По своим следам

— Теперь есть. Буду искать руководство. Как помрет, разбросаем фрагменты по сторонам света. А потом еще и Толяна кончим. И все. Накроем Москву магической пентаграммой. Наташ! Не хочешь съесть печень Петрова? Хотя тебе не к чему. Я сам съем. Мое могущество станет запредельным! Кордебалет Большого! Ты не уйдешь от меня!

В общем, я свалил в наш с Серегой кабинет. Так то демократично сидел с персоналом. А теперь все. Но наслаждаться покоем и меланхолией получилось недолго. Пришел Адмирал и уселся за Серегин стол. Набил трубке и проронил:

— Ты же понимаешь.

А чего тут не понять? После наших эскапад в Красногорске парни организовали наблюдение за мной. Адмирал непосредственно на заводе. Хотел сказать, чтоб уже успокоился, потому что уже все. Потом подумал что вдвоем веселее. Тем более что снова пошли дела.

Со всем этим героизмом прошел незамеченным выкуп Борей нового опциона. И встал вопрос, кто будет работать? В первый раз бегали по городам и весям Толик и Леня. Не очень понятно как поступить с Камчаткой. Набрал Борю и сказал, чтоб приезжал. Будем думать. Ибо лучше всего весь объем сбросить в Петропавловск. Боря сразу обломал, что так просто не выйдет, но нужно изучить вопрос. Короче он приедет.

— Где этот Постников, бля? Пит, если свяжешься, скажи чтоб завязывал с отдыхом.

— Ты просто завидуешь, Боря. Давай ему отомстим? У меня есть возможность пригласить двух балерин из Большого. Полетели в Париж. И пусть они все сдохнут от зависти!

— Ты и вправду болеешь, Пит. Охота тебе время на херню тратить.

— А вот здесь мы с вами, Борис Андреевич, расходимся. Париж, а уж тем более балерины — это не херня. Это совсем не херня, Штольц.

— Пит, Ирка говорила, что у тебя бешеный роман с какой-то красавицей. Получил отлуп, и теперь мечтаешь забыться?

— А я вот эту Ирку уволю к едрени фени, чтоб не трепалась.

— Быстрее увольняй. Я её к себе заберу. Остальные у вас ничего не стоят.

— С наслаждением сообщаю тебе, Боря, что у тебя нет шансов. Впрочем, ни у кого нет шансов. Но у тебя — больше всех!

— Пошел ты в жопу, Пит. Буду на Болотную звонить, а потом перезвоню.

— Сам пошел в жопу. Меня, наверное, не будет. Звони домой. Я вроде как совсем до ручки дошел. Не слышишь, голос сел, не могу с тобой вдохновенно поругаться?

Пошел озадачивать Ухтомского.

Леонид, судя по всему, довел Наталью до белого каления. Когда я вошел, Гаврилова как раз сказала Лене:

— Ты пол-часа трещишь, только работать мешаешь. Скажи хоть что-нибудь умное!

— Крокодилы, Наташ, ходят лежа!

Наталья взяла в руки стакан и, кажется, начала прицеливаться.

Мое появление разрядило обстановку. Леня переключился на меня. Но я не стал с ним упражняться. А обрадовал его тем, что у нас объемы. Можешь немножко пострадать, что будешь делать все тоже самое, только без Толика. Да и приступай, такое тебе мое хозяйское распоряжение.

— Ты и вправду болеешь, Пит. Чего там приступать? Благодаря моим гениальным действиям, у нас есть, по сути, сбытовая сеть. Это не считая Петропавловска. Достаточно со всеми подписать допсоглашения и ждать денег. И, заметь, без всяких Зотовых. Все я, один. Непонятый. Осмеянный. Презираемый. Наташа! Ну что мне сделать, чтобы ты наконец меня оценила по достоинству?

— Наркоз — проворчала Гаврилова, снимая трубку зазвонившего телефона. — Андрюш. Тебя.

Михаил Исакович Лахман звонил мне в ипостаси председателя ЖСК.

— Андрей, ты совсем нас забыл!

— Ни в коем случае, Михаил Исакович! Но сами понимаете, работа, да и занемог тут, некстати.

— Сможешь подъехать ко мне на работу? Строители сдали наконец дом. Нужно подписать получение жилплощади, коммунальные заявления и еще документы. И про взносы не забудь.

— Конечно. Когда нужно?

— Я на месте до восьми. Скажешь на вахте, тебя проводят.

— Сегодня обязательно буду.

Но в Большой я попал только к вечеру. И если кто-то спросит, что я делал, я затруднюсь с ответом. Хотя был так занят, что если б Наташка не утащила обедать, то и не вспомнил бы.

Зато в Большом я сходил в буфет. И не простой, а для небожителей. Чисто из вредности. Съел раковый жульен, канапе с хамоном и дыней, мороженое ассорти. От коньяка отказался. Все обошлось в семьдесят копеек. Две копейки-чаевые.

Но сначала я зашел к Лахману. Есть в действиях стариков что то надежно — величественное. Папки с документами по ЖСК у него лежат отдельно. И они кожаные. На завязочках. Моя тоже. С качественно нарисованной этикеткой «Петров А.В.». Был усажен за стол. Получил ручку с золотым пером. Подписал. Выслушал разъяснения, указания, рекомендации. Выразил намерение поучаствовать в общественных работах на благоустройстве в Марте. Не покидало ощущение, что я нахожусь в старом английском клубе, где два сэра решают важные вопросы.

Мы почти закончили, как открылась дверь и вошли двое. И я их почти сразу узнал. Хотя чуть позже был представлен. Геннадий Эдуардович Бурбулис, депутат. И Александр Васильевич Коржаков — помощник Бориса Николаевича. Андрей Петров — достойный молодой человек, предприниматель. Обменялись уважительными рукопожатиями. И я подумал, а какого черта? И сказал:

— Геннадий Эдуардович! Не уделите мне потом пару минут?

Он удивленно посмотрел на меня, и согласился, по пути в автомобиль меня выслушать. Вышел из кабинета Администратора.

Я решил рассказать Бурбулису историю про партийные финансы. Потому что не вижу, как мне иначе добраться до Ольги. Только если их защитой займутся серьезные люди. С учетом нарастающего противостояния между Российскими и Союзными структурами, мне это показалось реальным. А уж про деньги всегда и всем интересно. И мне показалось, что вполне хороший шанс это все закончить.

Они вышли спустя минут десять. Коржаков окинул меня цепким взглядом и ушел вперед. Это меня удивило. Весь мир знает, что он охранник Ельцина. Там в связи с Ельцинским статусом у него тоже вроде бы менялся статус. Но что, охране не интересен случайный парень, мелькнувший рядом с приближенными? С другой стороны ему, наверное, виднее.

Бурбулис сейчас или уже начальник ельцинского предвыборного штаба, или скоро им станет, Но по всему — человек занятой. Поэтому я не стал рассусоливать, а сразу сказал:

— Геннадий Эдуардович! Так вышло, что я краем оказался втянут в историю, имеющую отношение к активам, что в народе называют Золото Партии. Не интересует?

Я взглянул ему в глаза и пожалел, что вообще затеял этот разговор. Я не увидел желания меня хватать, чего я опасался. Не увидел хоть легкого интереса. Я увидел в его глазах брезгливость. Он смотрел на меня как на помесь жулика и попрошайки.