По осколкам чувств

– Да, – киваю, пряча за куском шерстяной материи своё лицо.

– Давай, Лерочка, иди. Нас с Гелей он быстро увидит.

– Встретимся на борту, – крепко сжимает мою кисть ее сестра и я тут же встаю и медленно бреду вдоль проходов, стараясь не оглядываться на Данилу, который тщательным образом проверял каждую девушку, более или менее похожую на меня.

Умирая от страха, буквально доползаю до туалетов и скрываюсь в женском, а затем закрываюсь в одной из кабинок. Трясусь как лист осиновый и вспоминаю все известные молитвы в надежде, что меня пронесет и я не попаду снова в смертоносную паутину этого ядовитого паука.

А то, что Данил не даст мне улететь я просто чувствую пятой точкой. Нет! Знаю наверняка. Если надо, то это человек на буксире выволочет меня из здания аэропорта, а потом увезет максимально далеко и снова запудрит мозги.

В таких далеко не радостных думах проходит еще минут сорок. И вот объявляют долгожданную посадку на мой рейс. Но только я было хочу выйти из туалета, как слышу возмущенную родную речь.

– Мужчина, это женский туалет вообще-то!

– Заглохни, – это голос охранника Сени, – и иди куда шла.

– Грубиян!

Прижимаю ладонь к губам, боясь, что прямо сейчас заору в голос от ужаса.

Пячусь назад и плюхаюсь на крышку унитаза. Глаза расширены от дикой паники. Тело мелко потряхивает и даже выпитый пустырник не в силах справится с моим нервным перенапряжением.

Еще немного и меня просто вырубит от всего этого сущего кошмара. Почему? Да потому что бугай Сеня начинает по очереди проверять кабинку за кабинкой. Кто-то гневно ворчит, кто-то и вовсе вступает в словесные баталии с этим шкафчиком. Но ответ на все один:

– Заглохни!

Собираюсь с силами и, чтобы не привлекать лишнее внимание, глубоко выдыхаю и все-таки открываю свою дверцу прежде, чем грозный мордоворот ее вышибет.

– Стоять!

Поднимаю на него глаза и смотрю прямо перед собой, воображая, что любуюсь на кусок дерьма. Так и есть, в общем-то.

Амбал пристально всматривается в меня, а затем тянет ладонь, чтобы сдернуть с моего лица платок. Тут же луплю его по рукам и возмущенно шиплю, а затем пулей вылетаю из туалета.

Сердце в груди стучит как одержимое, но на минуту оглушено замирает, когда я вижу, что Шахов вместе со вторым охранником стоит у стойки пропуска на посадку и тщательным образом просматривают каждого, кто проходит мимо них.

Черт!

Это я Сеню ввела в заблуждение, но с Данилом такой фокус не пройдет. Он узнает меня по глазам. А если нет, то этот хищник меня и по запаху учует из тысячи.

И тогда мне крышка.

Буквально на секунду замираю в нерешительности, суматошно соображая, что же мне делать и как быть дальше. Оглядываюсь по сторонам, а затем уверенно направляюсь к девушке, которая стоит у соседнего гейта, пропуская рейс в Дели.

Несколько минут мнусь рядом, подбирая в голове нужные слова на английском языке. У меня с ним исключительно на «вы», но в такой стрессовой ситуации голова работает на своем максимуме и я все-таки делаю шаг и вываливаю свою возмутительную просьбу.

– Извините, пожалуйста, – заламываю руки, – у меня безвыходная ситуация, но только вы можете мне помочь. Я сейчас должна пройти на посадку вон на тот рейс. Видите? Но, к сожалению, не могу этого сделать. Меня преследует человек. Мужчина. Вон тот, в белой рубашке и бордовых бермудах. Он хочет любыми способами задержать меня на этом острове против моей воли.

– Мэм, может мне пригласить полицию?

– Пожалуйста, не нужно! Я так задержу весь вылет, но все равно не смогу добиться своего. Он очень влиятельный и богатый человек. Прошу вас, просто разрешите мне пройти на посадку через ваш выход.

Сглатываю. Смотрю на нее с мольбой, настойчиво протягивая паспорт и посадочный.

– Помогите мне. Умоляю! – шепчу тихо и девушка, переглядываясь со своей коллегой, все-таки сдержанно кивает мне, а затем забирает только билет на самолет.

– Подождите меня здесь, я сейчас отмечу, что вы сели на борт и вернусь, чтобы проводить вас.

– Спасибо вам, – ноги подкашиваются от облегчения, и я в изнеможении приваливаюсь к стойке.

– Вам нехорошо? – спрашивает кто-то из толпы.

– Пока я не на борту – да, – бормочу сбивчиво, но уже через минуту следую за девушкой, которая окольным коридором проводит меня к рукаву, ведущему к моему самолету.

Оглядываюсь – выхватываю мощную спину Шахова, затянутую в белоснежный лён. Вены ошпаривает кипятком. Чуть поворачивает голову, и я разрешаю себе еще всего один раз пройтись взглядом по жесткому, но идеальному профилю этого предателя.

Забываю, как дышать. Знобит. И голова кружится.

Я вижу его в последний раз. За грудной клеткой тут же глупое сердце протестующе скулит.

Не обращаю на него внимания. Это всего лишь мышца. Поболит, да перестанет.

Прохожу по рукаву и дальше в салон. Сажусь на свое кресло. Прикрываю глаза. Из груди вырывается предательское сдавленное рыдание. Смотрю в иллюминатор, кусаю губы до крови, а затем на репите прокручиваю в голове слова жены Шахова:

– Дань, ведь я же так тебя люблю…

Когда-то точно также и моя мама слезно просила отца не бросать её. Вернуться. Подарить ей шанс на будущее. Подарить ей веру в то, что писечные дела никогда не решают в вопросе, где есть семья и дети.

Никогда!

И вот наконец-то на борт последними входят и мои милые бабуси. Просят рядом сидящих пассажиров поменяться местами, чтобы лететь рядом со мной и уже через пару минут я попадаю в их крепкие объятия.

– Он вас пытал?

– О, да! Но мы сказали, что ты в последний момент решила не лететь и все-таки захотела вернуться к нему. Остановила автобус и рванула навстречу неземной любви.

– Не поверил? – скривилась я.

– Нет, – синхронно закачали головами старушки.

– Козёл! – буркнула я.

– Он в самолет рвется, но его, слава Всевышнему, не пускают. Мы до последнего медлили с посадкой, чтобы понимать, что к чему. А ты тут как оказалась?

– Добрые люди другими дверями провели, – и вкратце поведала свою историю.

– Ну вот и все, Лерочка. Все позади. Теперь дело осталось за малым – забыть его. Курортный роман – он же только кажется волшебным и навсегда.

– Да, – подхватила ее сестра, – а на поверку все это пустышкой окажется. Главное вдохнуть родного воздуха и сразу мозги проветрятся. Раз – и никаких сексуальных Данилов в голове не останется.