По следам невыученных уроков

Это был очередной вариант моей контрабанды, ибо сладкое в этом доме было под страшнейшим запретом. Нет, я понимаю, что нельзя лезть в чужой монастырь со своим уставом, но если бы у этого запрета был хоть один приличный повод. Ну, например, из-за здоровья или ещё каких-нибудь религиозных убеждений. Но нет же. В этом доме худели. ХУДЕЛИ. Да Соня в свои девять едва ли перевалила за двадцать килограмм, но её мама была глубоко убеждена, что фигура - залог счастливого замужества, вот, видимо, и готовила дочь заранее к тяжёлой правде бытия.

Сонька осторожно жевала свой сникерс, пока я прислушивалась к происходящему за дверью. Наверное, я плохой педагог, но однажды наткнувшись на несчастные глаза удивительного василькового цвета в тот момент, когда сама пыталась схомячить конфету на одном из наших занятий, не смогла в следующий раз устоять перед своим порывом немного побаловать девочку.

Вот и выходило, что почти каждый конец нашего занятия превращался в шпионский триллер, когда Соня совершала страшнейшее из преступлений, а я в этот момент стояла на стрёме.

Шоколадка была доедена и даже запита стаканом воды, который всегда стоял в комнате. Я погладила светлую детскую макушку, в то время как Соня запихала фантик в карман моей сумки. Алгоритм действий у нас с ней был отработан на ура.

– Ну, до четверга?
– как можно более радужно поинтересовалась у ученицы.

Та счастливо закивала головой, улыбаясь мне во все свои… двадцать зубов (или сколько их там у детей в этом возрасте?).

Попрощавшись с ребёнком, я вышла в коридор и уже почти дошла до входных дверей, тихо ликуя внутри себя, что очередная эпопея с шоколадом прошла незаметно, как за моей спиной появилась хозяйка дома.

– Ксения, это возмутительно!

Я замерла на месте, пытаясь воспользоваться тем фактом, что моего лица пока никто не видел, и можно было успеть нацепить на себя маску спокойствия. Что, как вы помните, давалось мне не так уж легко, ибо у меня вечно все эмоции чуть ли бегущей строкой на лбу отображались.

– Да?
– затаив дыхание, спросила, медленно оборачиваясь назад и думая о том, где же мы с шоколадом умудрились проколотиться.

Сонина мама смерила меня взглядом, полным негодования, выдержала мхатовскую паузу и в итоге выдала:

– Вы с Софией песни поёте!

– Настолько плохо поём?
– невольно пошутила я, обрадовавшись, что мою контрабанду не спалили. И дело тут было не в том, что меня могли попросить отсюда. Просто очень уж не хотелось Сонечку подставлять.

– Вам платят, чтобы вы учили с ней язык, а не песни распевали!

Я сделала глубокий вдох, набираясь терпения и, конечно же, ввязалась в спор, который умудрился растянуться практически на час. Меня спасало понимание, что женщине просто нужно было вылить на кого-то своё раздражение. Поэтому верно рассудив, что уж лучше это буду я, чем Соня, стоически лезла в спор, доказывая, что в девять лет игровые методы изучения языка самые верные.

***

Когда выходила из их дома, ощущение было таким, что по мне как минимум катком проехались. Зато атмосфера в чужой квартире заметно потеплела, и мне даже на прощание пожелали хорошего вечера. Некоторые люди никогда не перестанут меня удивлять.

На улице был уже практически вечер и я опять… опаздывала. По-хорошему, нужно было заехать домой и переодеться, я бросила несчастный взгляд в сторону витрины одного из магазинов, критически оценив свою фигуру в шортах, футболке и очередных сандалиях. Надеюсь, Савицкий любит женщин, косящих под подростков, иначе, чувствую, ждёт его разочарование.

А потом сама же гордо вскинула голову кверху. Ну не оценит, значит, не оценит. И вообще, у нас же с ним не свидание, а “отработка штрафа”. Вот и пусть… довольствуется тем, что есть. В конце концов, это он жаждал увидеться со мной, а не наоборот.

Пока ехала до места встречи, успела накрутить себя до нервной дрожи в пальцах. Сдерживаемая весь день тревога вдруг попросилась наружу. Пока я носилась по делам, можно было ни о чём не думать. Теперь же в моей голове вертелся рой вопросов, главным из которых был: зачем ему это всё понадобилось?

“Понравилась ты ему”, - именно такой диагноз поставила вчера Жанна, когда я рассказала о дерзком капитане.

Может быть и понравилась, вот только не чувствовала я в нём этой симпатии или влечения. Да, он всё время ходил где-то около, но принять его поведение за флирт было сложно, скорее уж за шутку, ну или издевательство. И не потому что он плохо ко мне относился, скорее всего у человека просто была такая манера общения.

Поэтому я и не понимала, почему он так активно добивался встречи со мной. А главное, что именно сподвигло меня согласиться.

По мере приближения к нужной остановке, меня опять начали одолевать сомнения по поводу приемлемости своего внешнего вида. Ну почему я не могу как все нормальные люди заранее всё спланировать?

Впрочем, все сомнения очень быстро вылетели из моей головы, стоило увидеть Савицкого. Мы договаривались встретиться у входа в сквер, где он, собственно, меня и ждал. Сегодня на нём были светлые брюки и голубая рубашка, которая идеально подходила к его глазам. Правда, заметив последнее, я тут же себя одёрнула. Ещё мне не хватало отмечать, что ему идёт, а что нет. Если же говорить про весь его остальной вид, то он уже привычно выглядел уставшим - под глазами пролегли тёмные круги, а на подбородке вылезла дневная щетина.

Стоит ли говорить, что цветов при нём не наблюдалось? Я же уже говорила, что никакое это не свидание. Вот и ещё раз. Никакое это не свидание. А лишь “отбывание штрафа” с моей стороны и не пойми что - с его.

Паша стоял, облокотившись на металлическую ограду сквера, и разговаривал по телефону, при этом вертя в руках тлеющую сигарету.

– Витя, да вы там все оху… - начал он, но заприметив меня, быстренько исправился, - охренели.

Неизвесный мне Виктор что-то говорил в трубку, а капитан продолжал смотреть на меня, я растерянно замерла на месте, не зная, что делать дальше, на что Паша задорно подмигнул мне и жестом попросил подождать. Пожала плечами, всем своим видом изобразив: “Ну да, торопиться мне некуда”. И не утерпев, показала ему язык.

Савицкий хмыкнул, на какое-то мгновение расплывшись в улыбке, перестал казаться измученным и загнанными. Правда, перемена была кратковременной. Судя по всему, собеседник сказал ему что-то не особо радостное, поскольку Паша опять помрачнел и гаркнул в трубку.

– Хватит! Я тебя понял, завтра обсудим. Нет, не сегодня! Потому что у меня, чёрт возьми, первый нормальный вечер, хрен пойми за какое время. И мне уже абсолютно фиолетово, кто там что скажет, пусть хоть увольняют. Да пойми ты меня, я хочу есть, спать и трахаться, - от последнего заявления я знатно залилась краской. То ли от смущения, то ли от негодования. На что Савицкий махнул рукой, показывая, чтобы я не загонялась.
– И если ты не успокоишься, то клянусь, я приеду и буду есть, спать и тахаться именно с тобой.