По осколкам твоего сердца

Прежде чем отправляться на гонки, пришлось ехать за моим байком, который я предусмотрительно оставила в одном из дворов, зная, что любимый «Кавасаки» может понадобиться. Дима пригнал «Судзуки», но не тот, в котором участвовал в прошлом заезде, а новый, еще более мощный и с другими номерами. Как я поняла, он арендовал его у кого-то по рекомендации охранника отца.

На гонки мы собирались молча. И каждый старался не показывать страх другому.

Перед выходом из квартиры Дима поймал меня в объятия. Сминая мои распущенные волосы, положил ладонь на затылок и, склонившись, сказал:

– Что бы ни случилось, помни, что я тебя люблю.

Это прозвучало просто. И вместе с тем сильно.

– И я… Я тоже тебя люблю. Такие странные слова, - прошептала я, чувствуя, что тону в пристальном взгляде.

– Почему, малыш? – Его пальцы скользнули по моему лицу.

– Иногда мне до сих пор кажется, что это сон. Я проснусь, а тебя снова нет, - призналась я и обхватила Диму за пояс.

– Во сне не чувствуешь боль. Ты не спишь. – С этими словами Дима легонько укусил меня за мочку уха, заставив рассмеяться. Действительно, это не сон.

Его губы нашли мои, мягко накрыли рот поцелуем – головокружительным и дразнящим. И на мгновение я забылась, и все вокруг потеряло значение. Захотелось бросить все и остаться наедине с Димой, и чтобы в нашем маленьком мире не было никого, кроме нас. Но, понимая, как это опасно, я прервала поцелуй.

– Нам пора.

– А волосы? – вдруг спросил Дима, гладя меня по ним. – Они будут мешаться.

– Я убираю их под мотокостюм, ты же видел, - удивленно ответила я.

– Это не очень удобно. Я могу заплести их?

Я кивнула. Мы встали напротив большого зеркала. Дима взял несколько моих резиночек, что лежали в прихожей, встал позади меня и аккуратно коснулся расчёской распущенных волос. Зачесал их назад, разделил на пряди и начал заплетать. Я думала, он сделает мне обычную косичку, но Дима удивил меня – заплел волосы во французскую косу. Бабушка, а следом за ней и папа называли такое плетение «колоском».

Наблюдая за тем, как Дима плетет мне косу, я едва ли не заревела. Вспомнилось прошлое. Я маленькая и мне нужно идти в садик. Я не хочу, отчаянно реву, но папа уговаривает меня пойти. Тайком от мамы сует конфету, и сам заплетает мне волосы. Точно так же, как сейчас Дима.

– Больно? – голос Димы заставил меня вынырнуть из воспоминаний.

– Нет…

– А почему глаза красные?

– Просто так…

Он доплел мне волосы, я повернулась и в порыве любви обняла его. Боже, надеюсь, я не потеряю Диму так же, как папу. Во второй раз.

– Все будет хорошо. Просто верь мне. Погнали? – спросил Дима, согревая мои холодные руки своими.

– Погнали, - кивнула я.

Мы вышли из дома, оседлали своих железных коней и помчались к аэродрому. На байке я чувствовала себя увереннее, чем на машине или пешком. Знала, что смогу оторваться от погони. Ветер и скорость – моя стихия.

Мы мчались по трассе в наступающих сумерках рядом друг с другом. Ветер бился о стекла шлемов, словно пытаясь замедлить. Но ни я, ни Дима не собирались отступать. Ехали к месту проведения гонок на территории закрытого аэродрома. Охрана пропустила нас, и мы без препятствий попали на трек, делая вид, что не знаем друг друга, но не теряясь из вида.

Как и всегда, тут царил праздник. Собралось немало народу – и зрителей, и гонщиков на байках. Слышались музыка, крики и визг колес. А свет прожекторов был таким ярким, что слепил глаза. Грязные танцы, алкоголь и кое-что похлеще. Вседозволенность и уверенность в собственной правоте. Желание запретного. Адреналин. Нелегальные гонки во всей красе.

