По ошибке

– С чего такие почести? Ты мог отправить приглашение и по почте, - спросила Люси отрешенным голосом, все еще раздумывая над перспективой встречи с «Баристой».

– Это чтобы ты потом не смогла отвертеться, - с усмешкой проговорил Грей. – Я знаю, что мы с тобой не закадычные друзья, но ты была моей любимой посетительницей, и на самом деле, я очень хочу, чтобы ты была на моей свадьбе.

Мысли о Нацу все еще крутились в голове, но слова Грея вырвали ее из задумчивости. Люси удивленно посмотрела на парня, не ожидая подобных слов. Она всегда считала Грея своим хорошим знакомым. Он был неизменным спутником каждого ее утра, когда, по дороге в университет, она забегала в кофейню «Fairy tail» и заказывала бодрящий напиток. Грей был остр на язык, и без труда парировал все ее колкости. Именно это когда-то возвысило баристу у нее в глазах, а там, слово за слово, один кофе за другим, и она стала считать его своим другом.

И Грей был единственным человеком, кофе от которого она смогла принимать после отъезда Нацу.

Но девушка никогда не думала, что и он считал ее своим другом. Это было неожиданно.

Люси улыбнулась, положив конверт в сумочку, и, встретившись взглядом с глазами Грея, коротко кивнула, искренне проговорив:

– Я обязательно приду.

Не ради встречи с «Баристой», а ради Грея и его невесты.

Нью-Йорк циничен. Встретить истинную любовь на его грязных улицах практически равносильно встрече Чубаки на просторах Уолл Стрит. Большинство браков, которые я когда-либо встречала на своем пути, так или иначе, были несчастны.

– Радость брака сопровождает тебя первые тридцать дней, милочка. А потом наступает жестокая реальность с разбросанными носками, упреками и невыносимым запахом его лекарств.

И встает резонный вопрос: а не является ли и брак ошибкой? Или отношения в целом? В Нью-Йорке жизнь идет бешенным ритмом, а связывание себя нерушимыми (до первого бракоразводного процесса, конечно) узами предполагает тишину и покой, которые Нью-Йорк обеспечить не может.

С другой стороны, я лично знаю женатую пару, которая счастлива в браке, и опять же встает вопрос: так ли все потеряно?

– Отношения – это преодоление ошибок друг друга вместе. Если есть поддержка и признание, то и препятствия не кажутся такими непреодолимыми.

Люси думала об этом всю дорогу до дома. Леви говорила о поддержке и понимании, а Мавис о честности. Неужели, поддержка, понимание и честность – три кита, на которых держатся здоровые счастливые отношения. Люси задумалась, переходя дорогу. Во всех ее отношениях так или иначе присутствовала симпатия. Она никогда не встречалась с людьми, которые ей были безразличны. И за последние годы только отношения с Локи были основаны на честности, понимании и поддержке, но и этого оказалось недостаточно. Может быть, она не была создана для отношений, и любовь просто не была прописана в ее истории? А может, она еще не нашла нужного человека?

Хотя где-то на периферии сознания она понимала, что нашла. Но потеряла.

Словно вторя голосу в голове, по улицам Нью-Йорка раскатом прокатился грохот грома, и в одночасье крупные капли дождя ливнем упали на город. Люси раздраженно выругалась, прикрыв голову сумочкой, и ускорила шаг.

Манхэттен – огромный живой организм со своими правилами и порядками. Следуй им, и твоя жизнь будет представлять кадры из «Секса в большом городе». Люси была ребенком Манхэттена. Она выросла на Верхнем Ист-Сайде в квартире с двумя уровнями, окнами, выходящими на Эмпайер Стейт Билдинг и двумя горничными, которые часто угощали ее вкусной выпечкой. Она знала жестокие правила игры, и прекрасно осознавала, что жизнь, царившая в корпоративном мире Нью-Йорка была безжалостна, и Люси с самого детства жила по правилам, которые устанавливал этот город.

Пробуждение в полшестого утра, чтобы успеть на пробежку по Центральному парку под громкую музыку в наушниках; заготовленная с вечера одежда и пара дежурных фраз, которые должны прозвучать в разговоре с коллегами; кредитки, разложенные по разным карманам и пара баксов наличкой для таксиста и мелочь, предназначавшаяся для кофе. Истинный нью-йоркец должен забежать перед работой в кофейню за горячим напитком и легким перекусом в виде упакованных в бумажный пакет бубликов, круассанов или любой другой выпечки. Нью-Йорк не признавал слабость и вежливость, и нагло влезть в чужое такси было в порядке вещей, а носить шарфик от «Prada» и сумочку от Луи Витона – визитной карточкой, говорившей о тебе достаточно, чтобы человек понял, к какому именно классу ты принадлежишь.

А еще было одно простое правило, которое каждый житель Нью-Йорка должен был зарубить себе на носу: всегда, при любых обстоятельствах носить с собой газовый баллончик, карту Лас-Вегаса и зонтик. И Люси пренебрегла последним правилом, поплатившись за это испорченной прической, промокшим пальто и, наверняка катастрофическим макияжем.

Люси ворвалась в холл дома, мокрая и злая, кивнула Мередит, которая, спокойно орудуя спицами, смотрела какой-то сериал, и решительно вошла в лифт, сыплясь проклятиями в сторону дождя, начальника, который ее задержал, и гребанного зонтика, который она забыла в прихожей.

Последние пару недель Люси казалось, что удача послала ее на все четыре стороны, и если до этого у нее была какая-то непонятная темно-серая полоса, то сейчас она сменилась чернотой Vantablack*.

Человек может долго копить в себе переживания. Капля за каплей, стискивая зубы, держать идеальную маску на лице. И какой-то незначительный пустяк может оказаться последней каплей в чаше терпения.

Последней каплей Люси стал внезапный ливень.

Облокотившись о зеркальную стену лифта, смотря за закрывающимися дверцами, Люси со всей силы ударила по стене, позволив себе разрыдаться. Сильно, навзрыд, до боли впиваясь ногтями в ладони и чувствуя подступавший к горлу ком. Казалось, все те слезы, которые она копила годами, вырвались наружу, и ей, наконец, хотелось освободиться.

Неожиданно в тонкую расщелину почти закрывшегося лифта втиснулся носок кожаных мокасин, и в следующее мгновение внутрь ворвался мокрый до нитки парень, который пробормотал извинения, проклиная дождь, и нажал на кнопку нужного ему этажа. Стоя у противоположной стены лифта, чувствуя резко прекратившиеся рыдания, с мокрыми от слез щеками и покрасневшими глазами, абсолютно мокрая и только что испытавшая сильнейший эмоциональный взрыв, Люси ошарашенно смотрела на мокрую розовую макушку Нацу, который, кажется, не узнал ее. Она впервые увидела его с того дня, когда он захлопнул дверь, и сейчас его внезапное появление именно тогда, когда она меньше всего хотела его видеть, подняло в ней волну гнева. Самого настоящего, подобного раскаленной лаве, он обрушился на нее в один миг, и Люси решительно оттолкнула Нацу, со злостью нажав кнопку экстренной остановки лифта.

– Что вы делае…? – возмущенно начал Нацу, но тут же замолк, когда Люси обернулась, и он понял, кто именно стоял перед ним. Он посмотрел в ее глаза, и, казалось, будто тут же отметил каждую деталь: от заплаканных глаз до мокрого пальто. – Люси?

– Да, Люси, - звенящим от злости голоса процедила Хартфилия. Глаза Нацу забегали по кабине лифта, словно ища пути отступления, но Люси не собиралась давать ему даже шанса на побег.

<