По ту сторону Бездны

Решительно встала и пошла в сторону леса. Не так уж долго и шла. Попалась в «ласковые руки вампиров, которые не дадут нам упасть». Не лично, конечно. Но вот та самая невидимая стена - присутствовала. Здесь она была абсолютно жесткой, под руками и другими частями тела не пружинила и не обволакивала. Но - была. Я долго брела, держась за нее ладошкой. Нашла и кормушку, сейчас и впрямь пустующую, и отхожее место (как ни странно, канализация тут наличествовала, хотя не сказать, чтоб там все было аккуратно). Даже душ неподалеку имелся. Кранов у него не было, включался, если под него встать, но вода текла весьма недолго, видно, основное его назначение - спасать от перегрева в сильную жару. Ну а краны - что-то не думаю, что существ, владеющих разумной речью, невозможно научить кранами пользоваться. Такое чувство, что не только меня здесь опускали. Вампиры явно не жаждали видеть своих рабов разумными. И делали все, чтоб разум не проснулся.

Обнаружила неподалеку соседний загон. Вплотную к нашему он не примыкал, между ними был достаточно широкий проход. Вычислялось это довольно легко, несмотря на невидимость. Потому как в том загоне сидели...самцы. Некорректно, наверное, коль уж я решила, что не то, чтоб они все тут животные... но те, что я видела - иначе и не назвать. И не то, чтоб они там сидели. Весьма возбужденные близостью и недоступностью самок, особи мужского пола слонялись вдоль перегородки, прижимались к ней особо выпирающими частями тела, и всяческими весьма недвусмысленными жестами демонстрировали свои желания собравшимся на моей стороне не менее возбужденным самкам. Те тоже были довольно искренни в демонстрации желания соединиться... так что границы загонов обрисовывались четко.

Обошла их, вскользь заметив, что особого отвращения у меня эта похабщина не вызывает. Ну, физиология. Мало я, благодаря некоторым, дряни всякой в жизни видела? Жаль вот только, что сама я по любви так и не успела... Ну и кто виноват? Влюбляться надо было в нормального человека. А хоть бы и в ненормального, главное - в человека. А теперь вот... Думать о перспективах не хотелось. Я продолжила свой обход. Скорей уж для очистки совести. Уже догадалась ведь, что выхода отсюда нет.

Обойдя полный круг, устало присела у стены, откинувшись на нее спиной и поджав коленки. Прикрыла глаза. Вот теперь действительно все. Если даже удастся прожить здесь больше недели, говорить потихоньку разучусь, о жизни среди людей забуду. Стану как они - не тот животное, не то раба. Еще и суток не прошло, с тех пор, как меня одежды лишили (или прошло уже, но время, что я без сознания была - не в счет), а мне уже все равно. Не стыдно. Чего стыдится, здесь все такие. Словно в бассейне в душе, там вокруг тоже все голые.

Сидела долго. Возможно, даже дремала. Очнулась от шума. На лугу царило такое оживление, что я в первый момент испугалась, что границу между нами и самцами убрали. Оказалось - нет, всего лишь еду привезли. И все бодрой рысью к кормушкам кинулись. Проследив за ними взглядом, невольно впала в ступор. И я еще думала, что ничего нового мне до конца жизни уже не увидеть, можно и глаз не открывать!

Еду раскидывали по кормушкам существа, чья кожа была чернее ночи. Угольно черные, словно порождения Бездны, они, в отличие от нас, имели одежду и, пусть весьма коротко остриженные, но все же волосы. Белоснежные волосы, прямые и гладкие, смотревшиеся на их черных головах словно шапки.

Но все же это были настоящие волосы, поняла я, незаметно для самой себя, подойдя почти вплотную к разделявшей нас стене в районе кормушек. Даже заполняя кормушки едой, существа оставались по ту сторону. Одно из существ чуть нагнулось, и с его спины съехали вбок и повисли, покачиваясь, две тонюсенькие белоснежные косички. Выходит, коротко стригли не все волосы. Несколько прядей на затылке оставляли и отращивали, видно, всю жизнь, раз эти две заплетенные рядом косы, обе вместе - с мой мизинец толщиной, свисали значительно ниже пояса.

