По прозвищу Малюта

Восемь бойцов, четыре боевые двойки, отправились на окраины села, где устроили себе места для наблюдения и затаились. Оставшиеся шесть бойцов остались в нашем лагере, и к ним вскоре присоединились четверо бойцов. Они вернулись назад после того, как определились с местами наблюдения. Вечером они сменят своих напарников, а пока тоже отдыхали. В первых сумерках с еще одной четвёркой бойцов они отправились на смену товарищам. Днём навряд ли что случится, а вот вечером и ночью возможны варианты, а потому днём дежурит один человек, а ночью два, что бы один мог в случае чего сообщить о необычном нам.

Три дня прошли спокойно, а на четвёртую ночь из села вышел молодой паренёк и отправился в лес. Как раз сменились наблюдатели, и один боец остался наблюдать за селом, а второй скрытно, двигаясь не по тропе, по которой шёл паренёк, а сбоку от неё, по лесу, двинулся следом, больше ориентируясь на слух. Часа через полтора, когда паренёк уже давно покинул лесную тропу и шёл прямо через лес, он пришёл к ничем не примечательному месту. Это был обычный лес, вот только остановившись между деревьями, паренёк нагнулся и внезапно исчез. Боец, шедший в стороне от паренька, тут же бесшумно упал на землю и затаился. Ничего не происходило, а боец всё также неподвижно лежал на земле, всматриваясь и вслушиваясь в ночной лес. Только когда уже начался рассвет, в том же месте снова появился паренёк, только в этот раз было немного больше света, и боец сумел заметить крышку люка, на котором рос маленький кустик. Паренёк оглядевшись, и не заметив ни чего необычного, шустро двинул назад в село, а боец, двигаясь в стороне от него, двинулся за ним, оставляя еле заметные знаки по пути. Паренёк вернулся в село, а боец отправился ко мне на доклад. Спать в этот день ему не пришлось, но он отоспался за эти дни днём, так что вполне мог потерпеть. После его доклада, я скомандовал общий выход, на месте оставались только наблюдатели. Боец уверенно провёл нас по своим следам, ориентируясь по оставленным им знакам. Выйдя к месту своей лёжки, он указал на то место, где находился люк в схрон. Окружив его, трое бойцов с ППС двинулись вместе со мной к этому месту, а остальные контролировали окрестности. Осторожно приблизившись к этому месту, я стал внимательно его осматривать. При свете дня были видны едва заметные следы, достав нож, я аккуратно потыкал им в землю, определив размеры люка, а затем, приготовив гранаты, осторожно приподнял люк и проверил под ним на наличие растяжки. Всё было чисто и я полностью открыл люк. Была вероятность, что националисты увидев свет, поймут, что их обнаружили, но на сколько я знал, они всегда в таких схронах устраивали пару поворотов. Это что бы если дойдёт до боя, то сброшенная вниз граната разорвалась в таком закутке, не причинив вреда им самим. Так и оказалось, люк открылся практически бесшумно, а ко мне подтянулись остальные бойцы, только четверо из них остались контролировать обстановку наверху. Аккуратно спрыгнув вниз первым, я взяв автомат наизготовку, тихонько двинулся вперёд. Буквально через несколько метров, коридор схрона делал прямой поворот вправо, а спустя ещё пять метров такой же поворот влево, так что сброшенные гранаты просто были бы потрачены зря и всего лишь предупредили противника, что он обнаружен. Сразу за вторым поворотом были два помещения, которые отходили от него по обе стороны, короткий осмотр с помощью фонариков, а тут не было другого выхода, показал, что это кладовки, в которых лежали мешки и ящики. Дальше короткий проход упирался в дверь, из щелей которой пробивался свет. Погасив фонарики, я тихонько подошел к двери. Из-за неё кроме света, доносились и голоса, прильнув к маленькой щели в двери, я заглянул вовнутрь. Обзор был ограничен, но я увидел стол с керосиновой лампой, которая горела. За самим столом сидели четверо мужиков, а также был виден край двухъярусных нар. Как минимум четверо, знаком показав бойцам, что вижу четверых, я достав лимонку, выдернул кольцо с чекой и рывком открыв дверь, забросил вовнутрь гранату и сразу закрыл дверь назад и прижался к стене прохода. Мои бойцы, видя, что я хочу сделать, уже прижались к стенкам коридора и присели. Спустя пару секунд внутри грохнуло, дверь от взрывной волны распахнуло, и я ворвавшись в комнату, дал очередь по едва видимой в наступившей темноте фигуре, ведь керосиновую лампу сбросило со стола, а горевший фитиль затушило. Одновременно с этим я сместился в сторону, а один из бойцов кинул осветительную шашку, их небольшой партией делали по моему чертежу для нас. Она хорошо осветила комнату, перевёрнутый стол и четыре лежащие фигуры на досчатом полу, которые неподвижно лежали на нём и еще одно тело у нар, которое я прошил очередью, и тут раздался крик, — Не стреляйте панове, сдаюсь! Ещё одна фигура была в углу комнаты у нар. Повернув в его сторону автомат, а кроме меня и ещё пара бойцов взяла его на прицел, а остальные контролировали комнату, крикнул ему: — Выходи, руки на виду, чуть что стреляем! К нам поднялся и пошел молодой парень в польской военной форме. Развернув его лицом к стенке, один из моих бойцов быстро его обшмонал, и ни чего не найдя, связал руки за спиной заранее приготовленной на подобный случай верёвкой. Больше тут ни кого не было, в противоположном конце комнаты была ещё одна дверь. Пара бойцов подбежав к ней и встав по бокам, резко открыла её и забросила внутрь гранату РГД-33 без оборонительной рубашки. Рвануло, и оба ринулись в проход, но там ни кого не оказалось. Через пять метров из коридора был небольшой отнорок в маленькое помещение, где стояло ведро с крышкой и присутствовал запах сортира. Дальше коридор упирался в поворот и запасной выход наверх.

