По грехам нашим. В лето 6732

Наша колона растянулась на пять верст и представляла очень внушительное зрелище. Создавалось впечатление силищи, которая сметет все со своего пути. Шутка ли, уже собралось тысяча триста десять ратников и еще некоторое количество обслуги. По сути, захоти мы взять какой город, то сделали бы это без проблем. Только если князья исполчаться и соберут за месяц-другой своих ратников по окружным города, можно было противостоять нам. Кроме того, я очень рассчитывал и на хорошую выучку большинства нашего войска.

Шли мы не спешно. Такого темпа, как в пятьдесят верст в день достичь и близко было невозможно. Тем более, что мы начали слаживание наших подразделений и выстраивание их в отработанные тактические схемы, думали и о новой тактике. А тут еще начались дожди, и размытая дорога вообще застопорила движение. Еще одной проблемой стал недостаток корма для коней. Расчет был сделан для имеющейся численности до всех последующих пополнений в тысячу триста коней, но сейчас их было значительно больше. Тогда пришлось некоторых наиболее слабых коней, по мере опустошения повозок, забивать на мясо и чаще останавливаться, как только по пути обнаруживались подходящие среди леса полянки с травой.

В Торопце я узнал, что великий князь Юрий все же взял Торжок, как было и в той истории, что я знал. Только не было ни битвы, всяких там высокопарных заявлений. Владимирский князь вошел в город, подождал три тысячи (вместо пяти как в другой уже истории) гривен и ушел. Я же увидел еще одно изменение истории, которое было спровоцировано моим появлением. Но тем не менее замирение произошло.

Тем не менее, к началу июля мы, подходили к Юрьеву. Пополненные не двумя сотнями, как было обещано, а ста двадцати двумя охочими людьми, но все они были с бердышами, кроме своего оружия, в основном топоров. Это уже постарался Семьюн за мой кошт снарядить. У него на складах специально было оставлено грозное оружие. И особой проблемой стало именно новое подразделение в три сотни бердышей. Большая часть этой пехоты и владеть новым оружием не умело, другие были сильны и ловки, но вообще не приспособленные к организованному коллективному бою. Пришлось разбивать на десятки и сотни пехотинцев и назначать к ним своих командиров. Тогда шесть человек и попыталось сбежать. Их словили, оказалось четверо из Новгорода и двое из Владимира. Думать, как поступить не пришлось, так как эти ухари попытались бежать с целой повозкой, куда нагрузили украденное, и оружие, и припасы, и одежду. Прилюдно, с пояснениями беглецам, просто перерезали горло. Полковник предлагал это сделать по-тихому, но я, чаще молчавший, жестко отстаивал свою позицию в прилюдном наказании.

Наказание возымело действие, тем более было подкреплено пропагандистскими методами. И они хотели перейти в латинскую веру и нельзя в воинстве православным вот так и, что наше дело правое, враг будет разбит, а когда один бежит, он сам погибает и других тем самым убивает, так как наша сила в организации и дисциплине и так далее, тому подобное.

В Юрьев въезжать не пришлось. В городке не поместилось бы и половина войска. Тем более, что в крепости было значительно больше тысячи человек, и практически все оружные. Но встречали нас восторженно, как победителей. В городе уже намечался голод, и защитники не могли с этим ничего поделать. Те немногие поместья, что были в округе, были разграблены и сожжены балтскими племенами, прежде всего, ливами и латгалами еще в предыдущую осаду по весне этого же года. Выходят же из крепости только большим отрядом.

И это все я услышал еще до встречи с Вячко, который как раз с большим отрядом патрулировал окрестности. Создавалось впечатление, что все немногочисленные жители Юрьева живут только войной. Такой вот получается забытый аванпост Руси.

Расположились мы большей частью у стен города, разделив войска на три части. Меньшую — с арбалетчиками из Унжи и частью лучников, а так же сотней тяжелой конницы предполагалось расположить в крепости. Часть войска обустроенным лагерем — под стенами Юрьева. Это будет как дополнительная линия обороны, причем, с возможностью поддержки со стен крепости. В состав этой части войска войдут генуэзцы, вся пехота, две сотни булгар. Третью часть разместить думали в трех-четырех километрах восточнее, но в пределах видимости с высокого дерева крепости, чтобы ориентироваться по сигналам из красной, белой, черной материи на шпиле. Но все эти планы нельзя было реализовывать до приезда князя Вячеслава, прозванного Вячко, бывшего князя Кукейнойса, ныне разрушенного и захваченного крестоносцами.

