По образу и подобию

Она села на постели, взялась за виски ладонями. Спать хотелось неимоверно. Вчерашние посиделки с Огневым под музыку давали себя знать. Странный он, Огнев. Будто те, другие, что проходили сквозь их с мамой жизнь, были отражениями, голограммами, миражом. А Огнев — настоящий.

Алёна вспомнила, как ещё вчера тихо злилась на него и маму, даже мысленно голубками их обзывала. В затылке аж засвербело от стыда. Могла ведь проявить немного уважения и деликатности — хотя бы в мыслях! Не проявила. А если бы Огнев ушёл со своей флейтой куда-нибудь в парк, она, Алёна, никогда и ничего не узнала. Скажи теперь, что было бы хуже, попробуй.

Будильник радостно заквакал: упустила! Не выключила вовремя! Мелодия у него была мерзейшая, сама отыскала такую, сама поставила. Чтобы сон сразу как рукой снимало.

Отчаянно зевая, Алёна встала, накинула халат и поплелась умываться.

Дома никого не оказалось. Мама ещё не вернулась, Огнев уже ушёл. Алёна соорудила себе нехитрый завтрак яичницу, заварила кофе. Голова падала сама, в ушах сладко шумело. Дёрнувшись рывком в очередной раз, девочка обнаружила, что упустила аж двадцать минут! Заснула! И теперь надо торопливо глотать остывший кофе, одеваться и бежать, не то опоздаешь и — получишь! Школьный двор драить.

Или сортиры. Или что-нибудь ещё.

Она мотнула головой, встала, подошла к раковине и сунула голову под ледяную воду. Помогло. Хорошо, волосы в этом году короткие, не надо мучиться сушить, как раньше…

На тренировке Скорин прилюдно приложил обеих упрямиц, Алёну и Мальсагову злым словом. Заявил, что ему плевать, какая драная кошка их обеих укусила. Что до начала аттестации остаётся семь дней и четыре тренировки, и все эти четыре тренировки извольте держаться вместе. Морды друг другу — бить за пределами школы и, желательно, уже после экзаменов. А до тех пор, зубы стиснули и — пошли, пошли, пошли, живее.

Алёне после знакомства с Тимом и огневской музыки как-то стали уже до неба претензии бывшей подруги. Пусть её, как хочет. Аттестацию пройти надо, безусловно. А дальше трава не расти. Так или не так рассуждала сама Мальсагова, доподлинно узнать не вышло. Но она тоже стиснула зубы и держала себя в руках. Кое-как обязательную программу они вдвоём отбыли. А после занятий демонстративно разошлись в разные стороны.

Но вагон на обратной дороге оказался на двоих одним. Алёна встала, собираясь стоять в тамбуре всю дорогу: во-первых, Хальку чтобы не видеть, во-вторых, чтобы остановку свою не проспать. Которая уже подряд бессонная ночь давила веки свинцовой тяжестью. Но если заснуть в вагоне, очнёшься только на концевой, у депо, знаем уже, плавали. А это, на минуточку, часа два ходу в один конец…

— Привет!

Алёна от неожиданности едва не подпрыгнула, но, вбитый в рефлексы навык уже окутал кулак смертоносным пламенем, ещё немного и полетит неудачливому шутнику в нос заряд обжигающего тепла.

— Тим! — воскликнула она, узнав знакомца. — Тьфу на тебя! Едва в рожу не зарядила.

Встряхнула кистью, снимая напряжение. Пламя рассеялось эффектными алыми искрами.

— Ты откуда здесь?

— По делу, — объяснил он, улыбаясь.

Та же улыбка, грустная, чуть виноватая, но — неизмеримо добрая, как ласковое весеннее солнышко. Алёна мысленно разложила на составляющие свои эмоции. Влюбилась? Ой, похоже, что да…

Поезд плавно тормозил, подъезжая к платформе. Из салона появилась Халька Мальсагова, это была её остановка. Увидела двоих, скривилась. Она бы прошла мимо, будь дверь открытой, но вагон ещё шёл, и до полного остановка было минуты три, может быть, даже четыре. То есть, много.