Подняв с пола керосиновую лампу, я зажёг фитиль. Стеклянная колба разбилась при падении, а может от взрывной волны, но хоть немного света лампа давала. В её неверном и колышущимся свете, я огляделся. Пятеро, судя по форме поляков, были мертвы, кроме сдавшегося, также в польской форме, больше ни кого тут не было. Быстрый допрос даже без спец средств, а именно ножа и плоскогубцев с иголками, а что ещё в это время может быть, а на войне, как на войне, все средства хороши, показал, что других бандитов тут нет. В этой группе было ещё семеро человек, но несколько дней назад они неудачно напали на небольшую колонну наших войск. Думали там одни тыловики, а в паре крытых машин оказались бойцы, которые открыли ответный огонь. Кстати убитый мной поляк оказался раненым. Сдавшийся был Анжеем Сарновским, а приходивший из села молодой паренёк его двоюродный брат Болеслав. После этого я осмотрел схрон, в нём оказался приличный запас продуктов, в основном консервов и немного оружия, польского, но оружия и с запасом патронов, в том числе и несколько противотанковых ружей, а также с десяток ручных пулемётов много не бывает, а запас карман не тянет. Основательно поляки запаслись. Из ответов пленного, я понял, что теперь, кроме его брата Болеслава, про этот схрон ни кто больше не знает. Уничтожать схрон, а также забирать продукты и оружие я не собирался, как говорится, такая корова нужна самому. В преддверии предстоящей войны он нам самим сгодится, я просто подвесил гранаты к люкам, и погнал пленного к селу.

