По моим правилам

Не представляю, что бы я сейчас делала, окажись в такой ситуации с детьми на руках. Одна, без мужа, без поддержки родителей и болеющая вполне себе смертельной болезнью. А может вообще без возможности видеть моих кровиночек, сколько случаев, когда при разводе муж отбирает детей. Прячет их от матери и от закона. Как говорят умные люди – хочешь действительно узнать человека, начни делить с ним имущество. Кто-то по честному разделит пополам нажитое в браке, кто-то благородно оставит большую часть своего имущества в пользу детей. А кто-то, цепляясь за свои мнимые обиды, отберет у несчастной женщины не только последние трусики из вредности, типа – ты их купила на мои деньги, так что это тоже мое. Хоть это ему на фиг не нужно – отберет с удовольствием, лишь бы напакостить и сделать побольнее, да и еще детей спрячет подальше. А то и сдаст в лечебницу, обвиняя в алкоголизме, сумасшествии и прочих надуманных грехах. Вот даже, первым делом вспоминается одна звезда нашей эстрады, которая при разводе имущества и дележе детей, получили распоряжение суда об определении места проживания детей вместе с ней, но ее бывший муж увез детей за границу, спрятавшись от нее и от судебных исполнителей. Она несколько лет искала своих детей и бывшего мужа почти по всем странам зарубежья. Случайно ей удалось узнать, в какой стране он держит ее малышей, и вместе с представителями судебных органов. В итоге она смогла забрать детей в Россию только тогда, когда в ее дело вмешалось высокое начальство на государственном уровне. Что с ними было дальше, и как они живут сейчас, оставил ли ее в покое бывший муж или нет, мне не известно. И это не единичный случай, когда женщину пытаются оставить не только без последних штанов, а и лишить ее самого ценного, что есть в ее жизни. И все из-за того, что уязвленное мужское самолюбие, даже если он сам был инициатором разрыва, не позволяет ему спокойно расстаться. Хочется заставить бывшую жену страдать и ползать у его ног, слезно вымаливая прощение за…да за что угодно. Причин может быть множество - начиная от ее родственников, все время мешающими ему жить, до того, что она не смогла удержать его от измен и оказалась хуже, чем его новая подружка. Та ведь не выносит его мозг своими вечными проблемами, не выглядит загнанной лошадью и в сексе та разбирается гораздо лучше. При желании, придраться можно и к столбу. Так что, может и хорошо, что я до сих пор не родила, не представляю всю жизнь в вечных поисках детей и беглого мужа. Хотя я и сейчас не представляю что делать.

В голове уже привычно что-то стрельнуло, ослепив вспышкой боли, я опять-таки привычно поморщилась и потерла виски. Слишком часто стали происходить эти головные боли, видимо опухоль все-таки большая, я в тот момент не слишком внимательно слушала врача. Первое время меня просто периодически мучила мигрень. Потом, со временем, я почти теряла сознание от невыносимой боли, таблетки только на время снимали болевые ощущения, и слишком часто принимать их, было запрещено. Я сидела на скамейке почти в середине парка, и бессмысленно бродила взглядом по окрестностям, даже не пытаясь сфокусироваться на чем-либо. Я уже довольно долго сидела на лавочке и стала немного подмерзать, сегодня я оделась довольно легко. Хоть и пришла в город весна, тепла по-настоящему еще не было. На солнышке и в безветренную погоду было очень тепло, но только стоило тучке скрыть солнышко или подует легкий ветерок, сразу становилось ясно, что оголяться, по крайней мере, еще рано, а то и вовсе неразумно. Решив идти домой, встала со скамейки и, потихоньку поплелась в сторону квартиры родителей, оставшейся после их смерти и в которую я переехала после развода.

Та квартира, в которой мы прожили с бывшим мужем восемь лет, и в которой я все сделала сама, так как я «все равно сижу дома, а деньги на дороге не валяются» и нанимать кого-либо тоже «денег стоит». Так что, почти весь ремонт в доме делала я сама. Только окна нам устанавливали специалисты, и полы перестелить тоже пришлось нанять рабочих. Мне еще долго приходилось слушать ворчание мужа о «непомерных тратах, а он так выкладывается на работе, зарабатывая копейки на своей адской работе, а я ною, что не в состоянии справиться с ремонтом сама, какая же я неблагодарная». Так что, по большей части, красила я все сама, и обои тоже клеила сама, и мебель могла собрать и гвоздь вбить тоже. Все-все в моем доме было сделано моими руками. Я денно и нощно просиживала на форуме дизайнеров и интерьера, разглядывая красочные картинки и пытаясь воссоздать понравившийся интерьер в своих квадратных метрах. Теперь в моем любовно сделанном гнездышке хозяйничает другая птичка.

Придя домой, я завалилась на кровать прямо в одежде. Ничего не хотелось, ни есть, ни жить. Напиться бы и забыться... Что я сейчас и сделаю, хоть это и не в моих привычных нормах поведения, но случай «особенный». Будем ломать стереотипность поведения, привычность жизни. Где-то у меня завалялась бутылочка виски, купленная на «вдруг муж заглянет».. уже полгода как бывший... хм, да. Набрав себе горячую ванну, достала бутыль, стакан, провела инспекцию холодильника. Достав оттуда любимого мужниного сыра и пакетики со льдом, потопала «ломать нормы поведения», то есть банально напиваться. Сидя в горячей воде, попивала виски со льдом и закусывала сыром, как когда-то учил меня мой бэу, пытаясь «привить вкус», размышляла о своей не радужной ситуации. Работы нет, тех денег, что выдал бэу «отступных» за развод без проблем, не хватит надолго и не известно насколько затянется лечение, если оно поможет вообще. Вывалившись из ванны пошла продолжать «ломать нормы» в спальню, где проплакав от жалости к себе и размазывая пьяные слезы вырубилась на полу, не найдя в себе сил забраться на кровать.

***

Утро началось для меня не совсем привычно, но вполне ожидаемо. Глаза слиплись и не хотели открываться, голова гудит, болит затекшее от лежащего в неудобной позиции тело. Во рту соперничают пустыня Сахара и кошачий лоток. Поминутно стеная от боли в теле и голове, я поползла в ванную за аптечкой с «антипохмелином». Уже привыкла каждый раз, заходя в аптеку, покупать пачечку волшебных таблеток. Часа через полтора я в более-менее приличном состоянии, сидела на кухне и мелкими глотками пила обжигающий кофе. Таблетки начали действовать, и в моей голове появилось что-то еще, кроме противного гула похмелья. Вот это я напилась. Впервые в жизни снесло тормоза. Первичный шок прошел, я стала воспринимать ситуацию немного спокойнее. Ну рак, ну свистнул… Ха-ха, видимо, я еще не совсем протрезвела, раз лезут такие шутки. Пойду ка я, освежусь еще разок. Потом надо будет съездить к доктору снова, надо поговорить в более адекватном состоянии.

Ополоснувшись под прохладным душем, я собрала, наконец, мозг обратно в коробочку и быстро натянув темно – синие джинсы, связанный мной по журналу светлый свитер, серые ботинки на тонкой подошве и светло – серое полупальто. На голову натянула белую вязаную шапочку, мама всегда мне говорила, носи шапку – мозги застудишь, заработаешь менингит. Ну, менингит не менингит, но рак мозга – тоже очень плохо. Схватила с полки сумку и вышла из дома. Доехала на метро до клиники и, пройдя еще немного, вошла в двери двухэтажного здания, приветливо поблескивающего окнами. На ресепшене молоденькая девочка уточнила к кому я направляюсь, и повела к нужному специалисту, счастливо мне улыбаясь. Ее счастье я не разделяла - причин радоваться я не видела. Хотя, хмыкнув про себя, согласилась с собой, что за те деньги, что я тут оставляю за каждый прием, не считая обследований, при желании покажут все свои зубы в улыбке, пытаясь угодить мне. Девочка шла впереди меня, показывая дорогу, будто я тут впервые. Хоть я и была здесь в третий раз, этот маршрут помню наизусть – мимо стойки ресепшена прямо до поворота направо, и по трем ступенькам вниз, до конца коридора. Последняя дверь справа. Мой палач или спаситель. Девочка шла, неприятно громко цокая копы...кхм...каблуками по светлым плиткам пола. Банальна до оскомины. Короткий халатик до середины бедра розовенького цвета, длинные ноги в чулках, босоножки на шпильке, распущенные волосы и смазливая мордашка. Даже думать не хочу, за что ее тут держат. Наверняка за профессионализм. Да – да. И не надо думать плохое. Профессионалка цокала, украдкой недовольно поглядывая на плетущуюся сзади меня, тем не менее, все же не решаясь меня подгонять. Я еле перебирала ногами, малодушно пытаясь оттянуть момент встречи с врачом, разглядывая плакаты, развешанные на персикового цвета стенах клиники. От созерцания счастливых и здоровых людей, лицо непроизвольно кривилось. Долго плестись не вышло и, наконец, вот она – заветная дверь. Мордашка еле слышно облегченно вздохнув, оскалилась напоследок и, указав мне на дверь, поцокала обратно в стойло, то есть за стойку.

Визит к врачу радужности в мою ситуацию не привнес. Моя опухоль оказалась размером с небольшой грецкий орех, и она, судя по все усиливающимся головным болям, растет довольно быстро. Операция и химиотерапия дает процентов тридцать выздоровления и потом необходим длительный курс восстановления. Деньги – деньги – деньги… Где бы только их достать, а? Дешевле будет тихонько сдохнуть, м-да.

