Чтение онлайн

ЖАНРЫ

По ту сторону рифта
Шрифт:

– Проблемы? – переспрашиваю я.

– Возможно, контактный сценарий. Интересно, а когда он родился? Подозревал ли обо мне до этого момента?

Он мне не говорит. Сообщает только:

– Прямо по курсу звезда. В половине светового года. Шимп полагает, что она вышла с нами на контакт. Короче… – Мой… сын пожимает плечами. – Никакой спешки. Времени еще куча.

Я киваю, а он все мнется – ожидает вопроса, но ответ уже читается у него на лице. Нашим резервистам полагается существовать в первозданном виде – они производятся из отборных генов, спрятанных глубоко под железобазальтовой оболочкой «Эри», надежно укрытых от мороси синего смещения. И все-таки у этого мальчишки есть дефекты. Пострадало его лицо: я так и вижу, как на микроскопическом уровне от крошечных

отзеркаленных нуклеотидных пар разбегается резонанс и чуть заметно перекашивает его. Кажется, будто он вырос на какой-то планете. Будто его зачали родители, всю жизнь жарившиеся на солнечном свету.

Как же далеко мы забрались, если даже наши безупречные кирпичики до такой степени подпортились? Сколько времени на это ушло? Сколько я уже мертва?

«Сколько?» Вот вопрос, который все задают первым делом.

Я тут уже очень давно, мне не хочется этого знать.

Явившись на мостик, я застаю сына в одиночестве возле тактического бака. В глазах у него сплошь иконки и траектории. Кажется, я вижу в них и собственное отражение.

– Не уловила твое имя, – говорю я, хотя знаю его из судовой декларации. Нас еще толком и не представили друг другу, а я уже лгу ему.

– Дикс, – говорит он, не отрывая взгляда от бака. Ему за десять тысяч лет. Из них он жил от силы двадцать. Интересно, много ли парню известно, с кем он успел пообщаться за эти набежавшие по капле десятилетия? Знаком ли он с Измаилом, с Конни? В курсе ли насчет Санчеса – примирился ли тот с долей бессмертного?

Мне хочется знать, но вопросов я не задаю. Таковы правила.

Я озираюсь вокруг себя:

– Больше никого?

– Пока да, – кивает Дикс. – Вызовем еще, если понадобится. Хотя…

Его голос затухает.

– Да?

– Ничего.

Я встаю рядом с ним. В баке повисли прозрачные облака – словно застывший дым с цветовой маркировкой. Мы находимся на краю молекулярного пылевого облака. Оно теплое, полуорганическое, содержит множество первичных веществ – формальдегид, этиленгликоль, весь стандартный набор пребиотиков. Хорошая площадка для быстрой сборки. В центре бака тускло светится красный карлик. Шимп назвал его DHF428 – согласно принципам, до которых мне давно уже нет дела.

– Ну рассказывай, – говорю я.

Он бросает раздраженный, даже рассерженный взгляд.

– И вы туда же?

– В смысле?

– Куда и остальные. На предыдущих сборках. Шимп может просто впрыскивать информацию, но им все время надо говорить.

Черт, да у него же подключен адаптер. Он в сети. Я выдавливаю улыбку.

– Это всего лишь… культурная традиция, наверное. Чем больше мы разговариваем, тем легче нам… восстановить контакт. После такой долгой отключки.

– Но это ведь так медленно, – сетует Дикс. Он не знает. Почему он не знает?

– У нас еще половина светового года впереди, – поясняю я. – Есть причины для спешки?

У него дергается уголок рта.

– Фоны [2] высланы согласно графику. – Как по заказу, в баке вспыхивает рой фиолетовых искорок – за пять триллионов километров от нас. – Пока в основном поглощают пыль, но подвернулась и парочка крупных астероидов – фабрики начали работу с опережением. Уже экструдировали исходные компоненты. А потом Шимп зафиксировал сдвиги в излучении звезды – в основном в инфракрасной части спектра, но с заходом в видимую.

