По горячему следу

Вот Савастей говорит со священным огнём, призывает Солнце и стихии в свидетели. Артист, конечно, но что-то может, народ притих, вслушиваясь в мелодичную речь жреца. Жаль, большая часть текста осталось для Шишагова непонятой — скудноват словарный запас, что тут поделаешь.

А вот и Ромин выход — старшие сыновья Печкура под папиным руководством выудили из ямы виновника торжества.

"Нда, клетку можно было делать и не такой крепкой", — подумал Роман.

Руки осуждённого на казнь изрядно пострадали в процессе допроса, он с трудом удерживал от спадания разрезанные Шишаговым штаны. Несмотря ни на что, держался поморянин хорошо, смотрел на окружающих с вызовом, пренебрежительно сплюнув Печкуру под ноги.

Роман взял Выргайлу за плечо и подвёл к ожидающим его подручным жреца.

Дюжие парни подхватили того под локти и повели к месту казни. Приставили к поленнице лестницу, затолкали злодея в клетку, накрыли крышкой, завязали её всё теми же ремнями.

"Сноровисто работают, видно, не в первый раз", — решил Шишагов.

Смотреть на казнь не хотелось, была бы возможность — свалил бы Роман отсюда подальше. Но так уж вышло, на этом мероприятии у него одна из главных ролей.

"Терпел и не такое", — Роман заставил себя не отводить взгляд, задавив вызываемые зрелищем эмоции.

Савастей у дуба воздел руки к Солнцу, и его помощники поднесли факелы к дровам. Похоже, дерево чем-то облили, очень уж быстро разгорелся нижний ярус.

Ветер в этот день был слабый, дыма практически не сносил, и повалившие из поленницы клубы сразу окутали клетку с казнимым. Выргайла быстро обмяк и сполз на пол. Затем пламя скрыло его от взглядов со стороны, но криков из огня никто не услышал.

Зрители стояли молча. Вопреки ожиданиям Шишагова, не было ни радостных воплей, ни искажённых предвкушением ожидаемого зрелища лиц — собравшиеся не были просто зеваками, они принимали участие в ритуале. Ритуале, уничтожающем вредное явление, олицетворением которого являлся для них сгорающий в очистительном пламени преступник.

"Вот так. А ты навыдумывал себе… Они не кровожадны, просто положено так — от веку, предками завещано".

Горело долго, и всё это время люди стояли, молча глядя на медленно затухающий огонь, даже когда от костра осталась только груда раскалённых углей. Разлитую вокруг священного места силу, казалось, можно трогать руками. Когда языки синего пламени перестали пробиваться сквозь серые хлопья пепла, заговорил Савастей:

— Казнь свершилась. Завтра, когда остынет пепелище, пусть придут ко мне все, имеющие отдельное стадо. Каждый возьмёт часть праха и рассыплет по своему пастбищу для отвращения напастей от пасущегося скота. Пусть хранят всех нас боги.

* * *

Вот и нашёлся повод обновить новое большое жильё, построенное недавно на Печкуровом подворье. Вильцы празднуют, или, если точнее, отмечают начало второго полугодия — наступает зима. К этому времени во всех смыслянских племенах завершают сельскохозяйственные работы и до весны занимаются всяческим рукоделием. В день наступления зимы семьи собираются, готовят праздничное угощение и всю ночь проводят за столом, вспоминая и рассказывая интересные и поучительные истории, строят планы, умеренно потребляют лёгкие хмельные напитки и развлекаются всеми приличными добрым людям способами.

Роман с утра отправил своих помогать Каве готовить пир, за одним исключением. Это исключение сейчас под личным его присмотром мездрило лосиную шкуру. Выбрать очередное пополнение работников (Шишагов даже в уме не называл их рабами) он поручил Прядиве и Рудику. На изумлённый вопрос тётки, не ожидавшей от хозяина такого выверта, Роман пояснил:

— Вам с ним много вместе, больше я. Вам выбирать, с кто жить в один дом.

Тогда детство взыграло у рыжего. Рудик считал себя полноправным воином и всячески старался соответствовать высокому званию — как сам это понимал, а тут вроде как его на одну доску с кухонной работницей поставили. Попытался возразить. Пришлось взять бойца за шкирку и показать Акчея, колющего дрова. Потом вернуть в землянку и аккуратно ткнуть носом в своё рукоделие — Шишагов шил Ласке теплые сапожки. Взрослым трофейной обуви хватает, а девочка попала к Роману босой.

— Понял?

Рыжий сбледнул с лица — дошло до него, перед кем щёки надувал.

— Понял.

"У мальчишки серьёзная проблема. Торопится занять в мире место, которое не мог по рождению занять. Вот у него крышу и сносит — слишком легко в бойцы попал, боится, что обратно в рабы попасть ещё легче. Надо объяснить, а слов не хватает. Чёрт, когда я наконец смогу говорить нормально?!"

Облечённые доверием товарищи сходили к яме, пообщались с полоняниками, и указали Роме свой выбор — могучего детинушку лет восемнадцати с чистыми, пудовыми кулачищами и детскими голубыми глазами.

— Сильный и выносливый, а что головой слабоват, так ему торговых дел не вести, по хозяйству управится, — пояснила их выбор Прядива. Чем руководствовался Рудик, Роман и без пояснений знал — этот парень рыжему не конкурент. Рома выбор одобрил и к обеду передал остальных пленников Берегуне. А этот остался. Имя парня Шишагову не понравилось, он его даже запоминать не стал. Нарёк Бутюком, и приставил к Прядиве в качестве универсального привода всех хозяйственных механизмов, включая ручную мельницу.

Шкура была доказательством очередного Роминого ляпа. На следующий день после казни, находясь в противоречивых чувствах, он взял Машку и с самого утра ушёл в лес. Без особой цели, так, побродить, привести мысли в порядок. И наткнулся на сохатого.

Надо же было так совпасть, у лося тоже было неважное настроение, которое он попытался сорвать на Шишагове. Они слегка повздорили, но чисто по — мужски разобраться не получилось — вмешалась Машка. В результате последовавших догонялок длинноногий дебошир сложил рога прямо возле хутора, на опушке леса.

"Ну вот, не всё же нам у хозяев в нахлебниках ходить, туша изрядная, мяса надолго хватит. Как раз я видел, они бочки мыли".

В этот момент где-то за сараями, прощаясь с жизнью, мемекнул баран. Оказалось, в этот день вильцы начинают забой скота, оставляя на зиму только молочных коров и маточное поголовье. Ну и папочное, конечно, тоже. Ещё несколько дней все домочадцы Печкура и прочие обитатели хутора резали скот, снимали шкуры, складывали мясо в бочки и заливали рассолом. А также возились с ливером и делали колбасы, что в условиях отсутствия мясорубок было нелёгким и небыстрым занятием. Очень пригодились предоставленные Романом стальные ножи. Не принимал участия в аврале только Савастей — старательно общался с богами.

Сам Шишагов занялся обдиранием туш — опыта в этом деле у него было много, никто из местных так быстро и качественно снимать шкуры не умел. Лосятина большей частью пошла на колбасу, но вырезку и окорока Роман подсолил, обработал чесночком и повесил коптиться. Прямо в жилье, под крышей.

Теперь Роман наблюдал, как под напором могучих мышц Бутюка отлетает со шкуры засохшая паста, и подсказывал, как удобнее и быстрее работать. Эта кожа пойдёт в том числе и на подшивку новых штанов для верховой езды.