По образу и подобию
Шрифт:
В такой вот неприглядный момент к ним подошёл Тим. Возник буквально ниоткуда, подошёл — руки в карманах, — спросил:
— Опять?
Генка мрачно промолчал, Алёна тихо вздохнула.
— Эх, вы, — укоризненно выдал Тим.
Посмотрел на небо, снова на них. Потом вдруг выдал:
— Говори, Каспаров.
Генка кашлянул, потёр горло. Просипел охрипшим голосом:
— Проклятые телепатишки… Ненавижу!
— Тим! — ахнула Алёна. — Как же так?! Телепатия же несовместима с психокинезом!
— Ограниченно совместима, — возразил Тим, — например, у целителей. Целители же есть не что иное, как
— Почему? — спросил Генка. — Какого чёрта ты вмешался, Флаконников? Кто тебя просил?!
— Тебе нужны твоя паранорма и твой голос, — объяснил Тим со вздохом. — Ты нужен. Ты нужен «Ковчегу», Каспаров. Несмотря ни на что и вопреки всему.
— Тьфу, — плюнул Генка. — Ты можешь выражаться яснее, парень?
Тим качнул головой.
— Перестань огорчать мою жену, Гена.
— А то что? — задиристо спросил Каспаров, сжимая кулаки.
Он хочет драться, поняла Алёна. Он давно уже хочет подраться с Тимом, считает себя сильным и крепким, и думает, что может начистить Тиму морду. Идиот! У него же нет никаких шансов совершенно, он что, не понимает?! Тима Алёна увидела, когда Огнев уговорил его на тренировочный спарринг. Тим долго отнекивался, а потом всё- таки пошёл. Но, как говорится, кина не вышло: мордобой на поражение и все средства хороши. Огнев долго потом ходил задумчивый и спаррингов больше не предлагал…
— Тим! — встревожено воскликнула Алёна.
Тим поднял ладонь.
— Ничего, Гена, — тихо сказал он. — Но ей очень плохо от твоих слов. Пожалуйста, перестань.
Каспаров ошарашено молчал. Он ожидал, кроме шуток, наезда, обычного в подобных случаях. Но вместо угроз услышал тихую, исполненную печали, просьбу. И это сбило всю злость в ноль. А нападать без злости Генка ещё не умел…
— Пойдём, Аля, — Тим взял Алёну под локоть. — Пойдём…
— Эй! — очнулся Генка, — а баки я один таскать буду, что ли?!
Тим не обернулся, но все стоявшие на земле баки взмыли в воздух и аккуратно выстроились на платформе. Генка присвистнул с уважением. Полезная в хозяйстве штука, неограниченный психокинез! Самому Каспарову такой фокус никогда не удастся. Спалить — это пожалуйста. Но поднять, не прикасаясь руками, — никогда…
Поздним вечером на верхней террасе собирались полуночники — те, кто был свободен от вечернего и ночного дежурства, кому не надо было заступать на дежурство прямо с утра. Болтали, смеялись, парочки целовались по углам, кто-то принёс гитару, инструмент переходил из рук в руки, — всё, в общем, как всегда.
Алёна смотрела со стороны. В такие вечера приятно гулять об руку со своей половинкой или флиртовать с другими, если не занята. Но Тим бродил по своему обыкновению невесть где, а флиртовать с другими Алёна не собиралась. Даже не в статусе замужней было дело, а просто… просто… предательством казалось просто.
Как будто в беззащитную спину нож втыкаешь. Да и… кому там глазки строить? Каспарову?
Но сидеть в комнате не хотелось, спать — тем более. Алёна встала у перил, спиной к веселью. Смотрела в бескрайнюю каменистую степь, на восходящую реку Млечного Пути, накосо перечёркнутую полосами пылевого кольца, вдыхала горький полынный вечерний ветер,
и было ей почти хорошо.— Привет.
Алексей Белоглазов. Алёна помнила его по Отрадному, по тренировочному полигону «Поймай кота», — как давно это было, вечность целую назад. Алексей, несмотря на возраст, был уже в чине комадара, и Алёна жалела, что при распределении оказалась в отряде не у него. У Алексея, во-первых, не было Каспарова. Во-вторых, Алексей не был таким непрошибаемым пнём как Скобелев. Скобелеву частенько хотелось скорчить в спину рожу и высунуть язык, до того он был весь из себя такой правильный. Зубы сводило от его правильности. Удерживал от необдуманного поступка телепатический ранг начальства. Ведь почувствует! И мало не покажется. Мусор что, мусор — ерунда. А вот упасть отжаться триста раз? Или столько же раз присесть? Или на перекладину… А то и все вместе сразу. После чего небо кажется с копеечку, и о зубной щётке, коей доводилось иной раз натирать плац для пущей стерильности, мечтаешь как о громадной награде…
— Привет, Алексей, — отозвалась Алёна.
— Что, опять с Генкой поцапалась?
Алёна угрюмо промолчала. Обсуждать Каспарова она не собиралась.
— Понятно…
— Что он ко мне лезет? — не выдержала всё же Алёна. — И шёл бы себе мимо. Я не понимаю, что ему надо?
— Влюбился, — пожал плечами Алексей.
— Идиот, — сказала Алёна и показала руку с обручальным кольцом. — Я замужем!
Алексей снова пожал плечами. Сказал:
— Вообще, редко кто замуж выходит в четырнадцать. Ему непонятно.
— А я при чём? — с досадой спросила Алёна.
— Ни при чём, — ответил Белоглазов.
В тёмной степи вспыхнули сиреневые и синие пятна — распустились ночные цветы-люминофоры. Они привлекали так насекомых-опылителей.
— Планета насекомых, — сказал Белоглазов, задумчиво рассматривая колыхающееся призрачное зарево.
— Точно, — поддакнула Алёна. — Биологи говорят, здесь нет ни одной млекопитающей формы. Растения и насекомые, насекомые и растения. В озёрах вместо рыбы — личинки насекомых. Во-от такие, — девушка развела ладони, показывая размер. — Чтоб мне, если вру! Повара грозились приготовить на ужин.
— Я есть не буду, — угрюмо сообщил Белоглазов.
— Ты что, это же органика! — поддела его Алёна.
— Всё равно не буду. Лучше паёк!
Хуже пайка в плане вкусовых качеств не существовало ничего в природе. Высокоэнергетические, но на вкус — жёваная резина. Предварительно использованная по секретному назначению, как неудачно шутили некоторые. Алёна подумала, и решила, что запечённую личинку тоже съест только в исключительном случае.
— Алексей, прости, — сказала Алёна. — Глупый вопрос, но… можно спросить?
— Спрашивай, — пожал он плечами.
— А почему ты не женишься? Тебе ведь уже скоро двадцать пять… А после двадцати почти все уже в браке…
Алексей пожал плечами, чуть усмехнулся.
— Так получилось…
— Не отвечай, если не хочешь, — быстро сказала Алёна. — Извини…
— Ладно тебе… не извиняйся… Просто та девушка, на которой я бы женился, занята и счастлива. А те, кто вышел бы замуж за меня… Они славные девчонки, но я их обманывать не хочу.
— Так ведь всю жизнь можно… — тихо выговорила Алёна.