«По своим артиллерия бьет…». Слепые Боги войны
Шрифт:
Кормили простой пищей, но в достаточном количестве, что восстанавливало силы, надорванные до перевода в ОТБ. Ничего, превышающего норму питания людей того времени, нам не давали.
Внешне мы не отличались от лагерных зэков. Донашивали свои гражданские костюмы или воинское обмундирование. Тем, кому нечего было надеть, давали лагерную одежду или одежду для каторжных тюрем (такое название появилось во время войны) — серые штаны и рубахи с нашитыми заплатами на локтях, коленях и заднице. Такого же цвета воротники и обшлага.
Сказки о содержании заключенных ОТБ в «золотой клетке» — преувеличение «понаслышке» некоторых писателей… Лишь в войну, когда государственная необходимость заставила вернуть выдающихся организаторов на производство, им надевали штаны с генеральскими лампасами и старались всячески задобрить…
Жена, находясь в 1937–1939 годах во Владивостокской тюрьме, спала на бетонном полу и простудила ноги. Впоследствии у
ОКБ занималось в основном проектированием береговых, железнодорожных и корабельных артиллерийских установок для Океанского флота, который так и не был построен. Из восьми предвоенных спецпроектов к 1941 году реализован был один — 130-мм башенная «двустволка» Б-2ЛМ для лидера «Ташкент» с ручными приводами наведения и подачи боеприпасов. Наземные войска в 1943–1944 гг. получили не самые популярные конструкции: 45-мм противотанковую пушку М-42 (за счет удлинения ствола до 68,6 калибров была достигнута начальная скорость 870 м/с, но и боевой вес увеличился с 560 до 625 кг) и 76-мм пушку ОБ-25 (получена наложением ствола «полковушки» на лафет от М-42).
Профессор В.Н. Яворский, специалист по электромеханике, занимательно повествует о работе над «сорокапяткой»: «Я хоть и не был артиллеристом, но попал в эту группу. Мне поручили сборку полуавтоматики, рассчитывать и проектировать которую никто из артиллеристов не умел и не брался. Эта система (затвор и полуавтоматика) обеспечивала бесперебойную работу артиллериста: после выстрела при откате ствола полуавтоматика открывает затвор и выбрасывает гильзу, а после досыла заряжающим патрона с гильзой и снарядом затвор должен сам закрыться, и, если цель на мушке, система готова производить новый выстрел. Такой полуавтоматикой была оснащена старая пушка. Так как баллистика изменилась, то и полуавтоматику необходимо было заменить. Как ее пересчитывать для новых условий, никто из артиллеристов не знал, они полуавтоматику не рассчитывали, пособий таких не было, и в курсах артиллерии эта тема не изучалась. Я тоже пытался отказываться, поскольку был электромехаником, но пришлось этим заниматься. К счастью, я изучал численные методы расчета сложных нелинейных систем. Этот метод и помог мне в работе. Сначала я пересчитал старую полуавтоматику на новую баллистику, выпустил рабочие чертежи и спроектировал новую, более простую, но значительно более надежную полуавтоматику, и выпустил для нее рабочие чертежи. Полуавтоматика «аннушки» (первого образца) время от времени отказывала при испытании и требовала дополнительной наладки. Я пошел по пути упрощения, и если старая полуавтоматика имела около 35 деталей, то моя — всего 12. На испытания все же пушка пошла с первоначально рассчитанной автоматикой, она показала хорошие результаты».
Анекдотических ситуаций можно было избежать, объединив усилия ОТБ-172 с возможностями конструкторского бюро Мотовилихинского завода, которое возглавлял С.П. Гуренко. Однако куратор НКВД от сотрудничества отказался наотрез. В итоге два КБ на одном заводе выполняли один и тот же заказ на противотанковую пушку с одинаковой баллистикой. По результатам полигонных и войсковых испытаний, проходивших в марте 1943 года, «вольная» М-6 была рекомендована к принятию на вооружение, однако высокое начальство предпочло подождать до осени и принять «тюремную» М-42 — весовые категории главного конструктора Гуренко и члена ГКО Берия были несопоставимы.
При НИИ-6 Наркомата боеприпасов трудилась «шарага», создававшая новые образцы боеприпасов, зарядов и технологий военно-химического производства. Согласно записке Л.П. Берия в Совнарком от 3 марта 1940 года, здесь группой бывшего работника Артиллерийского управления С.И. Лукашова были разработаны 45-мм бронебойно-зажигательный снаряд и два образца зажигательных авиационных бомб, а под руководством Я.М. Фишмана создан «новый образец противогаза, защитная мощность которого в два раза превышает мощность принятого на вооружение противогаза МТ-4». Над проблемами получения фенола размышляли заключенные П.Г. Сергеев, Р.Ю. Удрис, Б.Д. Кружалов, М.С. Немцов.
В группе «пороходелов» существовало несколько бригад, получивших названия по номерам пороховых заводов, где они работали. Например, А.С. Бакаев отбывал наказание в качестве главного инженера пороховой группы ОТБ при им же спроектированном заводе № 59. Осенью 1941 года ОТБ-59 и ОТБ-6 эвакуировали в Казань и Молотов, где были созданы ОТБ-40 и ОТБ-98.
