По следам Карабаира Кольцо старого шейха

Кутский лес тянулся, по словам Чича, километров на восемь. Тропа вилась среди огромных темно-серых чинаровых стволов, напоминавших колонны разрушенного здания.

Вскоре зашло солнце, сразу похолодало. От деревьев легли длинные расплывчатые тени.

Над головой у Аскера вдруг раздался резкий, похожий на человеческий хохот, крик совы. Все вздрогнули. Табунщик что-то забормотал «О аллах, аллах!» — донеслись его слова до слуха Вадима, ехавшего следом.

— По здешним поверьям сие предзнаменование, кажет­ся, не к добру? — шепнул Дараев Жуниду.

— Да, местные жители не жалуют эту птицу Да и ка­бардинцы тоже...

Сумерки наступили сразу. И никаких следов, даже если они и остались на тропе, разглядеть уже было нельзя. Ио фонарей пока не зажигали

Бскоре выехали на обширную поляну, на другом краю которой темнел густой дубняк.

Остановились. Чич потянул носом воздух. Прислушался.

— Ну что, Аскер? — тихо спросил Шукаев, наблюдая за ним.— Ты ведь, кажется, лучший следопыт во всем районе? Ничего не слышно? .

— Дымом пахнет

— Гм,— недоверчиво промычал Вадим Акимович.

— Аскер правду говорил,— обиделся табунщик.— Костер жигали... Недалеко. Верста два, больше не будет.

— Тогда — вперед,— сказал Жунид.— И тихо. Сдержи­вайте коней.

— Ты веришь, что он действительно учуял запах дыма на таком расстоянии? — шепотом спросил Дараев.

— Перестань. Ты не знаешь охотников. Верю. И не шеп­чись: он великолепно все понимает

.. За дубняком лежала долина Лабы. Река, сделав пово­рот, огибала Кутсткий лес с севера. В сумерках чуть поблес­кивала тихая вода. На противоположном берегу светились хатенки какой-то станицы или аула, а сбоку от всадников вплотную подходя к реке, тянулся все тот же дубняк.

— Смотри,— заметил вдруг Дараев, схватив за рукав ехавшего рядом Жунида.— Огонь!

Среди дубовых деревьев то вспыхивал, то исчезал ого­нек.

— Костер,— торжествующе сказал Чич.— Аскер не лю­бит, как это... ни за чем язык мотать...

Шукаев улыбнулся, пользуясь темнотой.

— Может, цыгане? — все еще не сдавался Дараев.

— Я говорил, «огонь», а кто жигал, не говорил,— заявил табунщик.

Жунид остановил коня.

— Все верно, Аскер. Твое чутье не обмануло тебя. Вот что: лошадей привяжем здесь. Подберемся поближе и посмот­рим на полуночников.

Стараясь не наступать на сухие ветки, они приблизились к дубняку на расстояние не более пятидесяти шагов. Пламя костра и люди вокруг него были хорошо видны. Шукаева и его друзей скрывал небольшой бугор, поросший колючими кустами терна.

— Трое,— шепотом оказал Чич — Который стоит,— Асфар, другой — Тау

— А третий?

— Не пойму. Может, цыган, а может, и не он.

— Чего вы там шепчетесь? — не вытерпел Дараев.— Я же не понимаю по-вашему!..

— Это они,— коротко объяснил Шукаев.— Аскер узнал Унарокова и Тау

— Что будем делать?

— Брать. Значит, так... расходимся и нападаем по моему свистку с трех сторон. Зря не палить. Как свистну — кри­чим одновременно: «Руки вверх и бросай оружие!» Если все-таки придется стрелять, цельтесь, по возможности, в ноги. И вообще лучше бы обойтись без кровопролития... Аскер, вы — с нами или подождете здесь? Вы же не обязаны рис­ковать...

Будь сейчас посветлее, Жунид увидел бы, как смуглое лицо табунщика стало кирпичным, наливаясь краской.

— Нехорошо сказал, начальник,— обиженно зашептал он.— Аскер пяткой назад никогда не ходил...

— Тсс! — зашептал Вадим.— Кто-то идет!..

Из густой темноты сзади них действительно послышались шаги. Человек шел, не скрываясь: под ногами его вовсю хрус­тел валежник. Он был уже так близко, судя по звуку шагов, что времени на размышления не оставалось. Жунид подско­чил, как пружина, прыгнул на неизвестного, и они оба пока­тились по земле.

— Асфа-а-р! Тау-у! — закричал незнакомец, вырываясь из рук Жунида.— Легавые... Шукай нейко!.. [25]

25

Нейко (адыг.) — идет (с оттенком тревоги) Шукай — искаженное Шукаев

— Мустафа,— узнал Аскер Зизарахова и, улучив момент, навалился на его ноги.

Через несколько секунд Мустафа лежал добросовестно связанный, но дальнейшие события развернулись совсем не так, как предполагал Шукаев и как бы ему хотелось.

Услышав крик Мустафы, Унароков сдернул висевшее на сучке ружье и, не целясь, выстрелил.

Пуля просвистела мимо головы Жунида.

— Ложись! — выдохнул он, падая на влажную траву рядом с Чичем.

Возле догоравшего костра уже никого не было. Асфар и двое его сообщников залегли под деревьями и открыли огонь.

Выстрелы Жунида и Дараева прозвучали одновременно, когда темный силуэт одного из бандитов мелькнул между стволов.

— Упал, по-моему,— с сомнением сказал Шукаев.— Ас­кер, вы побудьте здесь и присмотрите за Мустафой, чтобы он не развязался, а мы попробуем их обойти..

Они поползли. Разлучаться было нельзя, чтобы в темно­те не перестрелять друг друга.

Стало тихо. У костра раздался стон. Они прислушались. В глубине дубняка, за полянкой, на которой был разложен костер, затрещали сучья. Кто-то напролом продирался сквозь кустарник.

— Уйдет! — понял Жунид и сорвался с места.— Вадим скорей!.

Добежав до поляны, они .увидели только одного челове­ка в бурке. Он тихо стонал, силясь перевернуться с живота на спину. Двое других исчезли.

— Займись им! — крикнул Жунид и бросился в глубь леса, где уже затихал топот беглецов.

Дараев перевернул раненого. Лицо его исказила грима­са боли. Из уголка' рта стекала на землю темная струйка кро­ви. Человека этого Вадим Акимович видел впервые, и его поразила злобная ненависть, горевшая в черных, лихорадоч­но блестевших глазах.

— Собаки...— прохрипел раненый.— Проклятье!.. Сзади послышались тяжелые шаги. Дараев обернулся, схватившись за пистолет. Аскер Чич тащил на спине связан­ного Мустафу Зизарахова. Аккуратно положил своего плен­ника на спину и подошел к Вадиму, вглядываясь в лицо ра­неного, слабо освещенное отблеском затухавшего костра.

— Асфар Унароков,— с суеверным страхом сказал Чич, отступая на шаг.

— Унароков?..— Вадим опустился на одно колено.— Куда вы ранены? Чич, помогите мне расстегнуть на нем одежду!..