По прозвищу Малюта

– А смогут твои орлы доты взять?

– Их этому специально учили, да и кое-что для таких дел у нас есть.

– Например?

– Дымовые шашки и подрывные заряды, это что бы двери в доты подрывать.

– А дымовые шашки зачем, под их прикрытием к доту подбираться?

– Нет, подбираться будем с тыла и ночью, а шашки нужны, что бы финнов из дотов выкуривать. Противогазов ведь у них нет, а когда шашки хорошо разгорятся, то своим дымом быстро фиников из дотов выкурят, как клопов их выкурим.

– А если все же у них противогазы будут, что тогда?

– А тогда подрывные заряды, на дверь крепим и подрываем, а потом зачистка помещений.

– Это как? — Искренне заинтересовался Степанов.

– Ничего особенного, закидываем в помещение гранату и только после её взрыва заходим, при этом стреляем на любой чих и движение.

Степанов только уважительно кивнул, ну нет пока тут специалистов по штурму помещений. Отдельные бойцы и командиры, кто с таким сталкивался и имеют кое какой опыт в этом, но вот готовых подразделений для такого пока нет, разумеется кроме нас. Степанов расстелил на столе большую карту местности, и мы принялись прикидывать, куда отправить мои взвода. Один взвод оставался при штабе, а остальные восемь взводов должны были убыть в другие подразделения корпуса. Кстати командир корпуса так за весь день и не поинтересовался нашими делами, ему вчера представились по случаю прибытия и всё, словно он про нас забыл, ну и чёрт с ним, мне же лучше, не будет всякой ерундой мне голову забивать. На следующий день отбывающие взвода собрали свои палатки, и, погрузившись в грузовики, отбыли к местам своего назначения. Оставшийся взвод без дела тоже не остался, разбившись на отделения, бойцы отправились на передовую, изучать предстоящий театр военных действий. Они весь день вели наблюдение за противником, отмечая на карте расположение его позиций и укреплений. Хорошо иметь привилегированное положение, в отличие от других частей Красной Армии, мы смогли достать достаточное количество достаточно подробных карт местности. Так прошла неделя, наши топтались на месте, а мои бойцы изучали передний край, в общем ничего не произошло, кроме одного курьёза. Если ночевали мы в своих палатках, даже я, то вот с кормёжкой было немного по-другому. Тут тоже был не город, а деревенька, если штабных смогли разместить по домам для ночёвки и даже помещение под штаб нашли, то вот со столовой вышел облом, помещений для неё нет. Штабные ели по своим домам, простым бойцам давали еду с полевых кухонь и они ели где придётся. А вот на кухне, не знаю каким образом, но устроилась вольноопределяющаяся, это если по старорежимному, а так, привлёчённый гражданский специалист, повариха Клава. Молодая деваха, и скажу вам достаточно симпотная и мордально и фигурально, то есть и на мордашку достаточно смазливая и на фигуру неплохая, всё при ней и не толстуха. Когда я пришел на кухню за завтраком, то она стала строить мне глазки, так же и за обедом и ужином, а через пару дней, когда вроде как немного пообвыклись, она вроде как в шутливом разговоре спросила про моё семейное положение и узнав, что я женат, тут же потеряла ко мне интерес. Больше ни каких заигрываний и глазок, другие командиры с интересом за этом смотрели, но мне ни чего не говорили и только потом, Степанов со смехом сказал, как Клавка в очередной раз обломалась со мной. Как оказалось, она с самого первого дня стала строить глазки и заигрывать со всеми командирами. Было ясно, что она охотится на перспективного мужа, а им являлся любой командир, сама она была из приграничной деревеньки, вот и пыталась таким способом свалить из своего захолустья. Правда некоторые командиры пытались подбить к ней клинья, но она их отшивала, связываться с женатыми, и становится ППЖ она не хотела, а потому сразу и теряла интерес ко всем женатым. Вот она разница между поколениями, и пускай Клавка была из глухой деревни, но и в Москве с Питером молодые девчата сейчас охотно шли замуж за молодых лейтенантов. Это в моё время немного найдётся девушек готовых поменять большой город на неизвестное захолустье, куда могут послать служить их мужа, и где скорее всего придётся ютится в бараке или казарме. А вот сейчас командиры, это перспективные женихи, и пример Клавки наглядное тому подтверждение.

