По поводу прошлой ночи

Истощенный, я рухнул позади Мии, мои руки, хоть и ослабшие, все еще покоились на ее бедрах. Я провел рукой вниз по гладкой коже ее бедра, прижавшись в долгом, нежном поцелуе к ее плечу, надеясь, что это сможет передать слова, которые я не мог сказать.

Когда она опустила свою руку на мою, сжав ее, я был уверен, что она все поняла. Аккуратно выйдя из нее, я снял презерватив, вытерся. Как зомби, я поплелся назад в кровать и улегся позади нее.

Миа зевнула.

Я зевнул.

Она потянулась, чтобы накрыть простыней наши уставшие, изнуренные тела.

Я прижал ее ближе к себе, оставив нежный поцелуй в местечке под ее ухом.

Миа блаженно вздохнула.

И потом мы задремали.

29 глава

Миа

Это официально. Я стала потаскушкой.

Теряю свою девственность в одну ночь, а затем выпрашиваю секс на следующий день...

Да. Я определенно была шлюшкой.

Когда я на носочках ходила по комнате Куинна, пытаясь как можно тише собрать свою одежду, я ничего не могла с собой поделать и взглянула на него, пока он спал. Его лицо смягчилось, он выглядел почти по-детски невинно. Дыхание было ровным и глубоким, он обнимал подушку. Непослушный локон упал на его бровь. Если бы я так не переживала разбудить его, я бы откинула его назад, провела пальцами по покрытой щетиной коже, которая мне так нравилась, и с любовью поцеловала бы его лоб. Он выглядел так умиротворенно. Я не могла позволить себе разбудить его.

Мы спали вместе на протяжении нескольких часов, и хотя ощущалось, что для Куинна это было так естественно — обнимать меня, пока я спала, прижавшись спиной к его телу, я бы солгала, если бы сказала, что меня это не напугало до ужаса.

Меня это испугало, потому что я могла к такому привыкнуть, а то, что предлагал Куинн, было не навсегда. Он сказал об этом ранее. «Если ты начнешь с кем-то встречаться, наше время игр закончится».

Его даже не беспокоила мысль о том, что я могу встречаться с другим мужчиной. Я имею в виду, конечно это было бы двойным стандартом, раз уж он работал в эскорте, но мысль об этом, очевидно, не вызывала в нем ревности. И этим все сказано.

В свою очередь, когда дело касается Куинна, я не могла даже думать о его работе в эскорте. Я только могла отгонять от себя эту мысль и делать вид ради нас обоих, что меня это не беспокоит. Откровенно говоря, как могло меня не беспокоить то, что мужчина, к которому у меня начали появляться настоящие чувства, спал с другими женщинами от четырех до пяти ночей в неделю?

Это беспокоило меня. Беспокоило меня очень сильно.

Но это был Куинн, и у меня не было никаких прав на него. И если я могла получить его в качестве любовника, даже на короткий срок, я собиралась сделать это. И когда это станет слишком для меня, когда я начну чувствовать опасность влюбиться в него, я буду встречаться с кем-нибудь другим, закончив наши «не отношения» с надеждой на то, что я смогу найти мужчину, который заставит меня чувствовать себя хотя бы наполовину так же, как я чувствовала себя, рядом с Куинном.

Это, вроде как, звучало несправедливо, но такова жизнь. Было приятно чувствовать себя желанной, даже если это было лишь временно.

Время приближалось к семи вечера. Солнце садилось, на дворе национальный праздник, если я не уеду сейчас, я пропущу автобус, и мне придется ловить такси. Такси было дорогим. А я не была миллионером.

Беззвучно одевшись, я кинула последний взгляд на Куинна, и в этот самый момент из него вырвался громкий храп. Быстро прикрыв рот рукой, я тихо захихикала.

Моя улыбка исчезла, когда я остановила свой взгляд на нем. Это были те моменты, которые я собиралась хранить после того, как наше время пройдет. Эти моменты вызывали смешанные чувства.

Я покачала головой, когда вышла в коридор, взяла свою сумочку и скользнула в сандалии. Окинув беглым взглядом комнату, я открыла дверь и закрыла ее за собой, спустилась вниз по ступенькам, и вышла из здания.

Я смотрела, как садилось солнце, отражаясь брызгами красного и оранжевого вдоль всего неба.

Автобус прибыл, и я села в него, выбрав место в самом хвосте. Мысли о Куинне преследовали меня: его светлая улыбка, дерзкий смех, нехарактерная игривость. Я провела рукой по лицу, неожиданно почувствовав себя изможденной, когда задала себе немой вопрос.

Как я собиралась выбраться из этого невредимой?

***

По телевизору показывали сериал о женщине-адвокате, которая со всей крутизной управляется со своими делами, а я сидела со скрещенными ногами на кровати, поедая безвкусную овсянку в качестве позднего ужина.

Со все еще влажными волосами после душа, так как я не удосужилась их высушить, я оделась в удобные штаны для йоги, свободный свитер и пушистые тапочки. Я называла это тихим домашним вечером, время уже близилось к десяти, и я не ожидала у себя гостей. Поэтому когда зазвонил мой дверной звонок, я замерла с полной ложкой овсянки на полпути к своему рту, нахмурившись от растерянности.

Поставив миску на ночной столик, я подошла к двери и спросила:

— Кто там?

Обычно дерзкий голос ответил очень вяло:

— Это я. Элла.

Мои пальцы неуклюже возились с замками, чтобы открыть дверь. Она выглядела ужасно. Ну, не совсем ужасно, а просто ужасно для превосходной, дерзкой Эллы.

Ее волосы были убраны в высокий конский хвост, кудри выглядели на удивление прямыми этим вечером. На ней были джинсы, туфли без каблуков и кардиган. Я осмотрела ее с ног до головы и осторожно произнесла:

— Привет, я пыталась тебе дозвониться.

Она грустно улыбнулась.

— Я знаю. Прости, я пропала. — Она пожала плечами и тихо произнесла: — Зализывала раны, понимаешь.

Это заявление заставило меня испытать чувство горечи до такой степени, что мое горло сжалось, и одним быстрым движением я ступила вперед, обернула свои руки вокруг нее в защитном жесте, желая окутать ее своим теплом. Через мгновение ее руки обернулись вокруг моей талии, принимая все, что я ей давала.

Мы обнимали друг друга еще с минуту. Затем она отклонилась, ее глаза блестели, голос дрожал:

— Это просто дерьмово, понимаешь?

Я сморгнула собственные слезы.

— Понимаю, сладенькая. Понимаю.

— Я думала, что понравилась ему.

— Понимаю, — повторила я.

Ее голос стал тихим, лицо исказилось от боли.

— Он назвал меня уродиной.

— О, милая. — Мое сердце болело за нее. — Этот парень был засранцем. Но большинство засранцев могут быть очень обаятельными.

Она усмехнулась, ее глаза широко открылись.

— Кому ты рассказываешь.

Маленькая улыбка появилась на моих губах.

— Ты понравилась бармену.

Она вздохнула.

— Да, ну, я и это испортила.