По следам рыжей обезьяны

Глава 6 Таинственные существа

Холодные и промозглые зимние месяцы тянулись медленно, но постепенно грозы становились все реже, вода в реке снова стала совершенно прозрачной, и в ней можно было ловить креветок. Громадные деревья одно за другим покрывались цветами, белыми, желтыми и розовыми, и вскоре их подножия были усыпаны, как конфетти, нежными лепестками. Муравьи так и сновали внизу, собирая урожай опавших цветов, тащили их в свои подземные жилища, где у них выращивалась особая грибница. Над головой проносились гудящие рои пчел — они искали прочные сучья, на которые можно будет подвесить тяжелые желтые соты с медом. Над рекой и по берегам кружились в танце несметные карнавальные хороводы ярких бабочек: быстро проносились махаоны, сверкали зелеными крыльями парусники, лениво скользили в воздухе пятнистые данаиды и тучи белянок и лимонниц. Они обрамляли края луж и песчаные отмели живым трепещущим ковром, но стоило мне подойти, как они взлетали вверх вьюгой оживших снежинок.

Необычайное разнообразие насекомых, их хитроумные уловки и тончайшие приспособления служили для меня неистощимым и отрадным развлечением, спасая от скуки в долгие часы одиночества в джунглях. Из отдельных случайно подмеченных мной за долгие месяцы черточек у меня сложилась полная картина их сложного развития и тесных взаимосвязей. Синие бабочки с отливающими металлическим блеском крыльями несли на них сверкающие ложные «глазки» и длинные белые «шлейфы», которые отвлекали внимание хищников от их незащищенного тельца, однако и охотники не уступали им в изобретательности, и множество манящих цветков при ближайшем рассмотрении оборачивалось чем-то совсем иным. Белые пауки-бокоходы затаивались среди лепестков орхидей, терпеливо подстерегая и хватая залетных бабочек, но еще занимательнее были богомолы. Растопырив свои яркие крылья, они становились так похожи на цветы, что неосторожные насекомые влетали прямо в их распростертые объятия.

Муравьи-портные, вооруженные мощными челюстями, шарили в лесной подстилке, охотясь за тараканами и сверчками, которых они тащили волоком в свои гнезда на верхушках деревьев, причем несколько муравьев дружно волокли тяжелую добычу вверх по стволу и вдоль сучьев к бдительно охраняемому входу. При малейшей тревоге сотня воинственных муравьев бросалась вперед, ограждая свой дом защитными рядами разверстых челюстей. Гнезда этих муравьев сделаны из широких зеленых листьев, скрепленных шелковой нитью, но сами взрослые муравьи не могут выделять эту прочную паутину. Выделяющие шелк железы есть только у муравьиных личинок, и муравьи-работники «сшивают» листья, держа в челюстях личинку и двигая ею взад-вперед, как челноком в ткацком станке.

Черные с желтым пилюльные осы рыскали среди листвы и нападали на мелких пауков, парализуя их уколом жала. Затем начинался сложный цикл развития личинки: обездвиженные жертвы помещались в слепленные из глины ячейки на древесных стволах, и оса откладывала сверху одно-единственное яичко, а затем запечатывала отверстие. Личинка, развиваясь, постепенно съедает свои «живые консервы», которые не портятся в тропическую жару. Когда с запасом покончено, личинка окукливается, и в свое время молодая оса прокладывает себе путь наружу из глиняной ячейки.

Но случается, что на свет появляется вовсе не молодая пилюльная оса, а черная с красным и белым оса-«немка», которая, подобно кукушкам, откладывает яйца в гнезда, построенные и снабженные запасами пищи другими видами насекомых. Личинки осы-«немки» вылупляются раньше и первым делом расправляются с яичком законного хозяина, а затем эти хищники принимаются уписывать незаконно присвоенных жирных пауков. Самцы «немок» крылаты, а бескрылые самки очень напоминают муравьев. Они пребольно жалят, и у них такая яркая предостерегающая окраска, что все хищники очень быстро перестают их трогать. Другие насекомые извлекают из этого пользу и наряжаются в те же броские угрожающие цвета, так что и их никто в рот не берет. Я собрал множество жуков, ос, кузнечиков, древесных клопов, пауков и даже бабочек, и все они, как один, подражают пестроте ос-«немок», точно копируя не только сочетание цветов, но и резкие, скользящие движения своих жалящих «моделей».

