По дороге в Дамаск

– Я бы предпочел... остаться в живых.

– Неужели?
– в словах Сэконда впервые в ходе их встречи явственно прозвучала ирония.
– Уверены?

– Да, уверен, - Иван вымученно улыбнулся.
– И еще... После выяснения, что, где и когда я неправильно сделал, хотел бы продолжить службу в фирме.

– Вот как?

– Я бы хотел работать вместе с вами...

– Вместе со мной? Почему? Только честно!

– Вы...
– Козак пожевал губами, подыскивая нужные слова.
– Вы, босс... очень живучи. Про вас ходили слухи, что вы того...

– Говорите прямо!

– А то вы сами не в курсе... Вас ведь взорвали вместе с вашим бодигардом?! Мне так сказали.

– Он не стал говорить, что видел даже сам момент взрыва.
– А вы...
– Козак старался вложить в каждое из произносимых слов максимум человеческой теплоты.
– Вы, как я вижу, целы и невредимы... чему лично я очень рад.

Майкл резко встал со стула. Мастиф - гора мышц - вскочил; но хозяин рявкнул так, что пес, обиженно ворча, опустился на место.

– Козак, вы - мудак!
– слово "мудак" Майкл произнес особенно смачно.
– Вы не идиот, а именно то самое, что я сказал!

"Ругается? Уже хорошо...
– подумал Иван.
– Может, и пронесет..."

Ну не для того же его отправили на Кипр, чтобы пристрелить или отдать на съедение местной собачке? Это можно было сделать и в Париже.

– Вам крупно повезло!
– бросил Сэконд.
– Не зря говорят на вашей исторической родине - "дуракам везет"... Ваше счастье, Козак, что фирма поручила разбор парижского ЧП именно мне, как вашему бывшему куратору.

Майкл развернулся к письменному столу. Открыл один из ящиков, достал хьюмидор; извлек из него сигару и каттер.

– Сигару?
– не оборачиваясь, спросил он.
– Алкоголь не предлагаю - понадобится трезвый ум.

– Благодарю, но я бы выкурил сигарету.

Майкл обрезал каттером кончик сигары. Щелкнул курок "кольта"; бывший наставник и куратор неспешно прикурил от огонька стилизованной под грозный пистолет зажигалки. Убрал в ящик "игрушку", вместо нее положил на столешницу пепельницу.

– Курите, - выпустив облачко дыма, сказал Сэконд.
– Но ведите себя аккуратно, а то тварь и вправду может наброситься.

Иван находился где то на середине своего рассказа о случившемся в Париже происшествии, как вдруг запиликал сотовый.

– Минутку, - Сэконд взял со стола смартфон, глянул на экран.
– Я должен ответить...
– Сказав это, он вышел из комнаты.

Последующие две или три минуты, проведенные Козаком наедине с "тварью", показались ему бесконечными. К счастью, это существо, которому вполне бы подошла главная роль в очередной экранизации сюжета про собаку Баскервилей, все это время так и оставалось в своем углу. Хотя и не сводило глаз с сидящего на стуле посреди комнаты субъекта...

Сэконд, открыв дверь, скомандовал:

– Ричи! Ричи, ко мне!!

Тварь вскочила на ноги и метнулась к хозяину.

"Ричи, - подумал Козак.
– Ричи... Вот, значит, как зовут это "исчадие"....

Он тоже вышел в вестибюль. Достал из кармана платок, промокнул покрытое градинами пота лицо. Сэконд, обернувшись к нему, сказал:

– Мне нужно отъехать.

– А что со мной?
– спросил Козак.

– Есть два варианта будущего, Иван...

Сэконд потрепал пса по лобастой голове; тот ответно, распустив брыли, лизнул его руку шершавым языком.

– Только жизнь и смерть, третьего не существует.

Глава 6

Москва

Из аэропорта "Домодедово" ее новый - но хорошо известный Анне по прежнему месту службы - куратор отвез сотрудницу в жилой комплекс "Алые паруса", где за ней еще с прошлого года закреплена жилплощадь - трехкомнатная квартира. В том же корпусе, этажом выше, находится, кстати, служебная квартира самого куратора. Приобретенная и оформленная в свое время по залегендированным документам на "Антонова Виктора Михайловича"...

Званцев пробыл у нее недолго, минут пятнадцать. То, что требовалось, он в основном сказал по дороге из аэропорта. Там же, в машине, передал Анне сотовый с ее старой SIM картой и вбитыми в память контактными номерами - своим и Игоря.

Старший коллега проинструктировал сотрудницу, что именно следует говорить и делать, если ей вдруг позвонит или напишет ее "бывший", то есть Иван Козак. А также разъяснил, как следует вести себя, что ей следует говорить, если, что тоже не исключено, ей позвонит некто, кто захочет поговорить с ней о ее "бывшем" (а теперь, если она правильно поняла начальника, уже и не совсем бывшем гражданском муже).

Затем куратор, оставив ключи от машины, пожелал ей хорошенько отдохнуть. После чего покинул служебную квартиру, оставив сотрудницу наедине с пережитым в чужой стране за проведенные ею там дни и ночи, наедине с ее тревожными мыслями в связи с таинственным исчезновением одного нечужого ей человека.

В четверть третьего пополудни Анна спустилась в подземный гараж. Экипирована в соответствии с изменившимися обстоятельствами: на ней деловой костюм; под темно синим пиджаком белая блузка. Вместо дамской сумочки - сумка портфель. На ногах полусапожки на каблуке. Строгое, чуть приталенное классическое пальто от Elena Monti - его она несет в руке.

В последнее время она одевалась несколько иначе. Да и то: в таком наряде, как сейчас, журналист фрилансер, под личиной которого она обреталась последние месяцы, в тех местах, которые она посещала, смотрелся бы, мягко говоря, инородным телом.

Но ей самой нравилось, как она выглядит сегодня, в данную минуту.

Единственно, что успела отвыкнуть от обуви на каблуках, поскольку при своем довольно высоком росте и с учетом поменявшейся в последние месяцы ситуации отдавала предпочтение обуви на низком ходу...

Она щелкнула брелоком сигнализации. Положила на сиденье сумку, аккуратно повесила пальто - на плечиках - над левой задней дверкой. Уселась в кресло водителя. И в этот момент из сумки донеслось пиликанье сотового.

Анна сверилась с экраном смартфона: номер не определился...

Сердце в груди учащенно забилось - а вдруг это Иван звонит?

– Да, слушаю.

– Здравствуйте, - прозвучал в трубке незнакомый мужской голос.
– Анну можно к телефону?

– Кто спрашивает?
– спросила Анна чуть дрогнувшим голосом.