По ту сторону черты

— Что? — Резко выпрямляется, дернувшись назад. На лице полное недопонимание. Глаза нервно бегают, осматривают меня. Маура пытается понять, пошутил я или нет. — О чем ты говоришь? — Поднимается на ноги, направляясь прямиком к бару, достает какую-то бутылку и сжимает в руках. Женщину слегка потрясывает. Видно, как она дрожит. И в этом лишь я один виноват. Мои слова довели ее до такого состояния. Но ведь она же не думала, что я могу поступить по-другому. Начну утешать ее, говорить сочувственные слова, возможно даже обниму, окажу какую-нибудь помощь. Нет, такого делать я никогда не буду. Тем более с этой семьей. Слишком много проблем принес мне Керкленд, чтобы снисходительность проявлять ко всем его родственникам. Раз он не думал о них, когда решился пойти на преступление, то и мне тем более нет до них никакого дела.

— Тогда в моем кабинете. — Решаю рассказать ей всю правду. Насрать на боль и мучения. Насрать, что ей будет неприятно об этом слышать. Меня не заботит ее самочувствие. Только лишь согласие нужно. — твоему мужу было предложено два варианта. — Показываю ей средний и указательные пальцы. — На кону стояла ваша прелестная дочь. Малышка Блэр, что должно быть в своей комнате сейчас находится, плачет по отцу. Расстроена очень его смертью. Ведь как мне сообщали, они были довольно близки. Правда после его повторяющихся измен, он редко стал с дочерью видеться. Любовницы оказались важнее родной плоти и крови. — Он мог отдать мне ее без скандала, препирательств. Просто согласиться на это. Или же. — С каждым сказанным мной словом Маура меняется в лице. От шока до безумной ярости в глазах. Она с такой силой сжимает пустой стакан, что стекло того и гляди треснет в ее руках. Готов поклясться, слышу скрежет ее зубов. Вдова может в любую секунду наброситься на меня с кулаками. — все, что он имеет: ваш чудесный особняк, машины, яхта, даже городская квартира, — отойдет мне. — Усмехаюсь краешком губ. — Ты, моя милая, останешься на улице без гроша в кармане. Даже на кофе не будет ни одного реала (реал — денежная единица Бразилии — прим. автора).

— Пошел вон, — произносит еле слышно, тяжело дыша. — Вон из моего дома, Морейра. — отбрасывает стакан куда-то в сторону. Он даже не разбивается, так как оказывается на кушетке. Вот нужно ей сказать, быть поосторожнее с чужой собственностью. Не выплатит же за ущерб. — Пошел вон! — В три шага оказывается около меня, упирается руками в подлокотники кресла и нависает надо мной. Смотрит своими карими глазами, пытаясь запугать, подавить, прогнать. — Ты никогда не получишь мою дочь, ничтожество. — Словно ядом брызжет. Шипит как змея при виде своего заклятого врага. — Таким как ты место в тюрьме, а не в приличном обществе. Ты уничтожаешь все, к чему прикасаешься. — Ее лицо очень близко от моего. Ее шея так и манит вцепиться в нее руками и начать душить, лишь бы она поскорее заткнулась. А еще лучше сломать ей ее. Просто чуть сильнее надавить, повернуть в сторону и лишить жизни эту дрянь. Тогда все будет проще простого. Без ее согласия получу все, что хочу. — Никто не хочет иметь дело с ублюдком, который…

Резкое движение — толчок ей в грудь. И вот она уже на полу лежит, вскрикнув от боли. Должно быть очень сильно ударилась, поэтому и скулит, как гребаная собака, получившая удар от своего хозяина. Заслуженно получила. Такое положение как раз для нее. На спине, с раскинутыми вверх руками, закрытыми глазами. Обычная падаль, коих ставят на место словами, действиями. Чтобы впредь они себя не вели слишком дерзко и нагло. Иначе здорово об этом пожалеют.

Поднимаюсь на ноги, снимаю с себя пиджак, бросив его на стол, подхожу к неподвижно лежащей Мауре и приседаю на корточки рядом с ней. Она смотрит на меня запуганным взглядом. Боится стерва моей реакции. И правильно делает, так как разговаривать со мной подобным образом никому не позволено. Тем более женщинам. Молчит, не произносит ни слова, просто наблюдает за мужчиной, склонившимся над ней. Боже! Как же нравится демонам, что внутри находятся, видеть страх в глазах других людей. Как же они подпитываются от этого, получая очередную дозу страданий.

От чего еще сильнее становятся, еще более жестокими. Они подсказывают порой совершать самые опасные, низменные вещи, на которые с радостью иду. Нравится такая жизнь, полная темноты, порока, грязи, денег, раскрепощенных женщин. Когда ты ломаешь человеческие судьбы. Когда распоряжаешься чужой жизнью, пусть и принося что-то в жертву. Так как в этом мире поступать приходиться именно жестокими способами. А раз Маура этого до сих пор не поняла, надо ей объяснить.

— Ты же умная женщина, донна Керкленд. — Провожу рукой по ее волосам. Несколько прядей все же выбились из прически, чем портят образ примерной, скорбящей вдовы. Немного это небрежно. — Неужели не понимаешь, кому ты говоришь все эти слова? — Все же хватаю ее за шею, слегка сдавливая горло.

Она тут же вцепляется в запястье ногтями, пытаясь оттолкнуть. Хрипит, дергается всем телом. Да только от выпитого алкоголя это выходит у нее очень плохо. Да и правая коленка, давящая ей на ноги, слегка обездвиживает ее. Должно быть ей даже очень больно.

