По темной стороне

Я даже не сильно удивилась, когда зрение вновь отключилось, прекрасно помня, какими именно словами меня совсем недавно Охотник напугал. Так вот, это была совсем та же самая фраза.

Дурацкий мертвый язык, дурацкие хейзары, дурацкий Излом… и бедная, несчастная я.

Хотя, если судить по выражению лица Раяра, которое я увидела сразу после того, как тьма схлынула, бедным и несчастным здесь считал себя как раз таки он.

— И что это значит? — угрюмо поинтересовалась я, впечатленная его обреченным взглядом: — Что ты только что сказал?

Признаться, я думала, он не ответит, но нет, отмер после недолгого молчания, моргнул и глухо пояснил, продолжая сжимать мое запястье. И пальцы у него чуть заметно подрагивали:

— Приветствие тьмы.

— И что бы это значило? — робко спросила я, ожидая услышать, что это полный трындец, и я скоро умру.

Ну… услышала почти то, что и ожидала:

— Мы сейчас же отправляемся в Светлую империю!

— Зачем?

Вопрос мой остался где-то там, в мрачной спальне, вместе со связанными мочалками, в то время как мы вывалились в уже знакомой мне прихожей.

Я в ночнушке и Раяр… тоже не по случаю одетый.

— Вэйд!

Кажется, на этот раз мы никого от важных дел не отвлекли. По крайней мере, здесь было позднее утро. Достаточно позднее, чтобы на рев Раяра, помимо Вэйда, выскочила еще Селина и несколько слуг. Слуги сбежали тут же, Сэл бросилась ко мне с радостным возгласом:

— Живая!

— Ты тоже, — фыркнула я, отвечая на крепкие объятия.

— Что на этот раз? — устало спросил племянничек, с бесконечным терпением глядя на нас.

И я его даже понимала, не успел несчастный от нас отдохнуть, как мы вновь вернулись.

Непричесанные, помятые и очень деловые. Я бы нас выставила, вот честно, а этот стоял, грустил, но Раяра выслушал. И даже маршрут указал.

Но не в какие-нибудь смущающие дали, а в храм с самыми талантливыми, по его мнению, жрицами и сильной мудрой. Собственно, именно туда, куда Раяру и требовалось.

А мой кошмар даже спасибо не сказал, просто кивнул, не факт, что даже благодарно, отцепил от меня очень эмоциональную Селину и утянул за собой в темноту, крепко держа за руку.

Следующим местом нашего появления стал храм.

Огромное, светлое помещение, полное мрамора, белых, мощных колонн и гулкого эха.

А за колоннами, прыснувшие в разные стороны при нашем появлении, прятались еще не инициированные, но уже забранные из семей в храм послушницы. Им еще только предстояло стать жрицами и утратить свою суть, а пока они были живыми, могли чувствовать и бояться.

И они нас совершенно точно боялись. Темных, странных, совершенно чуждых этому месту.

Вот только Раяра интересовали не они, и мой кошмар даже не стал отвлекаться на их пресные эмоции, уверенно таща меня по гулкому помещению к арке, ведущей в следующий зал.

Три храмовника, вознамерившиеся преградить нам путь, были попросту снесены черной волной.

И вот тогда-то недожрицы завизжали.

А Раяр пер напролом, казалось, вовсе не слыша этот оглушающий, жуткий визг. Даже не поморщился и уши зажимать даже не подумал, и мне не дал, не выпуская мою руку из захвата. А я бы с удовольствием заткнула уши, акустика здесь была шикарная, а голоса у девиц сильные и до неприличия звонкие.

В следующей зале было куда как уютнее и тише, что особенно ценно. Мрамор согревал солнечный свет, льющийся из врезанного в потолок стеклянного полукруга. Смещенный к дальней стене, журчал небольшой, но очень красивый белый фонтан, а там, за фонтаном, во всю стену имелась огромная мозаичная картина. Светлая, будто бы сияющая женщина на ярком лазурном фоне.

— Раяр, — я попыталась тормознуть, остановить его, заставить хотя бы сбавить шаг, но хищник не обратил на это никакого внимания, и только его холодненькие пальцы сильнее сжали мою ладонь.

А от фонтана, поднявшись с бортика, нам на встречу шагнула суровая женщина. Поверх белого ее платья, расшитого золотой нитью, висел привлекающий взгляд большой сияющий круг на тонкой цепочке — отличительный знак мудрой.

— Вы-то нам и нужны, — обрадовался Раяр, выставляя меня перед собой, — мне нужно благословить эту человечку.

Мудрая как поднялась, так и села обратно, схватившись за свою подвеску.

— Что?

— Благословите ее, только несильно. И поскорее, пожалуйста, — нетерпеливо потребовал мой кошмар, который с сегодняшнего дня, кажется, станет всеобщим кошмаром этого храма.

— Вы…

— Я, — подтвердил Раяр, коротко рубанув, — прошу.

— А, может, не надо? — пробормотала я, прижимаясь спиной к его груди, так как помнила еще, что было в прошлый раз, когда я под благословение попала.

— Нужно изгнать из тебя все, что адепты успели влить во время обряда, — тихо, сквозь зубы, процедил Раяр, напряженно глядя на опешившую женщину.

А та не могла прийти в себя, круглыми глазами вглядываясь в нас, и не в силах даже моргнуть.

— Мне долго ждать? — раздраженно поинтересовался хищник, и Мудрая отмерла.

Поднялась, вокруг как-то совсем внезапно засуетились жрицы. Инициированные, впустившие в себя свет и совершенно безэмоциональные. Одна сплошная благожелательность и не единого просвета сознания в глазах. Послушные куклы, которыми управляет эта немолодая и уже совсем неприятная женщина. Кукловод, что б ее.

— Раяр, я не хочу…

— Самому неприятно, — признался он, следя за приготовлениями, — неделю потом придется терпеть на тебе их благословение.

Девушки принесли большую золотую чашу, в которую прямо из фонтана набрали воды, кинули несколько мутно-белых камней… Я попыталась сильнее вжаться в хищника, ощущая, как меня накрывает неконтролируемая паника.

Я не хотела благословляться, просто до крика не хотела, а этот держал. И там все уже заканчивали приготовления, а я тут… тут… в тревоге ждала неизбежного, подсознательно понимая, что не переживу этого их благословления.

Дальше все произошло как-то само. Мудрая просто повернулась ко мне, и я в страхе, зажмурившись, провалилась в Раяра. Вернее, мне так показалось сначала, и только спустя несколько мгновений я поняла, что провалилась на самом деле во тьму и сейчас неизвестно где, и совсем не понимаю, как отсюда выбираться. И Раяра рядом не было.

Короткое мгновение полнейшего ужаса сменилось таким же полнейшим шоком. Из темноты я вывалилась в лес, прямо на сырой мох.

Лес был мне несколько знаком, все эти ели, туман, запутавшийся в их колющихся зеленых лапах. Мох и странные шорохи. И я, вся такая красивая, в одной ночнушке и босиком.