По ту сторону черты

И даже сегодня мимо пройду, чтобы не предаваться воспоминаниям о прошлом и совершенных там ошибках. Ведь впервые за практически десять лет прошел сквозь кованные ворота, чтобы приблизиться к месту процессии прощения, где уже столпились журналисты, дожидающиеся своего часа. Им так не терпится какую-нибудь сенсацию осветить в своем журнале, газете или на известном канале.

Ведь сегодня же похороны довольно таки известного человека в городе. Гектор Керкленд вместе со своей супругой входил в высшее общество Сан-Пауло, где многие знали его, возможно даже и любили, хотя ненавидящих этого человека было еще больше. И тоже самое касалось Мауры, теперь уже вдовы. Женщину вроде бы считали своей в узком кругу, но на деле же просто презирали, мечтая о ее падении с небес на землю. Что собственно и произошло несколько дней назад.

Вот это самое событие и является отрадой для глаз многих ее якобы подруг, которые либо пришли сегодня с поддержкой, либо где-то в особняках обсуждают положение доньи, что наверняка не в лучшем сейчас состоянии. Явно без алкоголя тут не обошлось, ведь не может же она уже без него жизнь свою представить.

Практически приближаюсь к могиле Гектора, где около самого края стоит его вдова, дочь, их вроде бы адвокат, две женщины со скучающим видом и мужчина в серой шляпе. Все они в черных одеяниях, в темных очках на глазах. Ни слова не говорят, просто слушают, что произносит священник, когда кто-то нажимает на механизм ногой, и гроб начинает медленно опускаться в землю. Окончание процесса прощания, осталось только закопать труп, и все могут расходиться по своим делам.

Странно, что Керкленды на крематорий не согласились, ведь обычно все так и делают. Прощаются в зале с человеком, а потом огню его тело предают, но только не сейчас. Семья, потерявшая отца, решила оставить хоть какие-то о нем воспоминания, чтобы навещать его в этом месте. Приносить дурацкие цветы, плакать в минуты скорби, показывать людям свою слабость. Хорошо, что у меня нет такой привычки, себя я так не веду, мне чужды все эти чувства. Другое в жизни меня волнует и больше всего светловолосый ангел, которая явно ощутила мое присутствие совсем рядом.

Голову поворачивает в мою сторону и, готов поклясться, глаза от ужаса округлились за темными стеклами очков. Сердце чаще у нее забилось, да так сильно, что можно было на расстоянии его услышать, каждый его гребанный удар. Девочка же осознает, кому именно принадлежит, кто теперь будет ее жизнью распоряжаться.

Вижу, как руки у нее дрожат, и это явно не от охватившего ее горя. Она нервничает, не зная причину моего здесь появления. Должно быть куча мыслей сейчас у нее в голове образовалась. Любопытство, интерес вперемешку со страхом. Да, моя милая, начинай бояться меня, так ты быстрее сможешь покориться мне, так легче станет с тобой управляться.

— О Боже мой! — Чей-то голос раздается на всю тишину кладбища.

Должно быть репортеры заметили мое появление и начнут вопросы прямо сейчас задавать, ответы на которые вряд ли получат в полном объеме. Им положено знать только то, что я доношу для них. То, что может мир про меня говорить. А вот все их попытки раскопать что-то стоящее более пристального внимания могут потерпеть крах. С легкостью сотру их с земли, уничтожу жизнь, карьеру, репутацию. Возможно сделаю что-то намного хуже, так как не стоит мне дорогу переходить. Это плохо для всех заканчивается, порой очень плачевным способом.

— Это же Родриго Морейра! Давай скорее. Нужно взять у него интервью самыми первыми.

Усмехаюсь при виде приближающей ко мне толпе репортеров, что наперебой начинают вопросы свои задать, интересоваться не только появлением на похоронах, но моей личной жизнью. Некоторые упоминают про Эву и Агату, спрашивая про их самочувствие, вижусь ли я с ними, провожу ли время в их компании. Как будто сами не понимают, что это страницы моего прошлого. Мне глубоко насрать на их существование в Сан-Пауло. Живы ли они или при смерти, здоровы или в больнице находятся. Ведь с тех самых пор, как мы развелись, я запретил этим женщинам приезжать ко мне, встречаться со мной. Да они бы по собственной воле не стали этого делать, ощутив после ухода долгожданную свободу от Родриго Морейра.

