По обе стороны правды. Власовское движение и отечественная коллаборация
Шрифт:
Ген. Краснов: “Как таковой, он может сделать это в любой момент, и я не могу ему препятствовать. Но, когда мы окончательно придем к соглашению и при вас будет Зимовая станица, то он, вступив в Комитет, явится единственным законным представителем казачества. Пока же такового у вас нет. Известные вам донские генералы казачества собой не представляют”. Затем генерал Краснов стал настаивать на необходимости, чтобы генерал Власов, став главнокомандующим, дал бы официальное письменное заверение, что в случае возвращения на Родину за казаками будут сохранены в неприкосновенности все казачьи территории, недра их, права и весь быт казачьей жизни. Генерал Власов соглашался, но при условии, что таковое не должно быть опубликовано, дабы не вызывать нареканий со стороны других национальных группировок. Наступившую затем длинную паузу я нарушил словами:
— Мне кажется, Петр Николаевич и Андрей Андреевич, что все основные вопросы затронуты и, в известной степени, по ним достигнуто принципиальное согласие. Теперь дело начальников штабов
При этих словах, генерал Власов поднялся и сказал:
— Пожать руку мало, я очень высоко ценю сотрудничество Петра Николаевича и в знак этого хочу его расцеловать.
В этот момент, маленькая фигура Петра Николаевича совершенно утонула в широких объятиях Андрей Андреевича, который поцеловал его три раза. Казалось, более удачного конца и ожидать нельзя было. Мы радостно стали взаимно пожимать друг другу руки и сердечно поздравлять с успешным исходом этого свидания»{846}.
После завершения переговоров состоялся банкет, организованный хозяевами. Поляков вспоминал, что «первый, короткий, но необычайно красивый тост в честь генерала Власова, сказал генерал Краснов, показав полностью свой огромный талант блестящего оратора. Он удивительно мастерски оттенил, что на РОА сейчас устремлены взоры, чаяния и упования всех национально мыслящих русских и что он убежден, что под мудрым водительством генерала Власова эта армия успешно выполнит свою задачу и поможет русскому народу сбросить с себя ненавистные ему советские оковы. Эти слова Петра Николаевича произвели особо сильное впечатление на генерала Власова.
— Дорогой Петр Николаевич, — сказал он, подойдя к нему, — позвольте мне за вашу блестящую оценку РОА и ваши искренние и добрые пожелания успеха в моем деле обнять и поцеловать вас.
И при общих аплодисментах и криках “ура”, он, чокнувшись бокалом, расцеловал Петра Николаевича. Столь же яркий по форме и содержанию был и ответ генерала Власова, а затем и другие гости стали соревноваться друг с другом в ораторском искусстве. Не были забыты генерал Трухин и я. И Петр Николаевич, и Андрей Андреевич тепло и сердечно благодарили нас, отмечая, что мы много положили труда, чтобы добиться единения в русском национальном деле»{847}.
Вместе с тем на банкете стало ясно, что противоречия между двумя генералами сохранились. Игорь Новосильцев вспоминал, как Краснов сказал: «Андрей Андреевич, вы идите… а мы будем у вас как бы на фланге. Все-таки мы быстрее добьемся протектората Германии»{848}. Поэтому, несмотря на столь внешне благоприятный исход встречи, Власов, судя по всему, по отношению к Краснову иллюзий не питал. Трухин позже говорил Новосильцеву, что уже в машине по пути домой генерал сказал ему: «Ничего, Федор Иванович, мы будем продолжать свое дело, а на этого актера даже нечего рассчитывать»{849}. Нельзя исключить, что разочарование в Краснове произошло у Власова раньше. В уже упоминавшемся письме фон Лампе к Архангельскому от 23 мая 1943 года отмечал: «мой собеседник после его (атамана. — А. М.) ухода определил его довольно правильно, что делает честь его человекознанию»{850}. В июне того же года в разговоре с Николаем Старицким Власов подчеркнул, что пронемецкая, не учитывающая национальных интересов России политика Краснова («генерала К.») для него неприемлема. «Нет, мы не хотим быть ни рабами Сталина, ни колонией немцев. С людьми таких убеждений нам не по пути»{851}. В любом случае, дальнейшие события лишь подтвердили опасения командующего ВС КОНР.
На следующий день Иван Поляков был у Петра Краснова. Разговор шел, естественно, о переговорах с Власовым. На вопрос гостя «генерал… ответил, что результатом вчерашней встречи он вполне доволен. Однако он далек еще от мысли преждевременно строить радужные иллюзии. Он признавал сначала необходимым, чтобы генерал Власов был назначен главнокомандующим, затем надлежало письменно оформить соглашение, подписать таковое и опубликовать. Что касается генерала Власова, то, по его словам, в разговоре с ним наедине, последний предъявил ему совершенно невыполнимые требования, каковые, конечно, принять он не мог. Но каковы были эти требования и в какой ультимативной форме они были ему предъявлены, Петр Николаевич не сказал. Не пришлось мне никогда об этом слышать и от Андрей Андреевича. Особенно тепло вспомнил Петр Николаевич генерала Трухина, сказав, что последний произвел на него самое лучшее впечатление выдержанного, умного и весьма дельного начальника штаба, с которым Семену Николаевичу будет очень легко работать». В ответ Поляков дипломатично заметил, что рассматривает вчерашний приезд Власова в первую очередь как его визит к Краснову, ибо он приехал на свидание туда, где находился атаман.
