По следам М.Р.

— Возможно…

— Где же они?

— Вы, вероятно, знаете, — Порфирий Иванович откинулся на спинку кресла, — после Февральской революции царские архивы были… э-э… вскрыты и стали… достоянием народа. В первый период не была по-настоящему поставлена охрана их. Поэтому некоторые документы… э-э… пропали…

— Понятно, — Николай Филимонович встал.

«Сказать или не говорить? — подумал он. — Нет, этому человеку не скажу».

Он попрощался и ушел.

«Е. Ч., — думал он, шагая к автобусной остановке. — Бывший друг Е. Ч.».

Глава XIII ЕГОР ЧУРИЛОВ

Как ни странно, Генька с Витей ни разу не были дома у Оли. И сейчас они с любопытством озирались по сторонам.

Комната была большая, и каждый угол ее служил самостоятельной комнатой.

Слева возле окна стоял письменный стол, заваленный книгами, конспектами; на нем в беспорядке громоздились большие и маленькие, гладкие и угловатые разноцветные осколки породы; тут же лежал цельнолитой молоток с короткой металлической рукояткой.

— Хозяйство Никиты? — догадался Витя, с любопытством взвешивая в руке массивный, блестящий, как кусок антрацита, минерал.

Оля кивнула.

— А это чье? — спросил Генька.

В другом углу комнаты на столе, покрытом листом фанеры, были разбросаны резцы, сверла, испачканные маслом чертежи.

— Это Мишино, — пояснила Оля.

— Тоже брат?

— Ага.

— Токарь?

— Ага. Мы его зовем:

«Токарь по металлу, По хлебу и салу».

В третьем углу тоже стоял стол. И на нем тоже лежали резцы и чертежи.

— Тоже Мишин? — спросил Генька.

— Нет, Володькин.

— И он токарь?

— Ага. По фарфору.

Генька подозрительно посмотрел на Олю: не смеется ли? Он что-то не слышал о такой профессии.

— На фарфоровом заводе изоляторы вытачивает, — пояснила Оля. — Мы его дразним:

«Токарь по фарфору Съел оладий гору».

Он однажды на спор с Мишей слопал четырнадцать сковород. Представляете? Вот обжора!

В четвертом углу тоже стоял стол. И на нем тоже валялись инструменты и чертежи.

— Чей? — спросил Витя.

— Николая.

— Тоже брат?

— Ага.

— И тоже, конечно, токарь?

— Не угадал. Фрезеровщик.

— Слушай, Оля, — вмешался Генька, — скажи сразу: сколько?

— Чего?

— Сколько у тебя всего братьев?

Оля засмеялась.

— Не так уж много. Четыре. И все гораздо старше меня. У Николая даже дочка есть. Наташа. Два года семь месяцев. Она меня зовет — тетя Оля. Это я — тетя! Здорово?!

Ребята согласились: действительно, здорово.

— А почему братья тебя обижают?! — заметил Генька. — У них — по столу. А у тебя?

— Ну меня есть. В другой комнате.

Войдя за Олей в смежную комнату, Генька присвистнул:

— Похоже на больницу!

— Или на общежитие, — добавил Витя.

И в самом деле, в комнате в три ряда стояли кровати: семь штук.

— Да, — вздохнула Оля. — С жилплощадью туговато… — она села к столу и постучала карандашом по стакану. — Ну, мальчики, хватит болтать. За дело!

— На повестке дня — один вопрос, — сказал Генька. — Егор Чурилов.

— Темный тип, — покачала головой Оля.

— Проходимец! — заявил Витя.

— Одно только странно, — сказала Оля, — если всё, что он напечатал в «Искре», клевета, зачем он поставил свои инициалы? Взял бы да и подписался: икс-игрек. Или А. Б. К чему было выдавать себя?

Ребята задумались.

В самом деле, — необъяснимо. Ведь клеветники — всегда трусы, заячьи душонки. И даже если Егор Чурилов и не трус, то все же из простой предосторожности обязательно попытался бы скрыть…

— Ну, ладно, — решительно произнес Генька. — В этом мы потом разберемся. А пока — можем мы доказать, что Егор — тип?

Выяснилось, что, кроме подозрений в дневнике Рокотова и заметки в «Искре», других доказательств нет.

— Ни черта, — сказал Генька. — Никаких зацепок.

И хотя он «выразился», ни Оля, ни Витя не заметили этого и не дали ему щелчка.

— Есть! — вдруг тихо сказал Витя.

— Ну?! — встрепенулись ребята.

— Возможно… Егор… предатель! Так?..

— Так!

— Значит… он был связан… с полицией… охранкой…

— Ну? Не тяни!

— Значит… в архиве охранки…

— Ур-р-рра! — восторженно завопила Оля.

Генька с завистью глядел на Витю. Вот ведь — лопоухий, тихий, а какой башковитый! Не зря его нахваливал старичок архивариус! «Четкое логическое мышление».

Интересно, а у меня есть «четкое, логическое»? Нет, наверно. А пока придется снова кланяться этому зануде — Порфирию Ивановичу.

— Завтра, после уроков, съездим в архив, — сказал он ребятам.

— А может, сейчас? — робко предложила Оля.

Мальчики переглянулись. Был уже вечер. Не поздно ли? Есть ли кто-нибудь в архиве?

— Давайте позвоним! Узнаем?! — опять предложила Оля.

Так и сделали.

— А зачем, дети, вы… э-э… хотите пожаловать? — вяло произнес Порфирий Иванович. — Ведь дело Рокотова… э-э… ваш руководитель уже…

Генька коротко объяснил, что их интересует.

— Ехать бесполезно, — сказал Порфирий Иванович. — Да будет вам известно… э… э… молодые следопыты… что все документы департамента полиции и охранного отделения были… э-э… в начале двадцатых годов… э-э… переданы в Москву…

Генька положил трубку.

— Паршиво, детки, — объявил он. — Дела… э-э… хранятся в Москве… э-э…

— Ну что ж?! Напишем туда! — воскликнула Оля.

— Напишем! — зло передразнил Генька. — А попадет письмо к такому вот зануде, — он ткнул рукой в телефонную трубку. — Сразу настрочит: дела… э-э… нет. Приветик!

— Вполне, — сказал Витя.

— Эх, самим бы махнуть в Москву! — размечтался Генька. — Уж я бы там весь архив перерыл, а откопал, факт!

— Перерыть-то перерыл бы, на это ты мастер, — ехидно ввернула Оля, — а найти — вряд ли…