Каждый день я получал сообщения от своих бойцов и звонил Старинову, который в свою очередь получал сообщения уже от своих бойцов. Намётки плана, как нам действовать у нас были, мы их ещё перед отбытием на фронт определили и теперь приступили к их осуществлению. На следующий день, вернее ночь, все группы перешли линию фронта, у них были два дня на проведение разведки местности и проведения диверсий, если будет вкусный объект. Учитывая, что танков у финнов почти не было, а аэродромы находились достаточно далеко от линии фронта, то оставались только склады с боеприпасами и продовольствием и артиллерия, которой у финнов было достаточное количество. Только треть групп нашла объекты для диверсии, но главное, они разведали обстановку, а вечером 30 декабря, как раз в канун Нового Года, в час ночи всё и началось. Сначала бойцы сняли часовых, а затем началась тихая резня, они вырезали в землянках финнов, которые поддерживали гарнизоны дотов. Управились все, тихо, без единого выстрела со стороны противника, а вот со своей стороны выстрелы были, правда из оружия с глушителями, а потому они противника не насторожили и не всполошили. Разобравшись с прикрытием дотов, ровно в два часа ночи, для начала закинули в воздуховоды дотов, зажженные дымовые шашки. Их не жалели, и в каждый дот их закидывали по десятку и это дало свои результаты, уже минут через пять открылись бронированные двери казематов, и на чистый воздух повалили жутко кашляющие и мало что видящие и соображающие финны. Почти все они были без оружия, а многие даже не одеты, так, накинули на нательное бельё шинель, да ноги в сапоги всунули и всё. Их не убивали, зачем, просто принимали на выходе, если было оружие, то отбирали, мало что понимающие финны спросонья не сопротивлялись. Вся линия фронта пришла в движение, поднятые по тревоге бойцы Красной Армии с полуночи находились наготове, и только получив от радистов диверсионных групп сигнал подтверждения, они тихо, без криков и шума двинулись вперёд. Разумеется, охватить все доты мы не могли, нас было слишком мало для этого, но на основных направлениях, возле дорог, все укрепления противника были взяты. Получилась этакая зебра, тут мы, там противник, потом снова мы и снова противник, но главное, линия обороны финнов была прорвана сразу в 18 местах по всей линии фронта. Это был успех, можно сказать, что финны оказались обречены, теперь, введя в прорывы свои войска, мы просто обойдём ещё не захваченные укрепления с тыла и просто задавим их. Что ни говори, а мы знатно снизили наши потери, сколько народу погибло бы, штурмуя финские доты, под огнём артиллерии и пулемётов. И пускай войну мы ещё не выиграли, но заметно приблизили её окончание.

П.С. К сожалению я не нашёл информацию про то, кто действительно был начальником разведки в 19-ом стрелковом корпусе. Если кто из читателей знает это, то пожалуйста отпишитесь в комментариях.

Глава 13

Глава 13

31 декабря 1939 года.

С самого начала комдив Стариков скептически отнёсся к прибытию в его распоряжение четырёх рот курсантов новой школы войск специального назначения. Свою военную карьеру он начал ещё в теперь уже таком далёком 1915 году на румынском фронте Империалистической войны. Затем, с 1918 года был в Красной Армии, где с должности командира взвода он дослужился до командира дивизии, а сейчас вообще стал командиром стрелкового корпуса. За всю свою службу он ни разу не встречался, ни с пластунами, ни с охотничьими командами. (Пластуны — разведчики у казаков, Охотничьи команды — во время Первой мировой войны так называли разведчиков.) Отсутствие опыта общения с подобными командами и вызывало у него такой скепсис. Именно поэтому, он сильно удивился, когда рано утром ему доложили, что оборона противника прорвана в девяти местах. О том, что ночью присланные к нему курсанты будут штурмовать финские укрепления, он знал, ведь это было согласованно заранее, что бы пехота сразу заняла отбитые у противника укрепления. Учитывая, что пехота пойдёт вперёд только после получения подтверждения, что доты противника захвачены, Стариков дал свое добро, к тому же то же самое должны были сделать и у его соседа в 50-ом стрелковом корпусе. Это было решено ещё пару дней тому назад на совещании у командующего фронтом Мерецкова, где присутствовал и командир 50-го стрелкового корпуса комдив Гореленко. На это совещание Стариков ездил под усиленной охраной, опасаясь финских диверсантов. Он лично ехал в бронеавтомобиле БА-20, хоть и неудобно, но зато безопасно, а его охрану осуществляли ещё пять пушечных БА-10 и три грузовика с бойцами. Поездка прошла удачно, без нападений, правда произошло это потому, что ещё за сутки до неё два отделения из роты НКВД прошлись по обеим сторонам дороги и уничтожили две группы финнов. Первая группа состояла из снайпера и трёх бойцов поддержки, учитывая, что командующий корпусом ехал не в эмке, а в бронеавтомобиле, то по большому счёту эта группа ему лично ни чего сделать не смогла бы. Вот вторая группа была уже намного серьёзней, почти два десятка финских лыжников с двумя ручными пулемётами, снайпером и противотанковым ружьём Lachti L-39. (Lachti L-39 финское противотанковое ружьё разработанное в 1939 году. Оно имело отличные показатели точности и бронебойности для своего времени, однако было слишком тяжёлым, а из-за большого калибра, 20 миллиметров, травмировало плечо стрелка, а кроме того имело магазин на 10 патронов. Всего было выпущено около 1900 противотанковых ружей.) Вот эта группа вполне могла наделать дел, ведь финское противотанковое ружьё на дистанции в 100 метров пробивало броню в 30 миллиметров, так что с лёгкостью могло поражать всю советскую бронетехнику и для него броня бронеавтомобилей была, что картон, его пули могли с лёгкостью пробить её в любом месте и в любой проекции. Ничего этого Стариков не знал, лишь позже он читал общую сводку по деятельности роты НКВД Специального назначения, которая чистила тылы его корпуса. На виду это было малозаметно, лишь уменьшились рапорты тыловиков о нападении на их колонны и всё.