— Если это расценивать так, — сказал я, — то возникает вопрос — не ответить ли вам тем же Власову. Я уверен, что такой акт в отношении него, как будущего главнокомандующего, будет там истолкован только в
вашу пользу. При вашем согласии, надо это сделать сегодня или завтра, дабы придать вашему посещению смысл ответного визита{852}.Немного подумав, Краснов согласился и просил генерала организовать новую встречу «на следующий день, около 10 с половиной часов утра. Согласно желанию Петра Николаевича, его должны были сопровождать С.Н. Краснов и я». Через Трухина Власов сообщил, что «передает генералу Краснову сердечный привет и будет рад видеть его у себя в назначенное время»{853}.
Встреча состоялась 9 января 1945 года. Иван Поляков вспоминал, что в тот день перед самой поездкой получил из рук Петра Краснова «письменный набросок соглашения с Власовым». Из чтения машинописи [178] с правкой атамана «уже с первых строк мне было ясно, что содержание этого документа находится в полном противоречии с тем, что было уговорено при свидании», на что генерал не замедлил обратить внимание.
«В ответ на это я услышал: “Вы правы, у нас нет времени, мы должны сейчас ехать”, а затем, обратившись к Семену Николаевичу, генерал Краснов добавил: “Возьмите, на всякий случай, его с собой”» {854} .
178
Автором проекта, по мнению Кирилла Александрова, был доктор Гимпель (Александров К.М. Офицерский корпус армии генерал-лейтенанта А.А. Власова 1944–1945. С. 281).
Гостей встретили Власов и Трухин. В комнате «генерал Краснов занял место у письменного стола с Андрей Андреевичем, а мы втроем сели в углу, в глубине комнаты. Сначала наш разговор касался общей военной обстановки и критического положения Германии. Затем мы перешли на циркулирующие слухи о каком-то новом, тайном немецком оружии, применение которого только и могло изменить положение Германии». Неожиданно «Семен Николаевич вынул, почему-то, пресловутое “соглашение” и также передал его Трухину. Чем руководился он, поступив так, я не мог понять, тем более, что генерал Краснов сказал ему взять этот документ только на всякий случая. Я был вне себя от досады и внутренне обвинял его в этом необдуманном поступке, могущим иметь весьма неприятные последствия [179] .
179
Подобный поступок опровергает утверждение Фрелиха, что генерал- майор Краснов был сторонником объединения казаков с власовцами (Фрелих С. Генерал Власов. Русские и немцы между Гитлером и Сталиным. С. 158). Семен Краснов был неплохо знаком с политической доктриной власовского движения и рядом его руководителей. Он председательствовал во время знаменитого доклада генерал-майора РОА Василия Малышкина, прочитанного 24 июля 1943 года в зале «Ваграм» (Париж) в рамках мероприятий управления делами русской эмиграции во Франции и французского отделения Антикоминтерна (Жеребков Ю. «Русские дни» в Париже // С народом — за народ. Мюнхен. № 4,1963. С. 9).
Генерал Трухин, быстро пробежав его, сделал недоуменное лицо и вопросительно взглянул на меня. Поняв его без слов, я сказал: “Я полагаю, что это лишь схематический набросок, подлежащий основательной переработке вами с Семен Николаевичем. Не правда ли, Семен Николаевич?” Последний ответил: “Конечно, кое-что можно там изменить”.
— Я дам прочитать Андрей Андреевичу, — сказал Трухин и, подойдя к генералу Власову, передал ему бумагу».
Окончив чтение, «Власов, передавая бумагу генералу Трухину, сказал довольно сухо: “В такой форме соглашение немыслимо, в нем почти ничего нет того, о чем мы при свидании условились”. Оба генерала Красновы — молчали. Чтобы сколько-нибудь сгладить неприятное впечатление, я сказал: “Ведь это лишь черновой набросок, а окончательную и приемлемую форму должны будут выработать начальники штабов, не так ли, Петр Николаевич?” Только теперь последний прервал свое молчание и поддержал меня словами: “Конечно, там можно кое-что изменить”.
— Не кое-что — а очень многое, — сделал примечание генерал Власов. Вне всякого сомнения, что загорелся бы горячий спор на эту тему, если бы не появился адъютант, который доложил генералу Власову, что к нему, кажется от Гиммлера, приехал немецкий полковник и просит его срочно принять. Генерал Власов решил пригласить его к столу», тем самым переговоры с Красновым за-вершились{855}.
Не совсем понятна цель встречи. Ведь не о «чудо-оружии» («оружии возмездия» (Vergeltungswaffe), согласно нацистской терминологии, или «динамитных метеорах», как называли в коллаборационисткой периодике ракеты V–1 и V–2{856}, хотел поговорить Петр Краснов с Андреем Власовым. Если, конечно, не предположить, что главной задачей атамана было оттянуть подписание соглашения, в надежде, что в итоге именно ему удастся возглавить процесс объединения или хотя бы сохранить полновластный контроль над казачьими формированиями.