По льду

– И ты готов их нарушать, если потребуется?

– Вполне, если это не сильно навредит команде. На грубые нарушения я никогда не пойду, потому как они караются дисквалификацией до конца матча. Это неоправданный риск.

Они проехали еще несколько кругов, постепенно наращивая темп катания. Аня продолжала засыпать Колю вопросами о хоккее и взаимоотношениях в команде. Николай послушно отвечал.

К середине сеанса Коля заметил, что Аня делает небольшие успехи: она устойчивее держалась на льду и увереннее отталкивалась от бортов после короткого перерыва. Ее пальцы даже ослабили хватку, с которой она вцеплялась в его руку. Пару раз она даже просила, чтобы Литвинов отпустил ее и позволил сделать прокат самой. Однако Коля сурово взглянул на нее и отказался: вокруг них крутились слишком резвые ребята.

За рядом обсуждаемых во время проката тем Николай и не заметил, как с обычных вопросов Аня перешла на более личные.

– Под постами в социальных сетях все только и спрашивают о тебе. Полагаю, у тебя большая армия поклонниц. Тебе это льстит?

Литвинов задумался, пытаясь подобрать правильные слова. Поклонниц ему действительно было не занимать. Но ни одна так и не привлекла его внимание. Договор с отцом превалировал над мимолетными ощущениями.

– М-м, безусловно, приятно иметь поддержку со стороны. Все-таки фанаты – это наш рычаг в этом мощном двигателе под названием «хоккей». Но я считаю, что признание болельщиков не должно отражаться на хоккеисте и затмевать уровень его профессионализма. Он должен продолжать стремиться сделать что-то хорошее для команды.

– То есть ты не из тех хоккеистов, кто разбивает женские сердца?

– Пожалуй, нет.

Костенко удивленно вскинула бровь, приняв этот факт к сведению. За время интервью она осознала, что Литвинов не так уж прост, как кажется. Было в нем что-то притягательное, однако скрыто это было где-то глубоко внутри. Мысленно Костенко задавала себе вопрос: «Неужели за годы игры в хоккей он ни разу не взглянул на чирлидершу в короткой юбке или наряженную болельщицу?» Единственное, про что Аня смогла легко узнать, – это про огромную любовь к хоккею и про ответственность, которую Николай готов на себя брать. Однако не только из этого состоял его внутренний мир. Это лишь песчинки, просочившиеся сквозь израненную душу.

На последнем круге их проката в кармане у Литвинова зазвонил телефон. Николай, по-прежнему не отпуская руку Ани, подкатил к борту и, вскинув указательный палец вверх, дал понять, что на звонок необходимо ответить. Костенко молча кивнула и отъехала от него, чтобы не подслушивать чужой разговор. Телефонный звонок затянулся и настолько увлек Литвинова, что тот и не заметил, что его правую руку уже не сжимают пальцы в перчатках.

Повернувшись, Николай изучил пространство перед собой. Где-то в дальнем углу ледовой площадки, среди толпы катающихся, он нашел Костенко. Она, почувствовав уверенность в ногах, набрала скорость и, помахивая рукой, направлялась в его сторону. Улыбка озарила ее лицо, словно она ощутила гордость за саму себя. Но секунду спустя ее губы сжались в тонкую полоску, а на лице отпечатался страх. Левый конек накренился, и Аня упала на лед. Жгучая боль пронзила ее голеностоп. Костенко схватилась за него обеими руками и принялась массировать ногу.

Литвинов вмиг сбросил телефонный звонок, словно разговор уже не был важен, набрал скорость и подкатился к девушке. Резко затормозив возле Ани, Коля аккуратно опустился на колени и коснулся ее ноги. Щитки, несомненно, смягчили падение. Однако из-за неопытности был подвернут голеностоп, хотя Николай не мог с полной уверенностью сказать об этом без осмотра врача. Аня оперлась на него, и он помог ей подняться. Но стоять девушке было больно. Поэтому Коля взял ее на руки и медленно покатил к выходу.

– Вот, до чего доходит дело, когда новички не слушаются опытных хоккеистов, – с упреком произнес Литвинов.

