По следам невыученных уроков

Со мной тоже церемониться не стали.

– Ксения Игоревна, вы же умная женщина, - заявил мне тогда ещё двенадцатилетний Глеб, да таким тоном, что у меня челюсть сама по себе отвисла.
– Поэтому давайте сразу по-хорошему. Вы уйдёте сами. Ничего личного, но не нужен мне ваш ин.яз.

– А если я не соглашусь?
– оторопело поинтересовалась, шокированная таким недетским напором.

– А если не согласитесь, то я вас выживу. Я умею. Вот только рассудите сами, скольких ваших нервов это будет стоить. Оно вам надо?

Я тогда действительно задумалась, а надо ли оно мне. И совсем нелогично решила, что да, надо. И не потому что это вот мелкое чудо в веснушках кидало мне вызов, я к ним уже давно была равнодушна, но мне стало элементарно любопытно, как он собирается меня выживать, и я решила, а почему бы просто не попробовать.

– Ты же понимаешь, что я просто так уйти не могу. Твои родители не поймут. Дай мне хотя бы три занятия, поизображаем с тобой деятельность, а потом… потом я скажу, что мне неудобно к вам добираться, ну или обстоятельства изменились.

Глеб с подозрением посмотрел на меня, но потом всё же согласно кивнул головой, видимо, обнаружив зерно истины в моих словах.

Первое занятие у нас с ним прошло… абсолютно никак. Ребёнка хватило буквально на пару упражнений, после которых он заявил, что баста и он не намерен напрягаться дальше, в мгновение ока полностью погрузившись в какую-то игру на планшете. Я понятливо кивнула головой и уткнулась в свой телефон, честно высиживая оставшиеся мне сорок минут.

На второе занятие ситуация повторилась точь-в-точь. А на третье я даже не стала напрягаться и доставать свои учебники, и сразу же уткнулась в телефон. Вот только Глебушке не повезло, накануне он окончательно чем-то провинился и отец лишил его абсолютно всех гаджетов, торжественно вручив старый кнопочный телефон с двумя доступными функциям - звонок и фонарик. Парня откровенно ломало, но он всячески старался держать марку самодостаточной личности, делая вид, что ему нет никакого дела до меня и моего смартфона.

Хватило его ровно на десять минут, в течение которых он и так чуть ли не начал капать слюной на экран моего телефона.

– А можно я поиграю в ваш телефон?
– в итоге не удержался парень.

– С чего это вдруг?

– Ну как же… вам же деньги за занятия со мной платят? Платят. А вы ничего не делаете. Если не поделитесь сотовым, я всё родителям расскажу.

Я заинтересованно подняла свою голову.

– Ииии?

– Ну, вас уволят.

– Это и так моё последнее занятие с тобой, смею заметить.

Глеб призадумался. Посидел ещё десять минут, искрутившись на стуле.

– Да жалко вам, что ли?!
– по итогу сорвался он, наблюдая за тем, как я тыкаюсь в очередную игрушку.

– Даже не знаю… А что мне за это будет?

Глебушка завис.

– Эээээ, я вам заплачу?

– А у тебя есть деньги?

Юный гений отрицательно покачал головой.

– Ну вот видишь, - не удержалась я от сарказма.
– Не всё у тебя предусмотрено.

– Вам родители заплатят, - поспешно выпалил он.
– Вы придёте ещё раз, и они… заплатят вам за ещё одно занятие.

– И что, опять сидеть сорок минут и фигнёй страдать?
– с ярко выраженным скепсисом в голосе уточнила я.

– Ну а чё вам. Сидите, отдыхаете.

– Скучно.

– Тогда что?!
– разозлился мальчик, с чувством пнув боковую сторону стола. Стол не дрогнул, зато Глеба порядком перекосило, видимо, было больно.

Я даже внутренне содрогнулась от возможной перспективы оправдываться перед его родителями на тему, как же покалечилось их дитё. Но Глебушка оказался живуч и совладав со своими чувствами, обречённо спросил:

– Ваши условия.

Условия мои оказались до ужасы банальны: сорок минут английского и двадцать минут пользования моим телефоном. Глеб, конечно же, попытался взбунтоваться, но я была непреклонна.

В таком режиме мы с ним существовали уже почти год. Иногда родители возвращали ему телефон или планшет, и тогда парень пытался устроить бунт на корабле, в такие моменты я делала страшные глаза и напоминала ему, что ничто не вечно под этой луной.

Сегодня Глебушка встречал меня абсолютно в безрадостном настроении, буркнув себе под нос своё угрюмое “Здрасьте”. Я ещё подумала напомнить ему, что он забыл добавить “Припёрлась-таки”, но промолчала, стягивая с ног балетки.

Как обычно, парень был дома один, его родители вечно пропадали в своих институтах, и я, не дожидаясь приглашения, нагло прошествовала в ванную мыть руки. Мальчик поплёлся за мной, не забывая при этом всё время печально вздыхать.

– Что опять не так?
– на десятом разе не выдержала я.

– Родители ещё одного репетитора решили нанять, - сообщил он тоном под названием “Шеф, всё пропало”.

– По какому?
– удивилась я. На самом деле Глеб был далеко не глуп, от природы наделённый гибким умом, он просто-напросто был замучен вечной необходимостью “развиваться всесторонне”.

– Китайский.

Я вздёрнула брови и еле сдержалась, чтобы не засмеяться, решив, что парень просто шутит так. Но раздосадованный Глебушка был серьёзен как никогда.

– Зачем?

– Как зачем?
– всплеснул он руками.
– А зачем я, по вашему, хожу в музыкальную школу, занимаюсь тхэквондо, страдаю на робототехнике и учу ваш несчастный английский?! Конечно же, чтобы было. Потому что а вдруг… а я тут китайский не знаю. Это же позор.

Возмущался он забавно, смешно морща нос, но чем больше я вслушивалась в его слова, тем меньше смеяться мне хотелось.

– Сочувствую, - вполне искренне сказала я, похлопав парня по плечу, и двинулась в сторону его комнаты, где мы обычно проводили наши занятия.

Глеб, громко шаркая тапками об пол, поплёлся за мной.

– Ксения Игоревна, спасите меня!

– Как?
– без особых эмоций спросила я, вытаскивая из рюкзака нужные нам материалы и раскладывая всё на столе.
– Выкрасть тебя у родителей?

– Было бы неплохо, но зная своих, догадываюсь, что они просто так меня без боя не отдадут.

– Тогда что?

– Поговорите с ними. Скажите… Скажите, что мне нужен ещё английский. Уж лучше я буду вас терпеть, чем этот китайский.

– Ну спасибо, - хмыкнула я, радуясь детской непосредственности.
– Оказывается, что меня ещё и терпеть приходится…

– Не, ну я серьёзно… Лучше вы. С вами хоть договориться можно.

Как-либо комментировать его слова у меня не было никакого желания, поэтому я просто указывала ребёнку взглядом на соседний стул, чтобы тот уже садился и можно было начать заниматься.