— Я с легкостью могу сломать твою прелестную шейку. — Давлю еще сильнее, от чего она бьется как в конвульсиях. Широко распахивает глаза, ногами перебирает, ногти вдавливает в мою кожу. От них точно следы останутся. — А после. — Наклоняюсь еще ниже, шепчу ей на ухо. Вижу слезы, раскрасневшееся лицо. Как медленно жизнь начинает от нее уходить. — пойду в комнату к Блэр и заберу то, что по праву мне принадлежит. Она! — Злобная ухмылка на губах, в голове коварные мысли. Самые грязные и порочные, как раз для такой невинной малышки, как эта девчонка. Ведь нужно же ее утешить после смерти еще и матери. — Ее тело, душа, каждая ее мысль, — все это будет моим. Я получу ее. С твоим согласием, Маура, или нет.

Убираю руку с ее горла, коленку с ног, встаю в полный рост и подхожу к небольшому бару, где хранятся все их спиртные напитки. Достаю бутылку какого-то виски, стакан, наливаю в него жидкость до самых краев и поворачиваюсь к Мауре. Женщина стоит на коленях, опустив голову, и пытается придти в себя. Держится за шею, где совсем недавно я ее хватал. Хрипло кашляет, набирая в легкие так ей необходимый воздух, вытирает слезы из глаз и, держась за стол, поднимается на ноги.

— Как чувствуешь себя, донна Керкленд? — Протягиваю ей стакан с виски, на который она смотрит с жадностью. Даже губы облизывает, словно это для нее живительный нектар. Значит сильно она зависима стала от алкоголя, не может без него обходиться. Даже сейчас, толком не восстановившись, протягивает руку, чтобы забрать у меня стеклянную тару. Немного проливается на пол, от чего там появляются маленькие лужицы. — Как давно ты употребляешь виски, Маура? Раньше только вино и шампанское пила. А сейчас… похожа. — Пробегаюсь взглядом по ее телу. — на заядлую алкоголичку.

Смех вырывается у меня из груди. Он такой сильный, что явно все слуги в доме его услышали. Ведь сказав ей эти слова, она тут же начала пить жадными глотками. Виски у нее течет по подбородку, попадает на воротник платья, но ей на это плевать. Маура сейчас наслаждается выпивкой. Тем самым развлекая меня. Голова откидывается назад, смех еще громче. Руками за живот держусь. Светская леди, что являлась примером для многих, сейчас похожа на тех уродин, которые ради очередной порции готовы даже телом торговать.

— Не твое дело, Морейра, — злобно произносит, вытирает рот тыльной стороной ладони и ставит стакан на книжную полку. — Ты не имеешь права вмешиваться в мою жизнь. — Откашливается, прижавшись спиной к стене. В любой момент может съехать по ней на пол. — Также, как и требовать от меня что-то. Я никогда не соглашусь с твоими условиями. Не отдам дочь в руки такого мерзавца.

— Тогда ты все это потеряешь, дорогая. — Развожу руками в стороны, имея в виду ее собственность. — Ведь каждая вещь в этом доме принадлежит мне. Я хозяин. — Документы же практически готовы. Осталось только с адвокатом встретиться и все обговорить. А потом можно и вышвырнуть Мауру отсюда в самую ближайшую лужу, чтобы все соседи видели ее позор. Чтобы каждый журналист смаковал эту новость. От такого ей точно не отмыться. — Захочу, и ты завтра же окажешься в самом злачном районе Сан-Пауло. Там не будет всей этой роскоши. Светские приемы, дорогие наряды, алкоголь. — Показываю пальцем на початую бутылку виски. Маура бросает беглый взгляд на нее. — Только наркоманы, желающие твое тело.

Она с трудом сглатывает, видимо вспомнив одно происшествие несколько лет назад. Когда чуть не стала жертвой подростка, просившего деньги якобы на автобус, а на самом деле ему необходима была очередная доза героина.

— Они будут пользоваться им, пока от тебя живого места не останется. Пока ты не сдохнешь. — Нужно как следует ее запугать. Пусть знает свое место. Ведь все деньги, что она имеет, Гектор крал у меня на протяжение трех лет. Можно сказать я оплачивал их расходы, а ведь их было не мало. Маура Керкленд любит красиво жить. — От них ты не сбежишь. — Подхожу к ней как можно ближе, от чего она съеживается и закрывает уши руками. — Представь, что будет с тобой, когда тебя по кругу пустят. Когда будет групповое изнасилование.

— Хватит. — Пытается протестовать. Показаться сильной, затыкая мне рот. Но ничего у нее не выйдет. Я знаю, на какие кнопки нажать, чтобы вывести ее из себя.

— Когда ты не сможешь и шагу сделать, — продолжаю доводить ее до истерики. Пусть мучается как можно дольше.

— Замолчи! — Резко отталкивает меня от себя. Еле удерживаюсь на ногах, чуть было не потеряв равновесие. Хоть она и довольна пьяна, силы все же откуда-то появились. Должно быть злость на меня этому поспособствовала. — Ты чудовище! Монстр, что… — Замолкает, округлив глаза от удивления. Взгляд направлен на кого-то позади меня. Даже вот не видя человека, знаю, кто там находится. — Блэр. — Вытирает слезы костяшками пальцев. Натягивает на лицо милую улыбку. — Дочка, что ты тут делаешь? — Все еще не решаюсь повернуться. Смотрю на Мауру, на ее сменяющиеся эмоции. Как ей страшно от нахождения дочери здесь. Вдруг она слышала наш разговор? И если мне на это плевать, то вдове придется объясняться со своим ребенком.