Выходила из кабинета я в состоянии апатии и легкой прострации, поэтому обратила внимание на обращающегося ко мне мужчину только тогда, когда он стал теребить меня за рукав куртки. Вскинув глаза на раздражитель, я увидела перед собой мужчину небольшого роста, худощавого телосложения в синих джинсах и серой куртке. Переведя взгляд на его лицо, я встретилась с его карими глазами, внимательно смотревшими на меня. Мужчина что-то говорил, продолжая держать меня за рукав куртки, и свободной рукой иногда взъерошивал коротко стриженые темные волосы на голове, как будто пытаясь придать убедительности своим словам. Пришлось вернуться в себя и включить слух, чтобы узнать, что этому приставале от меня надо. Судя по тому, что говорил мне этот субъект, он является работником исследовательского института, специализирующегося на заболеваниях головного мозга. Отмахиваясь от приставучего мужика, пихающего мне в лицо какую-то бумажку, я постаралась поскорее оторваться от него и пойти уже, наконец, домой, жалеть себя дальше.

Примерно неделю спустя, при стирке одежды, я обнаружила в кармане куртки визитку с номером телефона и ф.и.о. прилипалы. Темнов Геннадий Сергеевич, доктор медицинских наук. Решила позвонить.

Дозвонившись с третьего раза, пообщалась с доктором, он был необычайно рад моему звонку, он клятвенно обещал предоставить мне место в его центре, и как можно скорее начать лечение. На следующий день я поехала в этот исследовательский институт, на встречу с господином Темновым.

***

Ехать пришлось к черту на рога. Добираться от дома до центра через всю Москву с пересадками, плюс еще пришлось ехать на автобусе, то еще удовольствие. Наконец доехала до центра, где мне предстоит лечиться. Я прокляла все на свете, пока добралась. Вдоль дороги тянулся бесконечно длинный железный забор. Устало вздохнув, толкнула тяжелую дверь кпп.

Получив у охраны временный пропуск посетителя и, пройдя через проходную, я оказалась на территории довольно большого комплекса. Три – четыре высоких здания, высотой этак, в шесть – семь, соединялись между собой анфиладами переходов. Уточнив у охраны нужный мне корпус, направилась на встречу с доком. Пройдя мимо регистратуры, я по широкой гулкой лестнице поднялась на второй этаж. Видимо, в советские времена, здесь была школа, судя по расположению зданий, относительно друг друга. Господин Темнов встретил меня возле своего кабинета и, предложив зайти, сделал мне предложение. Увы, не руки и сердца, а всего лишь побыть у них «лабораторной крыской». Суть предложения заключалась в том, что я буду участвовать в тестировании нового препарата от рака головного мозга, за вознаграждение естественно, и не сказать уж что за большое. Хорошо уже то, что я не плачу за лечение, а платят мне, да и еще дают новейшие препараты.

Мы подписали договор о согласии на лечение, обследование, о неразглашении, о размере вознаграждения, о неустойке и еще куче всего. Подписала бумагу о ненарушении режима и курса лечения, предусмотренного моим лечащим врачом. Предупредили о побочных явлениях, возможном летальном исходе. Эта информация, если честно, весьма меня напрягла, но потом, подумав, решила что у меня и так вероятность умереть почти в 70 процентов даже при соответствующем и своевременном лечении, и немного успокоилась. Вечером дома, я собирала вещи в небольшой дорожный чемоданчик – смена белья, халат, ночнушка, тапочки, набор разных полотенец, расческа, зубная щетка, мыло, посуда, приборы…еще куча всяких вещей, вообщем все, что мне будет нужно для более – менее комфортного проживания неопределенное время в больнице при исследовательском центре.

Рано утром следующего дня я была на месте, и уже сдавала необходимые анализы. Меня поселили в палату, вместе с двумя женщинами, лечившимися тут от похожих болезней. Довольно большая палата, три койки по разным стенам комнаты, обеденный стол у окна, телевизор на стене, выкрашенной в противный грязно – серо – голубой цвет. Небольшой предбанник со шкафом для одежды и белая дверь в туалет – ванна, раковина и унитаз. Все по больничному – лаконично. Этим же днем, ближе к вечеру, мне ввели в вену катетер, и я получила первую дозу препарата. Ночью поднялась температура, организм среагировал на неизвестную ему «заразу», насильно занесенную в него. Меня подключили к аппарату, который через свои внутренности медленно подавал мне лекарство по капельнице в вену. От аппарата тянулся длинный провод к розетке, и я вынуждена была передвигаться по палате почти в обнимку с капельницей, хорошо еще, что аппарат был на колесиках, так бы я просто не смогла бы таскать ее за собой. Примерно в таком режиме потянулись дни моего лечения. Утром я шла сдавать кровь, завтракала, получала новую дозу, обедала, снова сдавала кровь, ужинала и ложилась спать. Так шла уже вторая неделя моего пребывания в больнице, доктор радовался результатам обследований, проводимых для отслеживания динамики в ходе лечения, мое состояние стало значительно улучшаться. А к концу третьей недели я умерла…