По следам Карабаира Кольцо старого шейха

— Не крути, хуже будет!

— Та ни. Я не кручу. Уси шмотки в угле, на паровозе. Там и Буян. Главный он у них...

В тамбур заглянул Игнатов.

— Начальник! Те двое послали меня, старика, подальше и ушли. Не подчинились, значит.

Жунид мысленно обругал себя за небрежность.

— Ладно. Ими я сам займусь. Возьмите пока этого героя к себе в купе. Да смотрите за ним хорошенько. Справитесь?

— Постараюсь,— с уважением поглядев на Жунида, от­ветил проводник.

— А теперь — дайте мне вагонные ключи. Возможно, они мне пригодятся И ждите меня Не оставляйте его одного

Добираясь к паровозу, Шукаев обратил внимание, что все терцовые двери в вагонах были открыты. Ключи понадобились ему только чтобы открыть ресторан и мягкий вагон. Б рес­торане его проводила удивленным взглядом буфетчица, во­зившаяся возле стойки с посудой, а в мягком он налетел на толстого коротышку-проводника, который о чем-то яростно спорил с рослым молодым франтом в синем костюме и лаки­рованных «ДЖИММИ».

— Кто вам сообщил, что у нас «ЧП? — спросил франт, удерживая Шукаева за рукав.

— Какое «ЧП»? Говорите быстро. Мне некогда...

— Я — Глинский, Иван Глинский,— с готовностью отве­чал тот,— руководитель эстрадного ансамбля.— Баян у меня... того... украли...

— Когда обнаружили?

— Час назад!

— Не обещаю,— покачал головой Жунид.— Но буду иметь в виду. А теперь — пропустите меня!

— Дальше хода нет, товарищ начальник. Там — почто­вый,— предупредил проводник.

— Знаю,— бросил Жунид и исчез за дверью.

Почтовый можно было миновать только по крыше. По­езд шел, видимо, на предельной скорости. Рассвет разгонял темноту, гасил одну за другой тусклые звезды. На востоке уже алела яркая полоса. Холодный ветер швырял в лицо крупинки паровозной гари. Жунид закрепил фуражку лямкой, застегнув ее на подбородке, поднял воротник шинели й ос­торожно стал на сцепление. Теперь — оттолкнуться как можно сильнее, чтобы достать верхний срез крыши. Это ему удалось. Уцепившись за какой-то болт, он подтянулся и вылез. Осто­рожно прилег на краю крыши, всматриваясь в пыхтящий впереди паровоз и стараясь не набрать в легкие дыму, кото­рый слоистой пеленой струился над вагонами. Никого не было видно. Ни на паровозе, ни на тендере. «Неужели рыжий об­манул?» В это время толстый проводник открыл дверь и, решив, видимо, что происходит нечто неладное, побежал к начальнику поезда.

Между тем Шукаев, миновав почтовый, подобрался к тендеру.

Светало. Ветер, изменив направление, бил теперь в сто­рону. Приподнявшись, Жунид отчетливо разглядел чей-то затылок в ушанке. Упершись ногой в колпак вентиля, рыв­ком уцепился за верхнюю скобу тендера, подтянулся. Обернувшийся на шум детина в стеганке, увидев черный зрачок пистолета, медленно поднял руки. Маленькие, широко поса­женные глазки его воровата забегали по сторонам.

— Вещи! Живо! — крикнул Шукаев, напрягая голос.

Вдруг раздался оглушительный скрежет: состав дернул­ся с такой силой, что Жунид, ободрав ладонь о шершавую скобу, перелетел через борт тендера прямо на грабителя, и они оба покатились по угольной пыли. Верзила в стеганке ока­зался довольно ловким: через несколько секунд грязные его руки больно сдавили Жуниду шею, но Шукаев сумел вырвать­ся. В этот момент, выхватив из-за голенища нож, бандит размахнулся, но неожиданно со стоном отлетел в сторону, получив удар пистолетрм по голове. Жунид нечаянно нажал курок. Пуля чиркнула о железную лопату и просвистела мимо.

Подоспели кочегар и машинист паровоза, помогли Шукаеву обезоружить и связать бандита. Он сидел на груде угля со стянутыми ремнем руками и часто дышал, исподлобья посматривая вокруг.

Обычно преступников изображают дегенератами: этаки­ми гориллообразными существами с массивными челюстями, нависшими надбровными дугами и так далее. Этот был вы­сок ростом, но похож на простого, с виду добродушного де­ревенского увальня: пшеничный чуб из-под ушанки, серые маленькие глаза, полные губы, слегка приоткрытые, что при­давало всему лицу какое-то глуповатое выражение.

Тут же в угольной яме лежали баян в чехле, саквояж и два фибровых чемодана.

— Как же это вы — один? — спросил машинист Жунида.— Опасно ведь!..

— Так получилось,— устало ответил тот.— Зовите же кого-нибудь. Видимо, начальника поезда...

— Иду, сейчас иду,— заторопился машинист.— Кстати, выясню, кто сорвал стоп-кран. Почему стали.

Из будки вышел помощник машиниста Исуф Амшоков.

— Здравствуйте! Постой, постой,— сказал он, вгляды­ваясь в перепачканное углем лицо Шукаева,— да ведь это

— Он самый, Исуф,— не дал ему договорить Жунид, протягивая руку.— Твой земляк!..

— Вот встреча! — разулыбался Исуф.— Как ты здесь очутился?

— Да вот так. Еду к месту службы.

— А это? — кивнул Исуф в сторону бандита.

— Дорожное происшествие... Кажется, ваш главный, наконец, появился?..

— Да, он.

К паровозу приближались начальник поезда и франтова­тый Глинский. Вслед за-ними семенил проводник мягкого с двумя пассажирами. Жестикулируя, он показывал им на ва­гон-ресторан и что-то торопливо объяснял.

Шукаев улыбнулся:

— Это толстяк, конечно, сорвал стоп-кран,— сказал он.— А те двое, наверно, владельцы фибровых чемоданов...

* * *

Всю свою сознательную жизнь Жунид Шукаев терпеть не мог канцелярщины во всех ее проявлениях. Это качество, само по себе, может быть, не такое уж плохое, приносило ему немало неприятностей в школе милиции, где от курсан­тов требовались не только знания, но и умение вести доку­ментацию, оформлять протоколы следствия и множество дру­гих бумаг. Правда, у Жунида была еще одна черта — упор­ство. И он научился всему, что нужно. Любить бумажную волокиту по-прежнему не мог, но управлялся с нею быстро и четко.

Ничего не забыл он и теперь, хотя это уже не было по­хоже на занятия в школе милиции. По всей форме состави­ли протокол задержания вора, действительно оказавшегося Прутковым Борисом по паспорту, а по кличке — Буяном. Его отвели в свободное купе ревизора. Вещи, похищенные у пас­сажиров, сложили там ,же. Вручить их владельцам до запол­нения соответствующих документов Шукаев не имел права.

Выслушав по этому поводу несколько не очень лестных реплик Глинского и других потерпевших, Жунид вежливым жестом показал, что разговор окончен.