По одной могиле за раз

– Клянусь, у этой женщины язык похуже, чем у тебя будет, — заметил Тайлер, входя вслед за Кости. — Ян слегка шлёпнул её по заднице, когда она проходила мимо, а она сказала ему, чтобы…

– Ян шлёпнул мою мать по заднице? — оборвала я его. Когда Тайлер кивнул, я перестала поджигать шалфей и схватила серебряный кинжал, чувствуя, как клыки удлинились по собственной инициативе. — Подождите здесь, я сейчас вернусь.

Кости перекрыл мне путь к двери.

– Я всё уладил, милая. Ничего подобного он больше не сделает, обещаю.

Я замерла на мгновение, решая, стоит ли протиснуться мимо Кости, чтобы устроить Яну мясорубку, прежде чем вздёрнуть его за серебряные кольца, которыми он себя утыкал в разных частях тела, но Кости приподнял брови.

– Ты что, не доверяешь мне?

– Тебе я доверяю, а ему нет, — пробормотала я.

Он схватил меня за плечи.

– Тогда, если ты доверяешь мне, поверь, что всё улажено. Если он докажет, что я ошибаюсь, клянусь, что буду держать его, пока ты будешь протыкать его столько раз, сколько захочешь.

Этот образ вызвал улыбку на моём лице. К слову о том, что стоит смотреть на светлые стороны! Кости усмехнулся.

– Тогда решено. Я займусь распаковкой. Почему бы тебе не вернуться к поджиганию шалфея, чтобы призрачного гада ожидало должное приветствие, если он появится у нас снова?

Хотелось бы верить, что этого не случится, но было два пути, которым Крамер действительно мог нанести нежданный визит. Первый: если он вернулся к Ниггеру прежде, чем мы уехали прошлой ночью, и следовал за нами весь путь от Сент-Луиса сюда. Мы пытались не допустить этого, уехав очень быстро и попросив Элизабет и Фабиана быть на чеку первую сотню-другую миль, но если призрак был хитёр, он мог справиться и с этим.

Второй вариант был более вероятен и был отстойным со множества сторон.

– Вы понимаете, что нам может потребоваться больше, чем шалфей, если Крамер подслушал, как мы вчера вечером планировали заманить его в ловушку, — заявила я.

– Ох, чёрт. Я не подумал, — пробормотал Тайлер.

– Я подумал, — сказал Кости, бросив на меня мрачный взгляд. Он понизил голос до такой степени, что было просто невозможно подслушать, если кто-то и подслушивал. — Значит, мы должны сосредоточить наше внимание на его предполагаемых жертвах, а не на соучастнике. Элизабет сказала, что он никогда не колебался, если выбирал цель. Это сработает в нашу пользу.

Мои глаза расширились, но я постаралась говорить так же тихо, как и он, несмотря на своё удивление.

– Как, если только мы не станем использовать этих женщин в качестве приманки?

– Я ненавижу, когда вы оба говорите шёпотом, — пробормотал Тайлер. — Выводит меня из равновесия.

– Именно так мы и поступим, — ответил Кости, поднимая палец для Тайлера в универсальном жесте подождать. — Если Крамер ожидает, что мы сосредоточимся на поиске и гипнозе его сообщника, одно из двух: либо он будет ревностно скрывать личность этого парня, и мы никогда не узнаем, кто он.

ибо будет лгать сообщнику относительно того, где он собирается провести костёр, отправив нас по ложному следу, пока сам будет где-нибудь ещё, устраивая свои жестокие забавы. Так или иначе, он избежит нашей западни.

– Но если эти женщины будут у нас, — пробормотала я, — тогда Мистер Никто Другой Не Сделает Это направится к нам, чтобы попытаться забраться их. Или же пошлёт с той же целью своего сообщника.

Кости кивнул.

– И потом, так или иначе, у нас будет шанс схватить Крамера или соучастника. В любом случае, женщинам будет безопаснее с нами.

Безопаснее, но полной безопасности им не видать. Я мысленно вздохнула. С этим я ничего не могла поделать. Когда Крамер сделает из них свои цели, они уже не будут по-настоящему в безопасности, пока Инквизитор не окажется в ловушке. Мы могли бы суметь защитить их на этот Хэллоуин, но этот призрак доказал, что он более чем смертоносный даже в нематериальной форме. Даже если мы вернём этих женщин целыми и невредимыми домой 1 ноября со строгими инструкциями постоянно жечь там шалфей, когда-нибудь им всё равно придётся выйти. И когда они это сделают, Крамер объявится и заполтергейстит их на тот свет.

Если мы не найдём способ загнать Крамера в ловушку — что будет чертовски трудно, даже если он явится прямо к нашей двери — мы можем спасти этих женщин на Хэллоуин только для того, чтобы потом их убили другим путём, и тот же узор повторится и на следующий год, и на следующий, и на следующий…

На этот раз я вздохнула по-настоящему, останавливая на Кости усталый, измученный взгляд.

– Может, нам придётся увидеться с Мари.

Лицо Кости стало твёрдым, как гранит.

– Нет.

– Кто такая Мари? — задумался Тайлер. Видимо, последняя часть моего предложения прозвучала достаточно громко, так что он смог расслышать.

Я показала ему "подожди" и снова понизила голос, пытаясь убедить Кости, что стоило попробовать устроить аудиенцию с женщиной, которая в прошлом была нам и союзником, и противником.

– Наверное, никто в мире не знает больше о призраках и о загробной жизни, чем королева упырей Нового Орлеана. Что, если есть заклинания, которые могут выпиннуть Крамера из этой плоскости бытия?

– Тогда Мари захочет в обмен на это слишком многое, не говоря уже о том, что практика чёрной магии запрещена вампирскими законами, — последовал немедленный ответ.

– С каких это пор ты беспокоишься о законопослушании? — фыркнула я.

Его тёмный взгляд был твёрдым.

– С тех самых пор, как полюбил тебя и стал Мастером клана. Если докажут, что мы практиковали чёрную магию — а я не верю, что Мари не упомянёт об этом — Хранители Закона приговорят нас к смерти. Эту возможность я не готов принять, Котёнок.

Я была не согласна с ним в том, что Мари настучит на нас, но слишком хорошо помнила, какими смертельно эффективными были Хранители Закона, когда дело касалось смертного приговора. Мне уже на короткое время выносили такой, и только быстрое мышление в сочетании с введением в заблуждение помешали моей голове расстаться с плечами менее чем за пять минут после того, как Хранитель Закона вынес свой приговор.

Единственный другой способ, которым Мари могла помочь нам — дать мне ещё один бокал, полный её крови, но для меня признание, что мои силы по призыву Остатков исчерпали себя, имели свой собственный набор недопустимых последствий.