В Казани, на заводе им. В.И. Ленина, собрался как приезжий «спецконтингент», так и «вредители» местного розлива — Р.М. Фридпендер,
М.А. Швиндельман, Г.Л. Штукатер, Д.Е. Воробьев, М.А. Бельдер, М.Е. Шапиро — примерно 40 человек. Возглавляли группу вольный Б.П. Жуков и з/к Н.И. Путимцев. Им в помощь из концлагеря доставили «последнего из могикан» 64-летнего, передвигавшегося на костылях В.В. Шнегаса (в ходе следствия он «сломал себе» шейку бедра). В это время из-за потери завода № 59, остановки цехов завода № 6 в Шлиссельбурге и эвакуации Дорогомиловского предприятия по производству централита, — компонента, обеспечившего химическую стойкость нитроглицериновых порохов, — выпуск пороха Н почти прекратился, армия, быстро израсходовав весьма скромные запасы, осталась без снарядов для «катюш». Из-за отсутствия боеприпасов реактивную артиллерию пришлось отводить с фронта в тыл. Поэтому одной из первых задач, поставленных перед «пироксилиновым» ОТБ-40, было создание рецептур, пригодных для снаряжения реактивных снарядов. В начале 1942 года заряды из шашек пироксилино-селитренного пороха ПС прошли испытания и были приняты к производству сразу на трех заводах. Дальность PC с «суррогатными» зарядами была меньше, чем с порохом Н, отказов и разрывов ракетных камер больше. Однако с ними провоевали почти полтора года (с осени 1942 года потребность в баллиститных порохах частично удовлетворялась поставками из США, которым были переданы рецептура и технология).В Молотове оказались А.С. Бакаев, Д.И. Гальперин, А.Э. Спориус, Б.И. Пашков, А.Д. Артющенко, В.А. Лясоцкий, Ф.М. Хритинин, Д.М. Равич, С.А. Ильюшенко и другие — всего 20 человек. Здесь, будучи прикреплены к Кировскому заводу, они придумали новый состав баллиститного пороха, заменив дефицитный централит широко распространенной окисью магния (порох НМ-2), а к маю 1943 года внедрили уникальную технологию массового производства ракетных зарядов, применив непрерывно действующие шнековые прессы (до этого была варка пороховой массы порциями в котлах и формирование шашек гидравлическими прессами Круппа). Производительность увеличилась более чем в два раза, операции стали менее опасными и, самое главное, удалось добиться стабильного качества (ранее на фазе прессования брак составлял 30–35 %). В годы войны по этой технологии было построено шесть заводов баллиститных порохов. Именно тогда реактивная артиллерия стала играть заметную роль при проведении войсковых операций.
И увидел Вождь, что это хорошо: каждый «винтик» знал свое место и «ради блага страны» готов был носить фамилию Винтиков. «Люди привыкают к арестам, как к погоде», — как-то посетовал писатель И.Э. Бабель.
И просуществовали «шарашки» до самой смерти Его и даже после. Реэвакуированное в Ленинград ОКБ-172 в юбилейном 1948 году «за плодотворную работу» было представлено к ордену Трудового Красного Знамени со снятием судимости с десяти «особо отличившихся специалистов». Некоторых, отличившихся более всех остальных, расконвоировали еще в июле — августе 1943 года, когда постановлением Президиума Верховного Совета СССР были досрочно освобождены Цирульников, Беркалов, Путимцев, Спориус, Фридлендер, Бакаев, Гальперин. Правда, из спецтюрьмы их выпустили без снятия судимости, со справкой об освобождении — без возможности перейти на другое предприятие, поехать в Москву или Ленинград, с перспективой оказаться на лесоповале. Так что все остались на своих местах. А.С. Бакаева вместе с группой специалистов ОТБ-98 переместили в Люберцы, где было организовано ОТБ-512. Говорят, собирались облагодетельствовать и В.В. Шнегаса, но за месяц до указа он скончался в тюрьме «от паралича сердца».
История Особых КБ, которая кому-то и сегодня кажется «славной», умалчивает о том, что большинство сотрудников, кроме тех, кому «надели штаны с лампасами», по отбытии десятилетнего срока, вместо медали за труд и снятия судимости, были повторно арестованы и этапированы на вечное поселение в Красноярский край, Северный Казахстан, южный берег Ледовитого океана, «в глубину сибирских руд», где и обретались вплоть до 1955 года. Среди них были пороходел О.П. Михайлусов, кораблестроители С.К. Бондаревский и Б.П. Соколов, электромеханик В.Н. Яворский, конструктор автомобилей К.А. Шарапов. «С вещами» в Норильск отправился Я.М. Фишман, не зачли ему противогаза «удвоенной мощности». Химик Удрис, не дождавшись «царевой грамотки», покончил с собой.
Если бы не самодурство и невежество власти, целенаправленно уничтожавшей, давившей и унижавшей ненавистную марксистам интеллектуальную элиту, результаты были бы гораздо продуктивнее. К примеру, лабораторный образец шнекового пресса непрерывного действия Бакаев построил еще в 1936 году, затем были арест, тюрьма, следствие, работа по заданию «голубых фуражек». Большинство «прорывных» проектов, предлагаемых арестованными по расстрельным статьям конструкторами, вроде ныряющего торпедного катера, четырехмоторного пикировщика, автомобиля на дровах, на которые тратились время и средства — фикция, рассчитанная на то, чтобы заинтересовать удивительной цацкой малограмотное руководство, выиграть время, выиграть жизнь.