Но самые, быть может, поразительные существа, которых встречал, — это лесные планеристы. Ведь основные пищевые припасы — фрукты, листья и насекомые — находятся наверху, в кронах, и поэтому, естественно, те животные, которые могут без труда перемещаться среди крон, не спускаясь на землю, получают бесспорные преимущества перед остальными. У орангутана есть свой способ: он раскачивает верхушки деревьев до тех пор, пока сможет перелететь через разделяющее деревья пространство, но этот образ жизни довели до виртуозного совершенства маленькие подвижные существа: животные с отличным чувством равновесия и легким прыжком — мартышки, белки, куница-харза, циветты и длинноногие ящерицы-агамы. Приобретя парашюты или летательные перепонки, они неимоверно увеличивают длину прыжка, и им уже не грозит опасность падения. У ведущих ночной образ жизни белок-летяг широкая складка кожи соединяет передние и задние лапки. Используя свои длинные хвосты вместо рулей и стабилизаторов, эти словно невесомые существа скользят по воздуху сотни ярдов. Я часто вечерами наблюдал, как белки-летяги выходят на поиски пищи. Не раз они перелетали через всю широкую реку Сегаму, опускались в крону на дальнем берегу, неуклюже взбирались на вершину и снова парили над лесом. Два раза я видел, как спящие белки, потревоженные любопытными орангутанами, снимались с места и летели в поисках более надежных укрытий и их золотисто-рыжий мех переливался в ярких лучах полуденного солнца.

Среди планеристов был и редчайший летающий шерстокрыл, которого мне удалось увидеть всего пять раз за все время. У него, как и у белки, складка кожи соединяет передние и задние лапы, но захватывает еще и хвост и все фаланги пальцев, так что на лету он смахивает на треугольного воздушного змея. Прижавшись к стволу, в своей пятнистой, отливающей зеленью шкурке шерстокрыл становится невидимкой, наростом, покрытым лишайником. Его выдают только блестящие глаза да розовые ушки, и стоит постучать по дереву, как он срывается и начинает выделывать в воздухе акробатические трюки. Шерстокрыл — зоологическая загадка, потому что у него нет близких родственников среди ныне существующих животных. У него голова оленька, мех кролика и крылья летучей мыши, и он совершенно уникален — одна из самых причудливых выдумок природы [13] .

13

Шерстокрыл относится к особому отряду млекопитающих, два вида которых распространены в Юго-Восточной Азии (прим. ред.).

Но не думайте, что лесные парашютисты встречаются только среди млекопитающих. У многих древесных лягушек на пальцах имеются похожие на бородавки присоски, которыми они накрепко вцепляются в ветки и листья, приземляясь после прыжка. У одного из редких видов веслоногих лягушек, описанного великим натуралистом Альфредом Расселом Уоллесом, исследовавшим Малайский архипелаг, пальцы очень длинные и снабжены перепонками, так что лягушка пользуется растопыренными ладошками, как маленькими парашютами. Боковые оборки из кожи позволяют «летать» одному из видов полупалых гекконов. В покое эти оборки сходятся на брюхе, как жилетик, когда геккон сидит, прижавшись к стволу дерева. Это диковинное существо может менять цвет своей пятнистой кожи и даже радужной оболочки глаз, словно растворяясь на фоне коры. Не думаю, чтобы это были такие уж редкие животные, но они настолько хорошо скрываются, что я обнаружил всего несколько штук.

