По темной стороне

— Что, сам?

— А кого я мог попросить о помощи? — удивился мой кошмар и тут же недовольно скривился: — Яна, даже не думай меня жалеть.

— Так поздно уже, — вздохнула я, крепко обнимая его шею. Жалела я его недолго, но очень самоотверженно. Потому что он весь такой бедный-несчастный, одинокий, недосмотренный, недолюбленный…

— Хватит!

— Ну чего сразу хватит-то? — проворчала я. — Хорошо, не хочешь, чтобы я тебя жалела, давай я буду тобой гордиться? В каких ужасных условиях рос, а ведь нормальным вырос. Нет, с головой у тебя, конечно, серьезные проблемы, но их могло быть больше и…

Раяр предостерегающе рыкнул, и я не стала развивать мысль, предложив:

— Так что, хочешь, чтобы я тобой гордилась?

— Я хочу, чтобы ты меня любила.

И так мне сразу неудобно стало у него на ручках, и неуютно, и некомфортно.

А главное — что сказать-то, я не знала. Любви он моей хочет, а откуда мне знать, люблю я его или нет?

Самоанализ и я — вещи настолько несовместимые, что проще Раяра обрядить в розовое платьице, чем мне понять себя.

— Срок давно истек, но из-за твоей… особенности я решил дать тебе немного времени. А теперь, раз ты уже в состоянии от меня прятаться и задавать вопросы, значит, пришла в себя.

— Говори сразу: любовь неконтролирующего себя мутанта тебе даром не сдалась, и ты решил подождать, пока я хоть немного обучусь.

— Яна, — с таким непередаваемым укором в голосе протянул он.

— Ничего не знаю, поставь меня, пожалуйста, — протараторила я, требовательно дрыгаясь в его руках.

Поставил и даже тунику на мне оправил, издевательски так, а потом тихо, угрожающе спросил:

— Где моя любовь?

— Где? — послушно повторила, не стушевавшись под суровым взглядом. — Ну, а что? В конце концов, это же твоя любовь, откуда мне знать, где ты ее потерял.

— Значит, все-таки, хочешь завтрак в постель?

Кто бы мог подумать, что он такой злопамятный?

— И розы, насколько я помню, тебе очень понравились, — нехорошо улыбнувшись, Раяр сделал шаг ко мне. Пришлось отступать, недовольно поджимая губы.

— Вот только давай без угроз.

— Это не угрозы, Яна.

— А, по-моему, как раз они и есть. И вообще, ну чего ты такой злой, а? Ну подожди немного. Ты на весь замок единственный мужик, рано или поздно я в тебя все равно влюблюсь. Втрескаюсь по уши. Гарантированно!

— Я не могу больше ждать! — рявкнул он, резко качнувшись ко мне.

Я инстинктивно отпрянула, но сзади, так некстати оказалась решетка моей заговоренной камеры, а впереди этот.

Глаза горят, щека подергивается, и руки, вцепившиеся в прутья рядом с моими плечами, сжаты до побелевших костяшек, и на роже прямо метровыми буквами написано, как же ему любви-то не хватает.

— Т-терпелка сломалась? — нагло предположила я дрожащим голосом. Слабоумие и отвага — это про меня, да. Это мой девиз по жизни.

— Яна, — прорычал он, а я угрозу в его голосе расслышала (хотя там и глухой бы ее услышал) и решила его шокировать. Пусть он лучше офигеет, чем озвереет.

— И вообще, я не могу тебя любить! Ты же меня не любишь, это ущемляет мои чувства. Хочешь моей любви — бери и люби меня!

Раяр не офигел от неожиданной встречи с женской логикой, но немного успокоился и мрачно произнес:

— Уже…

Уверенная, что ослышалась, я тихо переспросила:

— Чего?

— Я тебя люблю, — раздраженно произнес он. Будто бы и не в любви вовсе признавался.

Впрочем, просто по выражению его рожи можно было понять, что романтического момента не получится. Да и какая романтика, когда в спину упираются прутья решетки, а надо мной нависает злющая громадина?

— Правда? — искренне изумилась я, отчего и глаз кое у кого нервно дернулся, в дополнение к щеке. — А как?

— Как ни странно, — он почти рычал и выглядел совсем не как страстный влюбленный. Он выглядел как страстный маньяк, потерявший свою бензопилу, но не задор и желание покромсать жертву на фарш.

— А ты уверен? По любовным романам симптомы сверял? Или у тебя изжога, и тебе показалось?

— Яна, — совсем тихо позвал он, коротко попросив, — заткнись.

— Ну и какая тут любовь? — изумилась я.

— Какая есть.

— А… а можно заменить? Мне не нра… — рот мне зажали ладонью.

Раяр совсем забыл, чему учат любовные романы. Кто ж так девушек затыкает?

— Ммм! — возмутилась я, чувствуя, как мозг просто не успевает обрабатывать информацию. Он конкретно завис на этом неудачном признании. Закоротило его на слове «люблю», и дальше я действовала уже без поддержки мозга.

— Что? — глухо спросил мой взбешенный кошмар на последней стадии озверения. Он, видимо, ожидал, что после признания я брошусь ему на шее, с ходу ответив взаимностью. А я зависла, и сама себя считала неадекватной.

— Ммм-м!

Медленно убрав руку, он напряженно смотрел на меня.

А я не думала, мне было нечем…

— Учись как надо! — вякнула воинственно, обхватив его лицо ладонями.

Хищник не успел даже квакнуть, как я прижалась к его губам. Но ненадолго, правда, Раяр еще не осознал, что происходит, как я оторвалась от него и спросила, требовательно заглядывая в глаза (жуткие, все-таки, гляделки):

— Так, а когда это ты успел влюбиться? — попытку что-то объяснить пресекла новым, более важным вопросом: — Не, как ты понял, что все, это любовь?

На этот раз он сразу отвечать не попытался, ожидая, видимо, что я сейчас еще что-нибудь выдам.

— Ну? — поторопила его, чувствуя, как заходится сердце, и просто очень надеясь, что думалка еще не скоро заработает. Не нужна она сейчас.

— Когда понял, что тебя выкрали у Делмара. — неохотно ответил мой скрытный кошмар. — Когда увидел тебя на острове, когда ты использовала тьму, когда я был почти уверен, что Рассах пробудилась, что тебя больше нет.

— И столько дней трепал мне нервы?!

— А что, должен был признаться сразу? — огрызнулся он, тут же добавив, будто бы оправдываясь. — Я сам не сразу в это поверил.

— Ага… представляю сколько романов перелопатил, чтобы понять, что происходит, — смешок вырвался помимо воли, зато в нос его я поцеловала вполне осознанно, и даже крепче лицо обхватила, подумывая о том, чтобы в уши вцепиться, когда он дернулся. Лишь бы удержать.

— Это самое дурацкое признание в любви, какое только можно было бы придумать, — сообщила я, поцеловав его в лоб, прямо в хмурую складку между бровей, и отпустив его лицо только для того, чтобы обнять за шею, заставляя склониться еще чуточку ниже.