– Эй, кажется, Сергей Петрович говорил не обижать пресс-секретаря команды! – состроив гримасу обиды, ответила Костенко и легонько ударила его по плечу.

– Что ж. Похоже, я нарушил его наставление.

Выйдя в коридор, Николай остановился и задумался над тем, как лучше поступить: отвезти Аню в больницу или же показать ее их спортивному врачу. Евгения Александровна могла быть здесь, ведь обычно в это время у них проходит тренировка. Немного поразмыслив, он решил попытать удачу и завернул в коридор, ведущий в медицинский кабинет.

– Тебе, наверное, тяжело? – нарушив тишину, поинтересовалась Костенко.

– Ничуть. Мой тренировочный вес точно превышает массу твоего тела, – ответил Николай, заглянув ей в глаза.

Его взгляд был изучающим, словно он что-то пытался понять, но никак не мог. Такие взгляды Аня ловила и во время массового катания и думала, что ей показалось. Однако сейчас убедилась в обратном. Осознав, что он пойман, Николай уставился на длинный коридор перед собой.

– Все интервью ты смотришь на меня так, будто хочешь что-то спросить, – проговорила Костенко и постучала пальцами по его груди.

Ответа долго ждать не пришлось. Остановившись у медицинского кабинета, Николай спросил то, что мучило его со вчерашнего дня:

– Почему ты не получила работу фотографа в издании?

Вопрос привел Аню в смятение. Она и не ожидала, что он спросит ее об этом. Костенко не забыла, что в разговоре при их первой встрече упомянула о портфолио, которое необходимо было собрать для трудоустройства в спортивное издание. Но не думала, что серьезный Литвинов придал значение этому факту. Вспоминать провалившееся собеседование было неприятно, но Аня посчитала, что рассказать Николаю об этом можно: он весь сеанс отвечал на ее вопросы. Теперь же пришло ее время. Немного поежившись, Костенко сказала:

– Тяжело получить хорошую работу, когда у тебя мало опыта. Я ведь только полгода профессионально занимаюсь фотографией. Они посчитали, что новичкам не место в спортивном издании. Особенно, если ты девушка. Другое дело, когда у тебя есть большие связи.

– Иногда это ошибочное суждение. Бывает так, что богатые родители никак не связаны с достижениями.

– Я не…

Но договорить Аня не успела: Николай уже постучал в дверь и дернул за ручку. Как Литвинов и предполагал, Евгения Александровна осталась на дежурном посту и сидела за письменным столом, разгребая какие-то бумаги.

Когда Николай переступил порог медкабинета, ее миндалевидные карие глаза уставились на него.

– Евгения Александровна, здравствуйте. Есть свободная минутка? – уточнил Литвинов.

– Проходите, – тонким голоском ответила она и жестом указала на кушетку.

Приподнявшись со стула, Ковалева собрала вьющиеся каштановые волосы, что падали на ее худые плечи, в низкий хвост и зашагала к ребятам. От ее походки так и веяло усталостью, однако она почему-то все еще находилась здесь. В свои тридцать пять лет Евгения Александровна слишком много времени уделяла работе. И дело было не только во врачебной документации, которая требовала концентрации и времени, но и в том, что по каким-то причинам ей так и не удалось завести семью. Многие в команде говорили, что Ковалева тайно влюблена в их главного тренера. Однако доказательств тому не было: как спортивный врач она имела полное право находиться рядом с Сергеем Петровичем и на тренировках, и на домашних или выездных матчах.

– Рассказывайте, что у вас случилось.

– Наш новый пресс-секретарь подвернула на льду ногу и жалуется на боль в голеностопе, – начал Литвинов, опустив Аню на кушетку, и, поглядывая на спортивного врача, присел рядом.

– Как же при такой экипировке ты не смог ее уберечь? – указав на щитки, шуточным тоном спросила Ковалева.

Костенко захихикала в ответ, а Николай остался серьезным.

– Ладно, для начала снимем коньки и щитки, а потом посмотрим, в чем здесь дело.

Коля встал с кушетки, переместившись к окну, а Евгения Александровна принялась осматривать голеностоп, поджав тонкие губы.