По ту сторону решетки

Просунутой в щель рукой, он наощупь схватил меня за локоть и резко дернул, заставив налететь на дверной косяк щекой. Рот наполнился металлическим привкусом крови, а перед глазами на мгновение потемнело.

Секунды потери координации хватило Соколову для того, чтобы сделать щель в двери больше и второй рукой ухватить мои волосы и потянуть на себя в сжатом кулаке. Я оглушительно завизжала от боли, страха и отчаяния, а кожу на щеках снова обожгло слезами, но это вызвало лишь новый смешок Беззубого и довольную ухмылку Матвея.

— Давай, Евик, это не так страшно, как ты думаешь, — тащил он меня за собой, когда я, уворачиваясь и дергаясь, задела ногой цветочный горшок, перевернувшийся и с грохотом покатившийся по полу, засыпая его засохшими комьями земли. — Осторожнее!

Он швырнул меня спиной на диван, где эстафету перехватил Беззубый, обхвативший одной рукой сзади и железным захватом сдавивший горло.

Каждое прикосновение их рук казалось мне неприятным до омерзительности, заставляло вздрагивать от мерзкого ощущения собственной уязвимости и беспомощности.

— Не сопротивляйся, тебе же проще будет, — выдохнул он мне почти в самое ухо. — Скоро приедет доктор и сделает все в лучшем виде.

Я могла бы поспорить с ним и насчет «проще» и насчет «лучшего вида», но не стала. Вместо этого судорожно глотала ртом воздух, с трудом поступающий в легкие, молотила руками и ногами, стараясь попасть ими по Соколову или по лицу Беззубого, чтобы заставил отпустить. Извивалась ужом, пытаясь выкрутиться из болезненного захвата, но и этому слабому сопротивлению пришел конец, когда Матвей схватил меня за ноги, не оставив попыток заехать ему в челюсть.

— Хватит, — озлобленно рявкнул он. — Лазареву своему спасибо скажи. Собрание акционеров «РМП» перенесли, и он явно к этому причастен. Олег не позволит ему тянуть время.

Я остановилась, тяжело дыша. Большой разницы в том, умру я с пальцами или без для меня в общем-то не было. И если кому и говорить спасибо в сложившейся ситуации, так это Земскову, Матвею, и иже с ними.

— Ненавижу тебя, — прошипела, но он лишь скривил губы в полуусмешке-полуоскале.

— Всегда пожалуйста, Евик. Рыжий, давай успокоительное

Беззубый, чьи волосы точно не были рыжими, вызывая недоумение о причинах появления у него подобного прозвища, усилил захват, сжав горло сильнее. А когда я попыталась сделать новый вдох, у моих губ оказалось стеклянное горлышко бутылки, больно стукнувшее о зубы. Через мгновение рот обожгло травянистым привкусом алкоголя, попавшим не в то горло и заставившим надсадно закашляться.

В висках болезненно стучало. Абсент показался мне насмешкой судьбы. Именно его мы пили с Аллочкой тогда, когда я убивалась по поводу расставания с Матвеем. И я вынуждена пить его теперь, когда он с кашлем проливался в горло, попадая в нос, вызывая приступы тошноты.

— Сама, — с трудом прохрипела я, поняв, что иначе просто захлебнусь и, как ни странно, Беззубый ослабил хватку, видимо, поняв, что такими темпами, я все равно больше проливаю, чем пью.

Я глубоко вдохнула спасительный кислород, стараясь унять дыхание и сердцебиение.

— Ну, давай сама, — усмехнулся Матвей, но мои ноги не отпустил, продолжая удерживать в захвате.

И Рыжий, который не рыжий, а Беззубый, подал мне тяжелую бутылку с ярко-зеленым содержимым, которое мои слезящиеся от кашля глаза и правда идентифицировали как абсент, коего в стеклянной таре было больше половины.

Снова глубоко вдохнула и выдохнула. Отодвинулась от брезгливо отпустившего меня Беззубого, успевшего вместе со мной облиться абсентом. У меня весь ворот блузки был мокрым и прилип к груди. Его же белая футболка пестрела зелеными каплями.

За окном сгущались вечерние сумерки, касаясь мебели золотистыми лучами и делая обстановку вокруг какой-то сказочно-нереальной. Вообще все вдруг показалось мне каким-то не настоящим, словно игрушечным, даже собственная жизнь вдруг стала не такой важной и существенной, как за мгновение до этого. Только адреналин все еще стучал в висках.

И под настороженными взглядами похитителей, понимая, что отвертеться все-таки не получится, я с обреченностью сделала из горлышка бутылки несколько глотков.

Пряно-травянистый вкус и запах алкоголя почему-то напомнил мне о столь же пьянящем и сводящем меня с ума аромате Дэна.

И, кажется, после этого мое сознание все-таки дало сбой.

12. Забвение

Несколько часов спустя.

— Евочка, может скорую вызвать?

Пошатываясь, стоя грязными босыми ногами на сверкающем чистотой сером керамограните подъезда Лазаревского дома, я смотрела, как сонная вахтерша Ирина выбежала из-за своего стола, отбросив в сторону сканворд.

Укатившийся карандаш, которым она до этого вписывала нужные буквы в пустые квадратики, свалился на пол с грохотом, почему-то показавшимся мне оглушительным. И с глаз окончательно спала мутная пелена.

— Не надо скорую, — рассеянно пробормотала я, отчего-то охрипшим голосом, не имея ни малейшего представления о том, как вообще здесь оказалась.

Сильно хотелось пить. Казалось, что каждая мышца в теле ноет от напряжения и я с трудом стояла на ногах. Верхние пуговицы испачканной блузки были оторваны, оставив после себя дырки с неаккуратно торчащими нитками, как и половина правого рукава. Цвет юбки, еще позавчера бывшей светло-бежевой, сейчас трудно поддавался определению.

— Точно? — переспросила она неуверенно, ни на секунду не прекращая сочувственно качать головой. — Тогда ключи возьми. Денис оставил. Сказал отдать тебе, когда ты вернешься.

Лазарев верил, что я вернусь. А я не верила. И до сих пор не понимаю, как мне это удалось.

— Точно, — эхом повторила я. — Давайте ключи.

Вахтерша торопливо вернулась к своему столу и, со звоном покопошившись в его верхнем ящике выудила оттуда знакомую связку, которую я сама передала ей только позавчера утром. А кажется, будто с того момента целая вечность прошла.

Ключи приятной прохладой легли в мою протянутую ладонь, оказавшуюся исцарапанной и грязной, и я, благодарно кивнув, поднялась наверх по ступенькам, с трудом переставляя ноги.

Открыла входную дверь квартиры, которую открывала до этого сотни раз за прошедший год, без преувеличения самый счастливый в моей жизни.

Внутри было тихо, темно и пусто. На зажженный в прихожей свет отреагировала выглянувшая из гостиной сонная кошачья морда, проверяющая кто пришел. Заметив меня, Контра подошла поближе, с интересом понюхала пальцы на моей правой ноге. Фыркнула, чихнула, тряхнув белесыми усами, и убежала обратно, недовольно дергая пушистым хвостом.