– Ешь, - заметив мой излишний интерес, существо подняло на меня глаза.

В его голосе не было особой злобы, но я отпрянула почти что в ужасе. Его зрачки были красными. Ярко красными, словно горящими изнутри. Машинально отступила к кормушке, не глядя выловила там что-то и сунула в рот, боясь снова поднять глаза.

Но существо мной не заинтересовалось. Закончив вываливать в кормушки еду, страшные черные существа с красными глазами отправились дальше.

– Кто это были?
– спросила я у своей соседки.

Она не ответила, увлеченно выискивая в кормушке что повкуснее.

– Слуги, - ответила мне другая соседка, - слуги Этих. Они еду, они чистить, мыть. Они делать все. Всегда. Уводить, приводить. Делать бег.

– Да, бег, бег, - подхватило несколько радостных голосов.
– Скоро. Бег скоро.

– И куда бежим?
– поинтересовалась. Не то, чтоб и впрямь особо интересно, но надо ж как-то готовиться.

– Бег, бег, - возбужденно передавалось по толпе, но ответа я так и не получила.

А есть хотелось. Даже странно, я думала, что ничего уже не хочу. Так и не поняла, чем был тот, проглоченный с перепугу кусок, но наклонилась за следующим. Другой еды не будет. Кажется, картошка. И даже вареная, хоть и со шкуркой. Будем считать - в мундире. Не соленая, правда, но я бы, пожалуй, удивилась такой заботе. Странно, что вообще вареная. Кроме картошки попадались и другие овощи. Лук, репа, морковь, редис... Не все из этого я любила, и потому что-то отбрасывала, удивляясь самой себе: меня низвели до животного, заставляют есть руками из кормушки, а я еще привередничаю, отыскивая куски получше!

Наверное, в страшных, безумных мечтах, приди они мне когда в голову, попав в такую ситуацию, я бы гордо умерла, не притронувшись ни к воде, ни к еде, осталась бы человеком до последнего вздоха, самой смертью своей свидетельствуя несправедливость вынесенного приговора. А в жизни - в жизни очень хотелось кушать.

И я рылась со всеми в этой кормушке, поедая вкусное, отбрасывая невкусное. А потом, среди всех этих овощей, мне попался в руки кусок мяса. Ну надо же! Хоть и презирали нас за мясоедение, а снизошли. Мясо было жестким и имело незнакомый вкус, но все же я старательно пережевывала его, точно зная, что одними овощами мне не наесться. Покончив с этим куском, полезла искать следующий. И поняла, что этим занимаюсь не я одна. Кем бы ни были рабы «Этих», но мясо они любили.

– А чье это мясо?
– решила все же попробовать выяснить я, жуя уже, наверное, третий кусок. Может они его готовят как-то не так, что я вкус совсем не узнаю.

Меня не поняли. Начинаю перечислять: корова, курица, свинья, овца...

– Раб нет имени, - получаю в ответ.
– Мы не знать имя.

– Что?
– еще не верю.

– Кровь раба - Этим, мясо раба - рабам. Мясо - сила. Бег надо много сила. Много мяса.

Дальше уже не слушаю. Недоеденный кусок выпадает у меня из руки, и я еще замечаю, как быстро его поднимают. А потом я едва успеваю отойти, и меня выворачивает.

Есть больше не хочется. Даже вид кормушек вызывает ужас и отвращение. Отхожу как можно дальше, спотыкаясь и путаясь в траве. А потом и вовсе падаю, запнувшись. И остаюсь лежать. Какая разница, где. Тут все места одинаковы.

«Эти» все-таки выразили свое отношение к мясоедению, заставив своих рабов поедать себе подобных. Вот и понятно, почему тела они не возвращают. Хозяйственные, все в дом, все в семью. Им же еще животных своих кормить, какие тут, в бездну, похороны... А плакать уже не могу. Хотелось бы, но не могу. Вот и Лизку мою, выходит, так же съели. И Елену, наверное. Вряд ли он выбросил. Ему ведь тоже - рабов кормить. А они едят. Знают - и едят. Им безразлично? Наверное, их так приучили.