— Это у тебя что ещё за придурок? — не удержалась от язвы бывшая подруга.

— Не твоё, неопределённый артикль, дело, — огрызнулась Алёна.

Халька сузила в бешенстве глаза. Разговор мог бы уйти очень далеко и окончиться по итогу взаимным свинским битьём морды, тем более, что кулаки чесались у обеих очень уже давно. Но вмешался Тим.

— Мальсагова, — неприятным голосом выговорил он. — Берегись…

Алёна ещё успела удивиться, откуда он знает Халькину фамилию, о подруге она не рассказывала и, тем более, не называла её. Но это быстро стало неважным. Тим выглядел так, что хотелось бежать от него с воплями, он словно инфразвук посылал во все стороны. Алёна когда-то добыла излучающую головку, хотелось испытать себя на прочность, проверить, правда ли, что люди с пирокинетической паранормой переносят инфразвуковое воздействие не в пример достойнее, чем натуральнорождённые. Чувство собственного величия данный эксперимент сбил с заоблачных высот на более-менее адекватную отметку, а пятнадцать суток на благо городских улиц по статье за хулиганство закрепили эффект.

Сейчас, рядом с Тимом, возникло схожее неприятное ощущение. И это не считая изменений во внешности. У него страшно, неуловимо изменилось лицо, взгляд словно провалился в черноту, губы свело узкой строчкой.

— Берегись зелёных повязок, Мальсагова, — продолжил Тим тем же голосом, вроде бы обычным и вместе с тем рождающим липкий ужас в самой глубине души. — Берегись! Огнь небесный в песок, огнь господень пылающий… Беги, девочка, беги. Беги, пока можешь! Бойся вторника после субботы, бойся вторника…

— Псих! — завизжала Халька, приходя в себя. — Ненормальный! Грибов обожрался!

Грибами в народе назывались синтетические наркотики, вызывавшие помимо собственно кайфа сильнейшие зрительные галлюцинации.

Поезд прибыл на платформу, с шелестом распахнулись двери. Халька мгновенно выскочила из вагона, обернулась — серое испуганное лицо, огромные глаза.

— Тим! — Алёна потормошила парня. — Тим, ты чего?! Очнись!

Он сильно вздрогнул, моргнул, непонимающе уставился на неё.

— Что?

— Ты сейчас бред нёс! — воскликнула Алёна. — Что, правда, грибы употребляешь?

— Грибы? — не понял он, потом взгляд его обрёл осмысленное выражение:- А! Ой!

И он судорожно зашарил по карманам, отчаянно пытаясь найти и никак не находя что-то очень важное.

Двери сошлись снова, и поезд начал набирать ход, тихо, на грани слуха, гудели под полом работающие электродвигатели.

— Чёрт! Аль, мне очень нужен кофе со стимулятором! Нет с собой?

Алёна покачала головой. Она знала, о каком кофе говорил Тим, его можно было получить в специальных автоматах по знаку паранормы; это был адский коктейль из стимуляторов и нейромедиаторов, его принимали при серьёзных нагрузках, после длительного напряжения сил и при угрозе паранормального срыва. Кто же такое с собой носит, прямо запрещено под угрозой ареста на длительный срок, и, в зависимости от обстоятельств, может быть ещё и смертной казни…

Алёну с самого начала активации паранормы учили вовремя распознавать признаки приближающегося кризиса и принимать меры, девочка держала в уме карту точек доступа с той же достоверностью, что и таблицу умножения. А Тим, идиотина такая, скорее всего не обратил внимания на первые звоночки! Проклятье, да с его возможностями, он же тут всё разнесёт к такой-то бабушке!

— Держись, — свирепо сказала Алёна. — Слышишь? До следующей платформы минут десять ещё; держись!

Тим кивнул с несчастным видом. Его трясло, и Алёна чувствовала, как раскручивается вокруг него страшная спираль психокинетической энергии. Сдержать её для человека с индексом Гаманина ниже трёх — это как гигантскую пробоину в крупной плотине затыкать парой собственных кулаков.