2

Имеются в виду т. н. машины фон Неймана – класс машин, способных к самовоспроизведению. Применительно к освоению космоса обычно говорят о «зондах фон Неймана». – Здесь и далее примеч. пер., если не указано иное.

Бак подмигивает нам: теперь карлик подается в замедленной съемке.

И точно, он мерцает.

– Сигнал упорядоченный, я так понимаю.

Дикс слегка наклоняет голову вбок –

даже и кивком не назовешь.

– Отобразить график временного ряда.

Я так и не изжила привычки слегка повышать голос, обращаясь к Шимпу. ИИ покорно (покорно – вот умора-то) убирает космопанораму и заменяет ее на последовательность точек.

……………………………

– Последовательность повторяется, – сообщает Дикс. – Сами импульсы не меняются, но промежутки между ними логлинейно возрастают, циклически повторяясь каждые 92,5 корсекунды [3] . Каждый цикл начинается на частоте 13,2 импульса в корсекунду, затем она постепенно снижается.

3

Корригированная (скорректированная) секунда. Необходимость корректировки возникает из-за того, что «Эриофора» движется на скорости, составляющей примерно одну пятую от скорости света.

– А он точно не естественного происхождения? Может, в центре звезды пульсирует маленькая черная дыра?

Дикс качает головой – во всяком случае, жест похож: его подбородок по диагонали опускается, что неким образом символизирует отрицание.

– Но при этом сигнал слишком примитивен, чтобы содержать существенную информацию. На речь как таковую не тянет. Тут скорее… крик, что ли.

Он отчасти прав. Информации, может, и немного, но достаточно. Мы здесь. Мы умные. У нас хватает мощи, чтобы к целой звездище прикрутить световой регулятор.

Может, не такое уж и хорошее это место для сборки.

Я поджимаю губы.

– То есть Солнце приветствует нас. Ты это хочешь сказать?

– Вероятно. Приветствует кого-то. Но для Розеттского сигнала [4] этот чересчур прост. Это не архив, самоизвлечения не происходит. Не Бонферрони, не Фибоначчи [5] , не пи. Даже не таблица умножения. Перевод строить не на чем.

И все-таки за сигналом стоит разум.

4

По аналогии со знаменитым Розеттским камнем – плитой, обнаруженной в Египте в 1799 году. На камне один и тот же по смыслу текст записан тремя различными способами – древнеегипетскими иероглифами, египетским демотическим письмом и на древнегреческом языке. Находка камня позволила исследователям расшифровать древнеегипетскую письменность, которая до той поры оставалась загадкой.

5

Подразумеваются неравенства Бонферрони и числа Фибоначчи, важные элементы математической науки. Последовательность Фибоначчи тесно связана с понятием «золотого сечения».

– Нужно больше информации, – заявляет Дикс, показывая себя блестящим знатоком очевидностей.

Я киваю.

– Фоны.

– Э-э-э, а что с ними?

– Выстроим их в систему. Из кучки слабых глаз соорудим один зоркий. Так будет быстрей, чем налаживать обсерваторию отсюда или переоборудовать какую-нибудь из фабрик на месте.

Его глаза округляются. Какое-то мгновение он кажется испуганным, непонятно с чего. Но мгновение проходит, и Дикс снова дергает головой.

– Но ведь мы слишком много ресурсов отнимаем у сборки, верно?

– Верно, – соглашается Шимп. Я сдерживаю смешок.

– Если тебя так волнуют сроки сдачи, Шимп, то прими в расчет, какой потенциальный риск представляет разум, способный контролировать мощность излучения целой звезды.

– Не могу, – признается он. – У меня недостаточно информации.

– У тебя вообще нет информации. О сущности, которой теоретически по силам зарубить всю нашу миссию на корню, если она пожелает. Так что, думаю, нам стоит хоть что-то разузнать.

Поделиться с друзьями: