По обе стороны реки
Шрифт:
— Тэк-с!
— Только давай без этого… без экзотики! — предупредил Захаров, — Разливай, лучше, пока я закусь приготовлю!
Выпив за встречу, он продолжил:
— Я, если помнишь, сразу после института загремел в армию на год. Но это — официально, а неофициально меня распределили в «ящик», здесь же, в Москве, на Вернадского. Сейчас там, кажется, автосалон на первом этаже сделали. Занимался микроэлектроникой, квартирку дали служебную. Отбарабанил семь лет, потом понял, что дальше МНС не поднимусь, и решил уйти. Вначале отпускать не хотели, предлагали даже совсем перейти на военную службу, офицером, но я, понятное дело, отказался —
Рассказывая, Алексей быстро и умело нарезал колбасу, сыр, выложил в блюдечко шпроты.
— Вобщем, в конце концов, добился, что меня уволили. Правда, вначале загнали в какой-то свой филиал на Кавказе. Там я поторчал еще с годик, а потом рванул на БАМ. С тех пор так и обитаюсь в тех краях. Последние лет десять — в Февральске, это недалеко от Благовещенска. Слыхал о таком? Как перестройка началась, кооператив свой открыл, оргтехникой занимаюсь. Ну, там, персональные компьютеры, копировальные аппараты и прочая дребедень. Сейчас вот за компьютерами приехал. Но хватит о моих делах, ты-то как, где? Чем занимаешься? Хотя, ты уже что-то тут заливал насчет «большого начальника».
— Ну почему сразу — заливал! — Леонид попытался изобразить на лице возмущение, но не выдержал и широко улыбнулся:
— Нет, правда! Я сейчас, как говорится, «на коне»… Или — «на волне»? Или «на волне, верхом на коне»?
— Вот, рифмоплет! — улыбнулся Алексей.
Быков в ответ снова счастливо засмеялся:
— Леха! Ты не представляешь, как я рад тебя видеть!
Но когда Захаров вновь спросил его:
— Так, куда же ты все-таки пропал после института? Столько лет ни слуху, ни духу…
Леонид замялся, потом неуверенно, словно чего-то недоговаривая, произнес:
— Ну, я тоже, это… в армии был… как бы…
— Что значит — как бы? — удивился Алексей, — Или был, или нет — ты уж как-то определись!
Быков замялся, взглянул на полупустую бутылку джина, ненатурально удивился — «это что, мы уже полбутылки прикончили? Я и не заметил…», — и, подумав еще немного, неожиданно выпалил:
— Вобщем, не был я ни в какой армии! Хотя в «военном» есть запись, как положено. Как ты сказал? Официально числился… Ну, ладно, раз уж пошла такая пьянка… да и страны той уже нет… Короче, в «конторе» я работал! Ну, сам понимаешь, в какой…
Захаров с удивлением посмотрел на него, но Леонид, отводя взгляд, снова потянулся к бутылке:
— Давай, старик, за нас, за прежних! За тех, какими мы были раньше!
Выпив, он замолчал. Потом, видимо, окончательно решившись, стал рассказывать.
— Началось это еще на четвертом курсе, перед летней сессией. Да, ты должен помнить! Тогда как раз и появился у нас этот типчик — мы с тобой его еще Рыжим окрестили!
«Рыжего», к собственному удивлению, Алексей вспомнил сразу. Среднего роста, подтянутый, в элегантном светлом костюме и таком же галстуке, он сразу бросался в глаза посреди разношерстной студенческой братии.
— Мафиози! — «определил» Ленька.
— Почему мафиози? — не понял Леха.
— А по телевизору в какой-то передаче рассказывали, что только мафиози может надеть рубашку темнее, чем костюм, и галстук, светлее, чем рубашка!
Тогда они весело посмеялись над Ленькиной характеристикой, а Леха окрестил его Рыжим. И, хоть был не рыжим, а скорее блондином, эта кличка прочно прицепилась к нему. Он регулярно появлялся в институте еще с полгода, а затем так же внезапно
исчез.— Вобщем, этот Рыжий у нас, как бы это помягче… кадры подбирал! — продолжил рассказывать Леонид.
— Вербовал, что ли? — «наивно» уточнил Захаров.
— Ну, вербовал!
Быков недовольно поморщился, потом заметил:
— Ну, и что? Хороших людей, между прочим! Я тебе вот что скажу: в той службе, где я работал, не то, что плохих — и средних не было! Только лучшие!
— А что же это за служба такая? — тем же наивным голосом продолжал допытываться Алексей.
Быков хотел, было, ответить, но потом, видно, передумал и сказал:
— Знаешь, давай лучше расскажу, как я в свою первую командировку ездил… Учебную!
И, видимо, вспомнив эту историю, неожиданно расхохотался.
— Ты чего? — удивился Алексей.
— Сейчас поймешь! Короче, после года подготовки — потом как-нибудь расскажу, что за подготовка — отправили меня в один южный город. Там как раз готовили к сдаче новый крейсер — авианесущий, у нас тогда таких еще вообще не было!
— Постой, это не…? — Захаров назвал столицу одной из бывших советских республик.
— Нет, мой был раньше, перед этим. Да не перебивай! Лучше послушай — повеселишься от души! Вобщем, поручили мне проверить работу местной, как сейчас называют, службы безопасности — контрразведки, по-старому. А я что? Молодой, нахальный, самоуверенный! На отработку легенды, — знаешь, что это такое? — потратил меньше недели, и вперед!
Он на мгновение прервался, налил себе еще стакан, вопросительно взглянул на Алексея — тот отрицательно покачал головой — одним глотком осушил его и продолжил:
— Когда мой «опер» — ну тот, который меня вел, сейчас их кураторами называют — короче, когда он мою легенду выслушал, то, с сомнением так это, отвернулся в сторонку. «Ну, ну», — говорит, — «дерзайте…»
Захаров с удивлением и недоверием слушал его рассказ, то уточняя какие-то непонятные ему детали, то громко смеясь вместе с ним над ситуациями, в которые попадал вновь испеченный шпион. А мысли возвращались к Дюссельдорфу, о котором так неожиданно напомнил ему Быков…
Глава 2
«…полностью изжить трафарет из разведки. Все время менять тактику, методы. Все время приспосабливаться к мировой обстановке. Использовать мировую обстановку. Вести атаку маневренную, разумную. Использовать все то, что бог нам предоставляет»
«…когда он сообщил о полученном распределении, больше всех обрадовалась мама:
— Ты знаешь, ведь у них и зарплата выше, и можно сразу за диссертацию взяться! Да и вообще — это же Москва, столица! Может, еще и женишься там на москвичке…
— И звания, наверное, у них тоже есть — институт же военный, правильно? — подключился отец, — Глядишь, еще меня обгонишь!
Отец прошел две войны, с отличием окончил академию, но выше полковника так и не выслужился. Да и служить доводилось все больше по самым дальним окраинам огромной страны — от Камчатки, до Закарпатья. Мать терпеливо сносила все его перемещения по службе, и лишь, когда в очередной раз вместо давно ожидаемого повышения, он получал новое направление в какую-нибудь Тмутаракань, не выдерживала.