Но это будет позже, а пока комдив не волновался, если прибывшие варяги обделаются, то он тут не причём, а если выгорит, то это его корпус успешно взял вражеские укрепления. Однако всё прошло просто отлично, посреди ночи с той стороны пришёл сигнал, и пехота тихо, без криков и шума двинулась вперёд. Шли плотными колоннами, хотя в атаку так не пойдёшь, иначе при накрытии положишь всех бойцов, но тут так шли, что бы не обнаружить себя перед ещё не взятыми дотами противника. Дойдя до финских укреплений, подразделения корпуса разделялись и пока часть из них занимали доты, тут правда пришлось немного подождать, некоторые из них были ещё сильно задымлены и там было невозможно дышать. Остальные части выдвигались в стороны от захваченных дотов, и ударами с флангов и тыла захватывали ещё не взятые укрепления противника. Таким образом, к рассвету части корпуса значительно расширили захваченное пространство. Главное, что потерь среди личного состава почти не было, что очень радовало бойцов, так как до этого они понесли значительные потери при штурме вражеских укреплений. Но это была только первая линия оборонительных сооружений, а кроме неё были ещё две, но в любом случае бойцы и командиры Красной Армии оценили ту лёгкость, с которой такие серьёзные инженерные сооружения были взяты с помощью диверсантов. В штабе армии на следующий день меня вовсю благодарили командиры корпуса, так как я своими действиями обеспечил им прорыв вражеских укреплений почти без потерь.

Кроме непосредственно моих гавриков, отличились и ребята Судоплатова. Они тоже, разбившись на отделения, патрулировали дороги в ближнем тылу наших войск, причём патрулировали их не по дорогам, а двигаясь рядом с ними. Они в полном боевом, и в маскхалатах, передвигались по лесу, вдоль дороги, ища следы финских диверсантов. За эту неделю они ликвидировали восемь финских диверсионных групп. Сделанный специально для нас пламегаситель хорошо скрывал их, когда они открывали огонь по противнику, так как не было видно огня, который вырывался из ствола оружия. Обнаружив следы финнов, они осторожно подбирались к ним поближе и тщательно высматривали их, после чего охватывая противника, открывали огонь. Автоматическое и самозарядное оружие позволяло давить финнов огнём, также бойцы не жалели гранат. Обычно они схлёстывались примерно с равным количеством противника, но два раза финнов было раза в два больше, но это им не помогло. Рота за неделю боёв потеряла всего двух бойцов убитыми и еще 17 были ранены, притом, что финны потеряли почти сотню своих солдат. Тыловики сразу оценили это, так как количество нападений на тыловые колонны значительно сократилось.