Эти идиоты же даже не представляют, какая сенсация их ожидает прямо сейчас. Но новость необходимо сообщить только рядышком с Блэр, за руку ее взяв при всех на этом кладбище. Пусть наш совместный снимок в журнале окажется, а там уж и до Америки дойдет. Лично прослежу за тем, чтобы тот малолетний пацан получил информацию о своей уже бывшей девушке. Пусть будет вне себя от такого события, зная, что она другому станет очень скоро принадлежать. Что прав на нее у него уже не будет никогда. Он потерял девочку, осталась она в Бразилии, где замуж очень скоро выйдет. Сама же приняла такое решение, чтобы мать-алкоголичку спасти от бедности.

Наивная, глупая дурочка. Маура же все равно рано или поздно погубит себя всеми этими крепкими напитками. Через день, неделю или несколько месяцев жизнь ее точно будет закончена, так как органы вполне могут отказать ей в работе. Вот тогда она и окажется еще одним постояльцем кладбища рядом с умершим мужем. Только вот без денег и крыши над головой получится у нее это очень скоро. Особенно если ради бутылки виски придется пойти на крайние меры, чтобы ее заполучить. Продать имеющееся имущество все могут, а вот телом своим торговать еще раздумывают некоторое время, но все же идут на этот отчаянный шаг.

Все может произойти так, как я ей говорил тогда в кабинете ее покойного мужа, видя страх в глазах. Ведь сучка знает, на что я могу быть способен. Что просто так ее семью в покое не оставлю. Раз уж решил сделать Блэр своей, то до самой свадьбы рядом с ними обоими буду находиться. После же закрою дверь перед самым ее носом, и она больше дочь никогда не увидит. Раз заключила со мной сделка, пусть готовится к большим последствиям своего поступка. Только сейчас она об этом и не предполагает, просто смотрит на меня сквозь стекла очков. Испепеляет взглядом, должно быть проклятиями меня осыпает. Только вот они мне уже давно не страшны, ничего плохого со мной из-за этого не случится. Она скорее на себя их перекинет и в адском пламени станет гореть, которое я ей обеспечу со дня на день. Но сейчас покажу немного другую свою сторону, жестокую с элементами чего-то доброго.

Игнорируя вопросы журналистов, так и не отставших от меня, направляюсь прямо сквозь всю эту толпу к единственной девушке, что мысли мои занимает. Эдуардо помогает добраться до нее, грозным взглядом осматривая каждого человека. Да никто и не решится противостоять ему, так как известно о его характере и взрывном темпераменте. Эти две гремучие смеси многих репортеров без работы оставили. Тут не только сломанные камеры и фотоаппараты стали его жертвами, но и здоровье самих журналистов. Ведь некоторые из них столь настырные, что лишь кулак по лицу и несколько ударов по ребрам могут умерить их аппетиты.

Вплотную приближаюсь к Блэр, которая даже глаза вверх поднять не может, дрожит, немного трясется, стоя прямо передо мной. Нервно ткань платья перебирает, словно четки, с ноги на ногу переминается. И по-прежнему молчит, не решается начать разговор. Хотя в моем офисе была очень смелой, даже дерзость свою показывала, отказываясь от свадьбы. А сейчас строит из себя недотрогу, словно запуганный зверек оказался в руках опасного хищника.

— Родриго. — слышу рядом с собой голос ее матери. Маура за руку пытается меня схватить, но я сделать ей этого не даю. Отстранюсь на несколько шагов влево, подальше от могилы Гектора, которую уже начинают закапывать. — Прошу тебя. — Понимает же сука, что я собираюсь сделать, словно мысли мои прочитала. Пытается до совести достучаться, отодвинуть разговор на другое время, только я вот ждать не собираюсь.