Глава 16

Глава 16

Обратная дорога до села заняла примерно полтора часа времени, сначала правда я приказал связисту, бойцу Захарову, имевшему позывной «Маркони», так как он оказался лучшим из всех моих бойцов по работе с рацией, связаться со штабом дивизии и выслать сюда транспорт вместе с сотрудником НКВД. Обещали ещё до вечера прибыть, а я, не желая ждать, пошел в село. «Воробей», он же Николай Мальков, словно оправдывая свою фамилию, оказался невысоким, но очень шустрым и нахальным, прямо натуральный воробей, чем и заслужил своё прозвище. Так вот, он хорошо разглядел того парнишку, что приходил к схрону, а также видел, где он живёт, его дом оказался на окраине села, не с краю, но через три дома от околицы. Пока шли до села, то я понял, что мне совсем не хочется расстреливать этого поляка, может потому, что он был совсем молодой. Окажи он сопротивление при захвате, или попадись тогда под горячую руку, то не сомневался бы ни на мгновение, а сейчас, после боя, да после того, как он без всякого принуждения рассказал всё, что знал, просто рука не поднималась расстрелять его. Наверное, будь это бандеровец, расстрелял бы его со спокойной совестью, а этого поляка, хотя они тоже ещё те кадры, совершенно не хотелось убивать. Чёрт с ним, пусть живёт, отправлю его к другим полякам в лагерь военнопленных, а вот его двоюродного брата с семьёй вышлю. Со слов Анжея схрон строили перед войной поляки, причём армейцы, местных жителей для строительства не привлекали и они были без понятия об этом схроне, так что навряд ли кто ещё про него знает в этой местности. Надеюсь за оставшийся год его не найдут, а потом он и нам самим очень пригодится, когда начнётся война. Вот с такими мыслями я и шёл до села. Дожидаться машин из дивизии я не стал, нас самих тут полтора десятка рыл, а вооружены и подготовлены бойцы отменно, так что отозвав наблюдателей, мы вошли в село. Встречные селяне только открывали рот в удивлении, когда видели нас, и их можно было понять. Маскировочные накидки мы не снимали, двигались не одной группой, а рассредоточившись, это что бы если что, не срезали всех одной очередью, и с оружием наизготовку. Между нами шел и Анжей Сарновский со связанными за спиной руками. Двигаться в середину села мы не стали, а сразу направились к дому Болеслава. Окружив его, приказал вышедшим хозяевам собираться, а когда прослышав про нас вокруг стали собираться местные жители, громко разъяснил им политику партии, а также, что за помощь бандитам из бывших польских солдат, семья Валенса выселяется в Сибирь. Население села было смешанным, примерно поровну поляков и украинцев, снова послышался тихий ропот, но открыто ни кто возмущаться не рискнул. И опять же настроения среди селян были разные, большинству из них это было безразлично, в основном тем, кто и так пахал от рассвета до заката. Спустя пару часов прибыли машины из дивизии и с ними сотрудник НКВД, который официально оформил выселение семьи Валенса из села. После, погрузив их в грузовик, мы сами залезли в свой, и вся наша небольшая колонна двинулась в обратный путь. Заехав сначала в Буск, мы выгрузили поляков, причём Анжея оформили, как военнопленного, двинулись дальше в дивизию и к полуночи были на месте. Быстро поужинав, все завалились спать.

Утром, хорошо выспавшись, а торопиться нам было некуда, я пошел в штаб дивизии за новостями. Новости радовали, Жуков приказал прибывшим в его распоряжение диверсантам из моего центра, начать чистить присоединённые территории. Боестолкновения происходили ежедневно, но их итогом было то, что количество банд неуклонно сокращалось. Физическое уничтожение бандеровцев и польских дезертиров, а также высылка их семей и тех, кто им помогал, делали своё дело. Количество нападений на воинские колонны, гражданские машины и представителей власти сокращалось с каждым днём. Мои бойцы тоже за это время выследили по банде националистов и бандитов и сейчас были в очередном поиске. Пообедав, я выбил себе пару крытых машин и снова выехал на охоту. Добравшись до намеченной точки, выгрузился, и грузовики развернувшись, двинулись назад, причём в каждом из них было по паре вооружённых бойцов, это так, на всякий случай, а я со своими бойцами скрылся в лесу. Найдя хорошее место для ночлега, рядом с ручейком, мы заночевали, а на следующее утро двинулись дальше. Около полудня, вдалеке послышался шум грузовика, который резко прекратился, зато стали слышны выстрелы из винтовок. Вытянувшись в цепь, мы ускорили шаг, и минут через десять перед нами предстала следующая картина. На дороге стояла полуторка с открытыми дверями, а на дороге лежало тело, судя по всему водителя. Но это было полбеды, тут же, прямо на дороге десяток бандитов, а это были именно бандиты, так как все были одеты в гражданскую одежду, насиловали женщину, а рядом еще два ублюдка сдирали одежду с ещё совсем девчонки, лет 12-ти наверное. Мгновенно оценив обстановку, я отдал приказ.