Ещё около семи дней нашим войскам понадобилась для полной зачистки вражеских укреплений. Фланговым ударом, позади укрепрайона, они отрезали финские доты от своих частей, а затем приступили к их зачистке. Разумеется, что мы не остались в стороне от этого, снова разбившись на взвода, мои бойцы руководили захватами дотов. Действовали по старой схеме, ночью мои бойцы снимали часовых, после чего вперёд двигалась пехота. Если финны ночевали в землянках, то их по команде закидывали гранатами, если же в бункерах дотов, то в выявленные вентиляционные трубы закидывали зажженные дымовые шашки и после этого ждали финнов у дверей дотов. В некоторых случаях у гарнизонов были противогазы, в таком случае сначала приходилось подрывать бронированные двери, а затем методично зачищать бункера. В таких случаях вперёд шли мои бойцы, так как пехота была совершенно необучена для захвата таких сооружений, да даже для простейшего боя в городских условиях она была не обучена, а значит и потери среди неё при штурме будут ужасающими. Именно поэтому вперёд и шли мои бойцы, они сотни раз уже отработали это на полигоне, а потому выкуривали финнов легко и без потерь. Сначала в помещение летела граната, а затем, после взрыва, в помещение врывались бойцы, готовые стрелять на любой чих и движение. Здесь работали бойцы с автоматами, как более компактными и удобными для боя в ограниченном пространстве. Они просто засыпали противника градом пуль, не давая ему возможности прицельно стрелять.

10 января 1940 года, штаб 7-ой армии.

Командир 7-ой армии, командарм 2-го ранга Мерецков в этот день проводил в своём штабе совещание. После понесённых на этой войне неудач, после того, как в распоряжение его армии был прислан весь будущий выпуск только прошлым летом открытой школы войск специального назначения, дело сдвинулось с мёртвой точки. До этого Советские войска топтались на месте, дойдя до линии Маннергейма, где они и встали, не в силах захватить её укрепления сходу. Все попытки штурма были отбиты финнами с большими потерями для нас, а кроме того, финны безобразничали в советских тылах, постоянно нападая на колонны, причём не только на тыловые, но даже и на армейские. Каждый день в его штаб приходили не радостные сообщения и только после прибытия курсантов, ситуация исправилась. Две, из восьми рот курсантов были заточены на охрану тыла и после того, как они приступили к своим прямым обязанностям, ситуация началась меняться. Эти группы выискивали финских диверсантов и затем уничтожали их, причём получалось это у них просто на загляденье. А затем остальные роты, подготовленные как раз, как диверсанты, в ночь на 30 декабря по всей линии фронта захватили в ключевых местах финские доты, уничтожив или захватив в плен финнов. И вот теперь, спустя 11 дней вся первая линия финских укреплений оказалась захвачена. Сейчас в своём штабе Мерецков планировал дальнейшее наступление. Негативный опыт неудачных штурмов показал, что штурмовать сходу вторую линию обороны не следует. Войска должны были наступать до второй линии, где им следовало остановится, после чего в дело опять вступят диверсанты.

Пока наша пехота наступала, мы слегка переквалифицировались и все вместе принялись чистить наши тылы. Двух рот Судоплатова явно не хватало для качественной зачистки наших тылов, а кроме самих диверсантов было полно и простых солдат противника, которые по тем или иным причинам оказались в нашем тылу. Они отнюдь не стремились сдаться в плен или дезертировать, а старались при всяком удобном случае нанести нам вред. Вот мы, разбившись на взвода, и шерстили собственные тылы, выявляя и уничтожая подобные группы и отряды. Днём 17 января наши части вышли к второй линии финских укреплений и встали, даже не пытаясь их штурмовать. Вот после этого для нас снова началась работа по прямому профилю. Пару дней командиры групп изучали финские позиции, а затем все разом снова перешли линию фронта. В этот раз действовать было намного трудней, финны учли обстоятельства захвата первой линии, а потому, не желая нести лишние потери, мои бойцы, воспользовавшись тем, что финны не закрывали амбразуры дотов на ночь, не проникая в сами доты, снаружи засунули тротиловые шашки в амбразуры, тем самым уничтожив орудия и пулемёты дотов. Утром наши бойцы пошли в атаку при поддержке танков, причём танки не пёрли вперёд, что к тому же было крайне затруднено не только минами, но противотанковыми надолбами, нет, они просто держась позади и пользуясь тем, что все орудия противника уничтожены, огнём своих пушек и пулемётов поддерживали свою пехоту, давя любые очаги сопротивления. Финны использовали амбразуры дотов, установив там ручные пулемёты, но сосредоточенным огнём их моментально подавляли. К полудню были захвачены первые доты, и хотя потери были больше, чем в прошлый раз, они всё равно не шли ни в какое сравнение с теми, что понесли наши бойцы при первых штурмах линии Маннергейма. В течение двух суток были прорваны участки обороны и в других местах, наши войска вышли к Выборгу и Приозерску, правда сейчас они назывались по-другому. После этого войска снова встали на перегруппировку, подтягивая припасы и пополняя личный состав. Пока армия стояла, мы снова шерстили леса, так как финны просто осатанели. Каждый день шли ожесточённые стычки, у нас пошли убитые и раненые, правда к счастью немного, но всё равно. Встречались нам случаи зверств финнов к нашим бойцам и командирам, а потому мы по негласному уговору в плен их не брали. Взятых языков начальству не предъявляли, а выпотрошив их на месте, тут же кончали. Скоро информация о нашем отряде просочилась к противнику. Финны прозвали нас Mets"an Henget, что в переводе с финского означало — Лесные Духи. Столкнувшись не просто с равным противником, а с превосходящим их и по выучке и по вооружению, финны стали нас боятся. Количество нападений на наши колонны значительно снизилось, да и количество самих диверсантов мы за это время значительно проредили. Тут начались бои за Выборг и Приозерск, бои тяжёлые, так как городские бои всегда нелёгкие. Почти месяц шли эти бои, сами города мы окружили, но далеко от них не продвинулись, а мои бойцы отметились и в городских боях.

