По нехоженной земле

вновь встретили неподвижные торошенные льды, прижатые к береговым скалам.

Некоторое время путь был тяжел. Но что могли значить для нас эти трудности после

тех, что мы преодолели у восточных берегов острова?

22 мая, после рекордного 70-километрового перехода, экспедиция достигла

фиорда Тельмана и, таким образом, сомкнула свой маршрут вокруг острова Большевик.

Здесь наша радость, по случаю окончания съемки острова чуть было не омрачилась

потерей половины собак. Думая, что наши помощники после 70 километров пути уже

ни на что не способны, мы пожалели их и решили на часик оставить на свободе. Через

полчаса вся свора сорвалась с места и умчалась в горы, повидимому за оленями.

Удивляться нам было некогда. Нависла страшная опасность. Мы подняли стрельбу.

Половина собак, вообразив, вероятно, что мы бьем по зверю, вернулась в лагерь и тут

же была посажена на цепь. А остальные... вернулись с высунутыми языками только

через три с лишним часа.

Через день, закончив астрономические наблюдения в точке смыкания маршрута,

мы распрощались с островом Большевик, благополучно пересекли пролив Шокальского

и форсированным маршем двинулись на свою базу. Расстояние, на преодоление

которого в распутицу предыдущего года было затрачено 30 мучительных суток, на этот

раз мы покрыли в 5 суток. Поход был закончен утром 28 мая. Продолжался он 45 дней.

Из них 13 дней мы потратили на астрономические работы и вынужденные стоянки из-

за метелей, а в остальные 32 дня прошли 1118,9 километра.

* * *

Зима 1931/32 годов была значительно мягче предыдущей. Об этом говорили и

среднемесячные температуры воздуха, и характер морских льдов, и более ранний

прилет птиц, и резкое потепление в последние дни мая. Надо было ожидать и более

раннего наступления распутицы. [396]

А «наши владения» еще не были полностью приведены в порядок. Надо было

положить на карту еще остров Пионер и пролив Юнгштурма, отделяющий этот остров

от острова Комсомолец. Задерживаясь на базе, мы вновь рисковали попасть в распутицу

или оставить незаснятым заметный кусок Северной Земли.

Поэтому 1 июня, как только кончилась метель, экспедиция вышла в новый поход,

благо остров Пионер лежал совсем под боком. Поход продолжался всего лишь восемь

дней, за которые мы прошли 320 километров. Мы вновь побывали на мысе Серпа и

Молота, откуда проливом Юнгштурма прошли на западный берег острова Пионер,

переопределили астрономический пункт на мысе Буденного, положили на карту залив

Калинина и, следуя вдоль южного берега острова, сомкнули маршрут на его северо-

западной оконечности.

Вечером 8 июня мы уже были дома. А 9 июня с юго-запада налетел сильный

шторм; потеплело, сначала повалил густой снег, а потом стал хлестать проливной дождь

— началась распутица, пришло лето.

Для нас и погода, и дорога, и состояние льдов теперь были уже безразличны.

Наша полевая работа кончилась. Вся Северная Земля была заснята. Первичное

исследование ее, входившее в наши задачи, было закончено. Радио понесло в Москву

наш рапорт обо окончании работ экспедиции.

Скоро мы получили известие, что из Архангельска в наши края выходят два

корабля — «Сибиряков» и «Русанов».

Первым из них командовал капитан В. И. Воронин, а экспедицию возглавлял О.

Ю. Шмидт. Задачей экспедиции было прохождение в одну навигацию Северного

морского пути. Успешное разрешение такой задачи должно было доказать пригодность

морского пути вдоль северных берегов нашей родины для коммерческого плавания. При

благоприятных условиях «Сибиряков» предполагал посетить нашу базу.

«Русанов» должен был снять нас с острова Домашнего и после постройки новой

полярной станции на мысе Челюскина доставить в Архангельск.

* * *

Недели бежали одна за другой. Мы привели в порядок свои материалы и

коллекции, проявили все негативы и отпечатали фотоснимки, упаковали охотничьи

трофеи, заготовили для нашей смены солидные запасы мяса, сделали промеры

прибрежной части моря, успели свести воедино все наши маршруты и вычертить

первую сводную карту Северной Земли. [397]

Ранним утром 14 августа мы запеленговали по радио остановившегося в тумане

«Сибирякова», указали ему направление, а потом, побритые, постриженные и одетые в

свои лучшие костюмы, сели в моторную шлюпку, встретили корабль в море и привели

его к своей базе.

На корабле было много народу. Во всяком случае, так показалось нам. Может

быть, потому, что мы два года прожили маленькой группой, а может быть, потому, что в

течение доброго часа каждый из нас переходил из объятий в объятия приветствовавших

нас сибиряковцев.

Потом мы сделали доклад о своих работах и под аплодисменты моряков положили

на стол карту Северной Земли.

Вечером на коротком совещании в каюте В. И. Воронина мы изложили свои

наблюдения над режимом льдов в районе Северной Земли. Результаты наших

наблюдений позволили поставить вопрос о возможности для «Сибирякова» обойти

Землю с севера. Убедившись в такой возможности, руководство экспедиции приняло

решение итти вокруг мыса Молотова. Картограф экспедиции сейчас же начал снимать

копию с нашей карты. Так ей суждено было найти первое практическое применение.

На следующее утро, когда мы в своей шлюпке провожали «Сибирякова», на

горизонте показался «Русанов». Изменив курс, мы направились навстречу кораблю, на

котором должны были покинуть нашу Северную Землю.

Последние страницы дневника

«Русанов» снимается с якоря.

Капитан, повидимому, не очень уверен в наших промерах. Опасаясь подводных

сюрпризов, он отводит свой ледокол медленно, со всей осторожностью. «Русанов»,