По грехам нашим. Книга 4

– Не части, старая, внук передохнуть от дел государевых до деда едет, водки Унжанки подашь, да с огурцом прикусить, - распоряжался я.

– Да какая ж я старая, мне и пол доли от твоего, батюшка, нету, - обиделась пятидесяти шестилетняя «молодуха».

– Не ну баба, о старости своей услыхала, а что подать царю, так и нет, вот выгоню, ей Богу, погоню, - ворчал я вслед убегающей ключнице. Ох и ворчливый я стал.

– Дед старый, - буркнула себе под нос Аглая.

– Я все слышу, - крикнул я ей вслед.

А чего обижаться? Уже почти сорок лет Аглая верой и правдой служит в доме. Вначале подавальщицей, а сейчас опытной домоправительницей, ну или ключницей. Стала своей, моим главным собеседником и критиком, пока дом не наполнился счастливым голосом внучки Божаны.

– Едут! – прибежал запыхавшийся Николка.

– Ну и чего оглашенный орешь? – пожурил я взволнованного парня.

Ну, это для меня – внук едет. А для всех присутствующих – царь, великий государь. На самом деле, Александр мог и взволноваться за мое здоровье. Мало того, что только в последний год я начал усиленно болеть и чахнуть, чего не было за все время жизни, так еще и Кирилл – современный наместник Унжи, ну и мой правнук, в последний раз, перед тем, как отправится на Царский Совет, видел меня лежащим в постели с весьма болезненным видом. Знаю, что переполошил весь Совет своими россказнями про то, что сильно плох, гадёныш.

Многие меня считали чудом и Богом целованным, так как никогда не болел, да и являлся я абсолютным рекордсменом в продолжительности жизни. Была даже попытка создания секты, где меня, многогрешного, представляли, как миссию или пророком, но я сам пресек это дело. Между тем, как не прошу патриарха Филарета не делать из меня святого, тот не слушает. Говорит, что люди не поймут, они то знают меня только с лучшей стороны, что я, подобно Прометею, принес и ремесла и семена, что только благодаря мне уже сейчас русская земля насчитывает почти двадцать пять миллионов человек.

Ну, это – да, немало так населения для этого времени, но может и больше живет на Руси. Наша последняя перепись населения не смогла добраться до многих уголков большого государства, что с моей подачи начала именоваться Россией. А как не быть увеличению, если еды хватает, степняки в полон не берут, войны только за пределами державы, да и контрацепция не развита, хотя иногда и нужна. Бабы рожают чуть ли не каждый год и умирают намного чаще мужиков. Как ни проводили разъяснительную работу, никак не хотят понимать. В городах еще более-менее, но в селах и по двадцать и больше детей, но болезненная мать.

– Отец наш! – произнес с поклоном русский царь Александр, как только подошел к парадной дворца.

– Ну тебе, не гоже царю России Великой голову склонять перед старцем дряхлым, - сказал я и подошел ко все еще стоящему в поклоне монарху. – Пошли в дом, внук, говорить будем. Только чарку прими.

– Спаси Христос, батюшка, Корней Владимирович, Унжанка завсегда лепа, - сказал Александр и принял «чарку» - цельный стакан фирменной водки, которую чтут во всей Европе. А я подмигнул ключницы, мол, слушай советы деда, что именно подавать гостям.

– Буде тебе, Александр Андреевич, к деду приехал, какой я батюшка, в монахи не пошел еще, - сказал я и поцеловал троекратно внука-царя.

– Поклон тебе, Корей Владимирович, от всего Царского Совета, Бога молят мужи, дабы тот ниспослал лет тебе, - Александр поклонился.

– Лисы твои радники, внук, хитрые лисы, но и мудры вельми, поклон передавать не гоже царю, а Унжанки по бутылю, да мяска вяленого с халвой, передам. А лета мне не потребны, устал жить то уже. Пошли в дом, Аляксандр, - сказал я и в нарушение норм и правил пошел первым, сейчас я встречал не царя, а внука, а старику далеко за сотню лет, такое можно.

– Так что привело тебя до дряхлеющего деда? – спросил я, как только мы присели за огромный стол из красного дерева – один из элементов «выпендрежа» во дворце.

– Так, проведать, здрав ли ты, батюшка, - ответил Александр.

– Внук и чему тебя научали у Затворе Ростовском, коли ты на седмицу дела бросаешь и едешь к старику чайку попить? Али есть вопросы и радеть нужда? Кирюха там набает, что я и почил уже, ты ж царь, тобе токмо о державе и думы думать, а не о старом, – поучал я внука, с хитрым прищуром, как бы вынуждая ученика самостоятельно прийти к решению задачи.

– Да ведаю я сие, но и ты захворал, а мне порадеть потребно с тобой, - сказал царь и уже озорно продолжил. – Да и все ведают то, что лепей снеди, чем в Унже, нет во всем белом свете. И напои твои по нраву мне.

– То добро, токмо напоями охолони, пьяный царь России не потребен. Я то знаю. Да и с девками достоль уже нагулял, пора и праведником стать. Давай поснедаем, да и вопросы твои выслушаю, - сказал я и позвонил в колокольчик.

Все засуетилось, зашевелилось, люди забегали, принося тарелки и горшки с едой. Все тут было – фаршированная с перцем щука, голубцы в капустных листьях и долма в виноградных, котлеты по унжански (каюсь, передрал у «по-киевски») и запечённая картошка, просоленная в пряном рассоле семга, запечённая под сыром с луком и грибами свинина, шашлык из баранины и много еще всего. Аглая, наверняка сбегала в «Две Насти», что на гостином дворе, да и взяла там всего.

– Да, батюшка, и в царском дворце такого не видал, - сказал Александр и принялся поглощать фирменный унжанский борщ на говядине.

– Так смени слуг, пусть расторопнее будут, - проворчал я по-стариковски и взял кусочек семги.

Поглощали еду степенно, больше, конечно, Александр. Я в последнее время не мог есть, не то, что много, а даже мало. Вон кусочек рыбки, да колбаски и больше ничего не лезет. А молодой, тридцати пяти летний внук, сметал еду со стола. Моя порода, передался ген долголетия Александру. Выглядит то он на двадцать, не больше. Такая особенность у моих потомков, они долго сохраняют свою молодость и доживают, если только не война, до девяноста лет и больше.

А Сашка лучшее взял от своих предков. Каштановые волосы немного кудрявые, правильные мужские черты лица с выразительными голубыми глазами. Статный высокий парень под метр девяносто будет, сильный от природы и еще тренированный с самого мальства, он выделялся даже среди опытных ратников. В войске его уважали, называли «вторым Филиппом-Завоевателем».

Друг мой Филя тогда серьезный вклад сделал в победы Руси, не проиграл ни одного сражения и даже успел написать книгу о тактике и стратегии. Труд этот только недавно рассекретили, а так только воеводы и могли читать.

Ну а за дела государственные Александра всегда называли «корнеев внук». Ну и как же иначе, если Александр имел в родстве и Филиппа и меня, так перекрутились линии судеб.

– Давай уже, говори, Аляксандр, - сказал я, когда убедился, что внук насытился.

– Батюшка, вопросов много, давай начну с франков и англов, - Александр подобрался и даже преобразился. В нем проявилась стать и серьезность. – Просят эти немцы единороги наши и ружья. Все новое просят.

– Ну, Аляксандр, сам же разумеешь, что сие нам не нужно. Старые пушки, да ружья – торгуй, но токмо с франками боле. А, ежели франки почнут побеждать, то англам торгуй боле. Ну, якоже такое не разуметь, внук? – я покачал в осуждении головой.