– Так бойцы, стреляем этим уродам исключительно в живот, а что бы они к оружию не тянулись, потом бейте по грабкам. Нельзя, что бы они слишком быстро померли, за такое надо отвечать.

Переведя переключатели автоматов на одиночную стрельбу, бойцы разобрав цели, открыли огонь. Праздник жизни оборвался внезапно, вот только что они, убив водителя, разложили ехавшую в машине учительницу и принялись её дружно насиловать. Упиваясь своей властью и безнаказанностью, они сначала заставили дочку учительницы смотреть на это, а затем, на глазах матери принялись срывать одежду и с девочки. Вот только изнасиловать дочь на глазах матери они не успели, со стороны леса послышались одиночные выстрелы, и один за другим фигуры националистов стали падать на дорогу. Спустя минуту, из леса появились фигуры в лохматых маскировочных накидках, в которых людей можно было принять за кусты или леших. Держа наготове оружие, они цепью двинулись к месту нападения. Несколько бандитов попытались не смотря на сильную боль, дотянутся до своего оружия, но снова раздались одиночные выстрелы, и руки, которые тянулись к оружию дёрнулись от попадания в них пуль.

Анна Петровна Нехамкина, учительница начальных классов, которая с дочерью ехала в село, куда её распределили, не сразу поняла что происходит. Это всё походило на чудовищный, кошмарный сон. Сначала на дорогу внезапно выскочило несколько фигур с оружием в руках, они сначала заставили водителя остановиться и вылезти из кабины, а после этого сразу его застрелили. Затем вытащили и её с дочерью, а затем начался настоящий кошмар, с неё, на глазах дочери содрали одежду и принялись насиловать, а затем начали срывать одежду и с дочери. Она не сразу осознала, что обстановка поменялась, фигуры бандитов и насильников внезапно стали падать и дочь осталась стоять на дороге одна, совершенно обнажённой, она стояла и плакала. А затем появились фигуры похожие на ожившие кусты, вот только в руках у них было оружие и они времени от времени куда-то стреляли. Полностью в себя, она пришла когда одна из этих фигур накинула на неё её собственное одеяло, которое валялось на дороге после того, как нападавшие распотрошили их вещи. Фигура накрыла её одеялом, и прижав к себе, принялась гладить по голове и приговаривать: — Всё, всё уже закончилось, теперь всё будет хорошо, не надо боятся, сейчас оденешься, и мы довезём тебя и твою дочь до места вашего назначения.

Анна Петровна оглянулась, другая фигура накинула на её дочь другое одеяло, и тоже прижав её к себе, гладила её по голове и успокаивала. А на дороге валялись тела нападавших, они были ещё живы, но вот оружия рядом с ними не было, они плакали, скулили, некоторые сучили ногами, при этом держась руками за животы, а между их пальцев сочилась кровь. Наконец полностью придя в себя, она бросилась к дочери, неизвестный мгновенно отошел от неё, и она крепко прижала к себе заплаканную дочь. Затем быстро выбрав из баула новую одежду, она увела дочь за грузовик и быстро оделась сама и одела дочь, после чего вернулась назад.

– Капитан Скуратов. — Представился ей один из их спасителей. — Куда двигаетесь?

