, я оглянулась, еще раз осматриваясь. Люди здесь… почему-то меня беспокоили. Одна из официанток посмотрела на меня подозрительно и скрылась за стойкой; парень, протиравший стакан, выслушал ее нашептывания и бегло, всего на мгновение, задержался на мне взглядом. Я нахмурилась и, стараясь не привлекать внимания, скосила глаза на дверь: охранник, насвистывая, подошел к двери… щелкнул замок, едва слышно, и табличка изменилась на «закрыто». Никого это не насторожило, что насторожило уже меня. Никто даже не посмотрел в сторону охранника.