По следам невыученных уроков

– Паш, а что нам делать?

– Сидеть и ждать!

– Чего?

– ЧУДА!?

И мы действительно сидели и ждали. Правда, не уверена, что именно чуда, на мой взгляд, у Савицкого был некий план, в который посвящать он меня не собирался. Он вообще, казалось, абстрагировался ото всего, откинув голову назад и прикрыв глаза.

Глеба заставили вызвонить родителей, а нам всё так же велели ждать. Количество “задержанных” начинало редеть, за многими приезжали родственники, каждый из которых считал своим долгом устроить публичную порку (то есть разбирательства) прямо на глазах присутствующих, видимо, чтобы никто не сомневался, что они занимаются должным воспитанием своих отпрысков.

Поэтому гам стоял такой, что у меня порядком разболелась голова.

А потом приехали родители Глебушки, и мы все выхватили новую порцию веселья. Особенно я, когда попалась на глаза обычно сдержанной и собранной Инне Викторовне - матери Глеба. У той аж зрачки расширились, когда она увидела, кто сидит рядом с её сыном. У нас с ней всегда были вполне неплохие отношения, но сегодня женщине, скорее всего на почве нервных переживаний, взбрело в голову, что это я втянула парня в какую-то авантюру. Мы даже поскандалили. Ну как поскандалили… Я-то в принципе молчала, а вот Инна Викторовна методично, долго и нудно отчитывала меня на тему как это непорядочно - вовлекать неокрепшие умы во всякого рода протесты. А ещё я старалась не морщиться, когда её голос давал сбой и подпрыгивал вверх на пару октав.

Пашины коллеги с нескрываемым интересом слушали нас, делая какие-то свои выводы и светясь от счастья, что всё так удачно сошлось.

Когда все закончилось и вся молодёжь была разобрана, к нам подошёл уставшего вида старлей и поинтересовался:

– Ну, господа-агитаторы, кто первый пойдёт?

На часах уже было далеко за десять, я была уставшая, голодная и воняла рыбой. Поэтому в этот момент я была готова сознаться в чём угодно, даже в убийстве Кеннеди, лишь бы нас поскорее отпустили. Сделав глубокий вдох, я начала подниматься на ноги, но Савицкий меня опередил, через плотно-стиснутые зубы скомандовав: “Сиди жди”. И подскочив с лавки, последовал за старлеем.

Их не было больше часа. За это время я успела окончательно отчаяться и впасть в зыбкое оцепенение, даже моргать начала как-то заторможенно. Пару раз в коридоре мелькал тот самый старлей, но вот Паши видно не было.

Он появился неожиданно. Вполне благостный и слегка пьяный, в компании двух грузных дядек, один из них был в форме майора, а другой просто был… обычный, в меру серьёзный и ничем не примечательный. Они шли, о чём-то негромко переговариваясь и улыбаясь, остановились лишь у моей лавочки.

– Ладно, Паш, давай. Домой уже охота, жена обещала, что если чаще двух раз в неделю буду приходить после полуночи, она со мной разведётся, - хохотнул тот, что без формы.

Савицкий протянул ему руку, обмениваясь рукопожатием, после чего настала очередь майора.

– Ладно, забирай свою даму, и шуруйте уже отсюда.

– Спасибо за всё, Александр Петрович, - кивнул ему Павел.

– Сочтёмся, - пообещал ему дядька, краем глаза скользнув по мне, но ничего не сказал, после чего оба мужчины удалились, оставив нас с Савицким вдвоём, если не считать офицера, чьё лицо виднелось за стеклом дежурного помещения.

Стоило Пашиным коллегам покинуть нас, как капитан тут же мне скомандовал:

– Вставай. Пошли.

Я открыла рот, чтобы высказать ему всё, что думаю о его подлой душонке, но Савицкий цыкнул на меня.

– Не здесь. Идём!

И, не дожидаясь того момента, когда я удосужусь послушаться его, подхватил меня под локоть, вынуждая оторваться от скамейки.

***

На улице была ночь с вытекающей из этого прохладой. Но я этого не замечала, бурля от ярости, которая велела одно - убивать. Но поскольку убивать капитана на пороге полицейского участка было уж совсем глупо, я молча следовала за Савицким, представляя, как мы пройдём ещё метров сто, и я смогу свернуть ему шею.

Мы вышли на широкий проспект, и я уже открыла рот, чтобы начать орать на него, как этот гад успел цыкнуть на меня ещё раз!

– Прежде, чем начнёшь мне на мозги капать, скажу сразу, я тут ни при чём.

– Видела, как ты ни при чём!

– Ксюш, ну не мог я начать решать вопрос, пока там толпа людей была! Сейчас же всё везде снимается и фиксируется. А начинать кричать, что я один из них, было бы равносильно подписать себе приговор. Потому что они просто обязаны были составить протокол задержания.

– И ты решил дождаться, пока мы тут заночуем?

– Пока из-под камер уйдём. Это не моя земля…

– Земля?

– Район. Я тут мало с кем хорошо знаком. Повезло, что ещё Александр Петрович на дежурстве был.

Меня опять перекосило, отображая на лице всё, что я думаю о его доводах.

– Нет, ну правда. А после того, что там наговорила мать Глеба, они и тебя обязаны были допросить.

– Ну да, то есть ты и меня спас?!
– съехидничала я.

– Можешь не благодарить, - усмехнулся Паша.

Я открыла рот, чтобы закричать и… неожиданно для себя расхохоталась.

Паша сначало было удивился, а потом улыбнулся и уточнил:

– Это истерика?

– Не знаю, - сквозь смех и слёзы выдавила я.
– Наверное, всё-таки да.

– Да ладно тебе. Всё же хорошо закончилось.

– Ага, кроме того, я уже второй раз из-за тебя чуть ли не в тюрьме ночую.

– Знаешь, ну вот если разбираться, то в прошлый раз из-за меня тебя Андрей только на час задержал, а сегодня так вообще… Ты сама полезла в фонтан, я пытался увести тебя оттуда.

– Ну да, - выдохнула я, переставая смеяться как ненормальная.

Примерно вот в такой перепалке мы дошли до огромного перекрёстка и замерли, не зная, что ещё можно сказать.

Немного потоптались на месте, рассматривая лица друг друга в свете уличных фонарей.

Время давно перевалило за полночь и общественный транспорт уже не ходил.

– Такси заказывай, - в своей манере указал мне Паша.

И я в кои-то веки послушалась и полезла в рюкзак за сотовым, где меня ждал сюрприз, ни разу неприятный. После того как мы с Глебом искупались в фонтане, я не учла одно - что дно моего рюкзака тоже промокло, и сотовый (который я не рискнула доставать в отделении полиции, опасаясь, что его заберут) тоже поучаствовал в моём заплыве, в результате чего отказывался включаться.

Я безрезультатно тыкалась в телефон пару минут, после чего со слезами в голосе поставила ему вердикт:

– Умер.

Савицкий выхватил мой телефон, повертел его в руках, даже зачем-то понюхал.

– Сейчас ничего не сделаем, домой приедешь - в рис запихай, а завтра в ремонт. Может, и можно ещё спасти.

Я с самым несчастным видом прижала к своей груди умерший гаджет и наблюдала за тем, как Савицкий полез за своей трубкой. Но и тут нас ждало разочарование - она разрядилась.

Теперь была очередь Паши нервно хохотать.