Получив номера, мы сразу же направились в предстартовую зону. Я снова была первой в массовом загоне, Дима – третьим. Мы ни с кем не разговаривали, и оба не снимали шлемы, впрочем, как и многие другие гонщики, которые не хотели светить лица.

– Эй, прокати меня на своем мотике! – закричала Диме в спину какая-то девица в мини-шортиках, и мне стоило больших усилий, чтобы не повернуться к ней и не сказать пару ласковых. Дима, впрочем, даже не обратил на нее внимания. Покатил дальше.

Мы остановились на своих местах в предстартовой зоне. Я то и дело внимательно оглядывалась по сторонам, боясь наткнуться на людей Андрея или Захара. Но, кажется, все было в порядке. Зрители на импровизированных трибунах продолжали веселиться – ожидали начало шоу.

– А я так и знал, что ты вернешься! – раздался за спиной веселый голос. Кто-то положил руку на мое плечо, и я, вздрогнув от неожиданности, дернула локтем. Гремлин – а это был именно он – едва не получил прямо по лицу, но вовремя увернулся.

– Рысь, ну ты даешь, - хмыкнул он. – Чуть не пришибла.

– Не подходи ко мне со спины, - холодно сказала я.

– Да ладно тебе. Мы же друзья.

Я одарила его нелестным взглядом. Друзья? Как же.

– Я реально рад, что ты вернулась, Рысь, - продолжал Гремлин. – На тебя любят делать ставки. И никогда не ошибаются. – Он кивнул в сторону здания аэродрома, в котором и находилось нелегальное казино.

– Замечательно, - сухо ответила я. – Пусть ставят дальше. Я не намерена проигрывать.

– Даже третьему номеру? – ухмыльнулся Гремлин и перевел взгляд на Диму, который как истукан сидел на своем «Судзуки», все так же не снимая шлем.

– Причем тут он? – нахмурилась я, хотя сердце забилось чаще. Мне вдруг показалось, что Гремлин знает правду.

– Он тебе нравится, Рысь, - мягко сказал он. – Нашла замену Барсу. Ты ведь просила за третьего номера именно поэтому, да?

– Не хочу говорить об этом, - процедила я сквозь зубы.

– Ты не думай. Я не осуждаю, - продолжал Гремлин. – Ты правильно поступила. Нельзя всю жизнь сохнуть по мертвому. Иначе сама можешь откинуться.

– Перестань, - чуть более твердым голосом попросила я. Наверное, раньше слова орга меня бы задели. А сейчас было все равно. Ведь я знала, что Дима жив. И что он со мной.

– Как скажешь, - пожал плечами Грелин. – Но если вдруг ты поймешь, что загадочный новичок тебе надоел, пригласи меня на свидание. Люблю диких кошек.

– Спасибо. Но я не люблю клоунов, - дерзко ответила я, и Гремлин улыбнулся:

– Порви всех, Рысь. Буду болеть за тебя, как обычно.

– Порву, - пообещала я с насмешкой, и Гремлин ушел, весело что-то насвистывая. Если все, что происходило вокруг, меня раздражало, то он кайфовал.

Перед самым стартом пошел дождь. Болельщиков это привело в восторг – многим нравилось танцевать под дождем. Причем футболки многих девушек намокали, и кое-кто из них срывал их с себя под свист парней. А вот гонщики напряглись. Гнать по мокрому треку – такое себе удовольствие. Может быть слишком скользко. Слишком опасно. И если только в настоящих спортивных соревнованиях гонки бы отменили или бы решили поменять резину, то Гремлин и остальные орги только обрадовались. Им нравилось, что гонки усложняются плохой погодой. Плюс очко к зрелищности. На жизни гонщиков им было плевать. Если что-то случиться – виноватых не будет. Это нелегальный трек. Никаких правил. Никаких запретов. Только победа и скорость.