Из парящих рептилий самой эффектной была ящерица летучий дракон. Их несколько видов, и самый большой в длину достигает более фута. Они живут на вертикальных древесных стволах — там они лазят, ловя и поедая пробегающих мимо муравьев. Самцы защищают свою территорию, неистово сигналя друг другу, причем в качестве резонатора все они используют раздувающийся горловой кожистый мешок — ярко-красного, желтого или черного с белым цветов. Иногда они пускаются в отчаянную погоню, отпугивая незваного гостя от своего насиженного местечка. Самочки одеты более скромно, у них на шее и у горла топорщатся лишь небольшие голубенькие оборочки. Они, как и летающий геккон, могут менять цвет, сливаясь с фоном, но если самки пользуются неброскими бурыми и серыми оттенками, то самцы отдают предпочтение ярким зеленым и желтым тонам. Тонкие, похожие на палки, животные неторопливо взбираются вверх по стволу и, добравшись до вершины, неожиданно и резко дергают головой, выбирая дерево, перед тем как броситься вниз. Поддерживаемые широкими красными перепончатыми складками по бокам тела, они скользят вниз и мягко приземляются, очень медленно снижаясь и с необычайной ловкостью маневрируя вокруг препятствий, иногда даже описывают в воздухе замкнутые петли. «Крылья» натягиваются на выступающие с боков концы ребер и могут произвольно раскрываться или складываться вдоль боков. Эти животные совершенно забывают о земле, кормясь в кронах и передвигаясь в воздухе, но самке приходится спускаться на землю, чтобы отложить яйца. После того как пройдет дождь, она спускается, выкапывает небольшую ямку, откладывает туда три-четыре яйца, поспешно утрамбовывает землю головой и торопится обратно в древесный мир, где ей ничто не угрожает.

Украшенная змея, изгибаясь, плывет в воздухе, как можно больше уплощая свое тело, чтобы увеличить дальность полета. Эти змеи с удивительной скоростью летают среди ветвей, и я видел, как они перепрыгивают расстояния более пятнадцати ярдов. Как-то я нашел одну такую змею, сплетенную в смертельном объятии с крупным гекконом. Змея сжала ящерицу в своих плотных кольцах, но умирающий геккон вцепился в своего врага, и его пасть сомкнулась на голове змеи. Трупное окоченение превратило мертвого геккона в капкан, так что змея не могла ни высвободиться, ни съесть свою добычу. Я разнял челюсти мертвого геккона ножом и освободил змею. Она не обратила на меня ни малейшего внимания и тут же принялась заглатывать свою добычу, которая была значительно крупнее ее самой. Совершив это титаническое усилие, она непринужденно скользнула вверх по ближайшему дереву, нимало не отягощенная дополнительным грузом.

Змеи всегда вызывали у меня завораживающий интерес, и в джунглях их было великое множество. Обычно они настолько неприметны, что я их не видел, но стоило мне заметить одну, как я обязательно встречал в этот день еще нескольких, потому что мой мозг и глаза как бы «настраивались» на соответствующий «поисковый образ». На Калимантане водится тридцать видов ядовитых змей, но почти все они живут на деревьях, так что в джунглях Юго-Восточной Азии подвергаешься меньшей опасности от укуса, чем где-нибудь в Африке, Индии или Австралии. Реальную опасность для человека представляют только черно-желтые крайты (бунгары) да королевские кобры, достигающие в длину более двенадцати футов. Обычно кобры спешили убраться с моей дороги, но однажды я услышал шорох и тут же увидел, как кобра бросилась на меня. Я отскочил в сторону, и кобра промахнулась на несколько дюймов. Она снова взметнулась вверх и бросилась, но я уже был вне досягаемости. Другую крупную кобру я изловил с помощью палки и принес в лагерь, где дал ей несколько раз укусить свою шляпу, чтобы она выпустила яд, а потом отпустил ее. Я снял несколько эффектных кадров разъяренной змеи с раздутым капюшоном, раз за разом бросавшейся на мою кинокамеру.