– Спасибо вам огромное, даже не представляю, как вас благодарить за наше спасение.

– Пустяки, это наша работа. Так куда вы ехали?

– В Ключи, меня туда направили учительницей младших классов.

– Понятно.

Достав карту, я проверил, до этих самых Ключей было уже недалеко, какой-то десяток километров. После этого, посадив учительницу с дочерью в машину и закинув туда их вещи и собранное у бандитов оружие, приказал бойцам выстрелить ещё раз каждому ублюдку в живот, что бы они подохли с гарантией. Также в кузов грузовика закинули и тело водителя, жаль мужика, наверняка у него семья осталась. После этого в кузов залезли мои бойцы, и мы тронулись. Через полчаса показались и Ключи, там мы остановились у сельсовета, где и сгрузили учительницу с дочкой и вещи с оружием. Пока их отвели в помещение сельсовета, и председатель принялся отпаивать их чаем с мёдом, а грузовик с пятёркой бойцов уехал назад. Я был более чем уверен, что если и не все националисты, то многие из них будут из Ключей. В самом селе оказался телефон, и я смог сам дозвонится до штаба дивизии и вызвать сюда сотрудника НКВД и машины с бойцами и пустые, под семьи бандитов. Селяне, словно почувствовав недоброе, зашевелились, но пока через полтора часа не вернулась назад машина, всё было тихо. А вот потом… Учительница с дочерью так и остались пока в сельсовете, а к сельской площади стали стягиваться местные жители. Многие из них видели, что с проехавшей машины капала кровь, оставив за собой на пыльной дороге кровавый след. Грузовик остановился на площади перед сельсоветом и из него бойцы в странной форме стали сбрасывать прямо на землю тела, некоторые падали и оставались лежать неподвижно, а другие шевелились и стонали. В части этих тел сельчане узнали своих соседей, и среди них начался глухой ропот, но мгновенно прекратился, когда раздался выстрел. Стрелял командир этих непонятных бойцов, хотя внешне его было невозможно отличить от своих людей.

– А ну ша! Что, узнали этих бандерлогов? Кто такие?

Тут вперёд через толпу пробилась Пелагея, и увидев лежащее на земле мёртвое тело сына, взвыла, а затем изрыгая ругательства на этих бойцов и Советскую власть, попёрла вперёд.

Народ роптал, но и я не собирался изображать из себя интилихэнта, меня больше заботила судьба этой учительницы и её дочери, а то, что на ней попытаются отыграться сельчане, я ни сколько не сомневался. Тут надо было сразу поставить себя и показать, что за всё, что они сделают, им придётся отвечать. Тут вперёд выперлась здоровенная бабища, и увидев на земле труп сына, попёрла вперёд как танк, при этом грозя всем, и ругаясь на всех. Не долго думая, я просто навёл пистолет и выстрелил ей в лоб. Эта мегера точно не успокоиться, и будет гадить везде, да и другим будет наглядный урок. Толпа ахнула и отступила на несколько шагов, а я, что бы не пропал эффект неожиданности произнёс:

– Так будет со всеми врагами Советской власти! Советская власть заботясь о вас, присылает вам учительницу, что бы ваши дети были грамотными. Что бы они могли получить образование, получить хорошую профессию, а что делаете вы? Вот эти уроды остановили машину, убили водителя и принялись на глазах дочери насиловать мать, а потом собрались изнасиловать и саму девочку! В старые времена за такое родственники жертвы могли вырезать все семьи преступников. Но сейчас более гуманные времена, а потому сейчас все семьи этих уродов будут высланы в Сибирь, а вы запомните, если с учительницей или её дочерью что-то случится, я найду виновников, а после вырежу у них на глазах их семьи! А сами виновники будут подыхать очень медленно и мучительно! К этим ублюдкам не подходить! Пускай тут здыхают в мучениях, а как сдохнут, то всех закопать в лесу, на кладбище не хоронить, они недостойны достойного погребения!