Сержант НКВД Юрченко, когда в их конвойном полку объявили о наборе в новый учебный центр, открытый у армейцев, не сомневался ни минуты. В новой школе должны были учить рукопашному и ножевому бою, меткой стрельбе, взрывному делу и многому другому. Юрченко с самого своего голодного детства, а он был девятым ребёнком в крестьянской семье, стремился вырваться из бедности, а после обучения в такой школе у него явно будут шансы на хорошую карьеру. Что ждало его в конвойном полку, да он дослужился до сержанта, вот только ни кто не знал, каких ему стоило это усилий. На конвоировании зэков карьеру не построишь, а после демобилизации что, снова в родное село горбатится почти за просто так? Можно конечно податься в город, только без хорошей профессии и там будет не сахар, так что лучше остаться в армии, а в новом подразделении можно будет сделать карьеру, ведь не будет начальство обучать всем этим премудростям для простой и рутинной службы. Ясно же, что такое подразделение будет выполнять особые поручения, а значит и возможностей для карьеры там будет намного больше. Не смотря на трудности с обучением, а гоняли их в центре обучения так, что вечером рухнув на свою койку, все мигом засыпали, Юрченко не жалел, что пошел сюда и результат от учёбы и тренировок был. В центре их учили такому, о чём Юрченко и подумать не мог, а затем были бои на Дальнем Востоке с японцами. Ещё его отец, участвовавший в Русско-Японской войне, заработал там солдатский Георгий, а самого Юрченко после завершения этого конфликта наградили орденом Красной Звезды. И вот уже второй вооруженный конфликт и начальство не бросает их, как простую пехоту на штурм, нет, они работали, как их учили, а его рота вообще была направлена на чистку собственного тыла от финских диверсантов. Кстати тоже работа не лёгкая, тут только лопухнись и быстро отправишься на встречу с предками.

Патрулирование тылов было внезапно прервано, и поступил новый приказ на штурм Выборга. Юрченко этому приказу обрадовался, ему уже надоело бродить по заснеженным лесам Карелии. К Выборгу его взвод прибыл утром, поскольку рота была разбита на взвода, для большего охвата тылов, то и прибывали они к Выборгу по отдельности. По прибытии взвод разделили на отделения и придали их к пехотным батальонам, одно отделение на один батальон. Вроде вообще, как капля в море, ан нет, эти отделения должны были, как ледокол, взломать лёд финской обороны и пустить за собой простую пехоту. Батальон, к которому прикомандировали отделение Юрченко, должен был взять квартал на окраине Выборга. Уже наученные горьким и кровавым опытом, пехотинцы не пошли напролом и главное, что командование тоже не гнало их вперёд с криками быстрей, быстрей. Прибыв в расположение батальона, Юрченко прежде всего доложился его командиру, майору Климовских о своём прибытии, а звтем вооружившись биноклем, стал внимательно изучать финскую оборону. Финны укрепились хорошо, в подвалах они частично заделали окна, где они были большими и установили там станковые пулемёты, также, то тут, то там в окнах домов мелькали стволы винтовок, автоматов и ручных пулемётов. Такую оборону с наскоку не взять, даже танки помогут слабо, и хотя противотанковых орудий было не видно, но наши танкисты тоже уже были научены. Получить гранату или выстрел из противотанкового ружья из окна дома не хотел ни кто.