Уже часа через три после нашего прибытия, аккурат под завершение военного совета, прибыл и Вячко в сопровождении трех сотен конных, из которых только треть была в броне, вооруженная мечами, кистенями и выглядели как одно целое. Другие же выглядели как лесные жители. Вооружены чем придется: кто копьем, кто топором, кто булавой, редко мечами. У пяти всадников были и арбалеты.

Навстречу выехал Глеб Всеславович, я, Филипп, Андрей, Франческо и еще с десяток человек, как и было условлено, выехали вслед за полковником. За метров десять до группы всадников, среди которых я не мог инфицировать самого князя, Глеб Всеславович спешился и уважительно поклонился. Следующим спешился один из пяти мужчин, бывших в первом ряду группы всадников. Они обнялись и, уже вместе переговариваясь, пошли в сторону крепости. Самого разговора я не слышал, так как вокруг стоял шум от криков, топота коней, ликования и восхищенных междометий соратников князя Вячко.

Хорошо рассмотреть самого князя мне так же не удалось. Увидел только то, что на князе в одежде не было вычурных элементов, которые бы выделяли князя из остальной массы ратников. Только в ближайшем рассмотрении можно было говорить, что доспех и оружие князя добротное. Заметил я и полностью седую бороду, и седые локоны волос, проглядывающих из-под шлема. Но что первое привлекает внимание — взгляд князя. Это пустые, уставшие глаза, между тем в них читался какой-то долг, который не дает потухнуть глазам окончательно. И я прочувствовал, как это может быть. Князь устал от войны, устал жить, он многое, если не все важное потерял, но вопреки — он будет дальше бороться и, вероятно, искать смерти. Причину такого эмоционального состояния князя я узнал позже.

— Добры мед твой Корней Владимирович, — провозгласил Вячко.

Мы были приглашены на пир… За наш счет. Князь очень берег припасы, собирая откуда только можно продукты в крепость для хранения и уже установив нормы выдачи. Он ждал новой осады, что ему обещали рыцари, которые весной были вынуждены сняться и уйти. Активизация ливов и латгалов — союзников рыцарей свидетельствует о том, что собрать урожай русичам и их союзникам эстам, не дадут. Первая осада была во время посевной, потом по лесам бесчинствовали ливы, вырезая крестьян. Работа на полях под охраной так и не принесла существенных результатов, однако кое-что посеяли. Только уже половину посадок ливам удалось сжечь. И только дожди в последнюю неделю позволяют хоть на что-то надеяться, так как не дают разгораться пожарам.

— То настойка медовая, князь, токмо вельми крепка вона, — ответил я.

Обстановка в доме князя была простой. Без не то что показной роскоши, а отсутствие таковой вовсе. В большом зале, который был вдвое меньше того, что был в Ростове у Василько, была только массивная мебель в виде лавок и столов. А еще в каждом углу было вооружение: и кистени, и мечи, и топоры, и луки, и два арбалета ножного взвода тетивы. Подобный разброс по всему помещению оружия, на мой взгляд, не имел практичности.

— Добрая настойка, бояре и войско доброе вы привели. Токмо кто головою буде? — как то безучастно произнес Вячко, а сидевший рядом с ним старейшина эстов Мейлис посмотрел на полковника.

Глеб Всеславович встал и чинно поклонился.

— Невмесно тебе князь Юрьевский перечить, токмо мы ведаем о войске нашем вельми много, и направлять його сподручно. Треба порешить якоже ратиться и следовать тому наряду, токмо ты первый в голове над нами, — командующий нашим воинством еще раз поклонился.

Как я понял, Глеб Всеславович сказал следующее… Мы принадлежим себе и лучше знаем, как воевать, однако мы не отдельное войско и готовы быть частью общего. Если принимать кого-то за номинального командующего, то никто, кроме князя на то не претендует.

Поразмыслив, князь махнул рукой и пир продолжился. Я старался есть жирное, чтобы меньше опьянеть и частично это помогло. И насколько я был удивлен, что среди тех, кто еще не сполз под лавку, был полковник и князь. И, если Глеб Всеславович уже и был знаком с эффектом медовой с перцем, и старался меньше пить, то князь влил в себя больше всех — не меньше литра.