По твоим следам
Шрифт:
А хотя, он и почуял. Ведь в первую же секунду распознал, оскалился, встал в стойку, а потому уже мозги подключились.
Лифт подал сигнал о том, что они добрались до пункта назначения. Дим оттолкнулся от стены, а Фомы уже и след простыл.
Однако от Дима не убежать. В два шага вожак Вольных догнал беглеца, повалил прямо на пол, зафиксировал тонкие запястья одной рукой, а второй задрал майку.
Крохотная, не безусловно, женская грудь встала торчащими сосками прямо перед его, Дима, взором.
— Как тебя на самом деле звать? — пророкотал Дим, а зверь в его сознании зверел
— Фома! — упрямо повторила девчонка.
Дим непроизвольно облизал острые клыки. А взгляд девчонки обжег страхом и чем-то еще таким, от чего в штанах Вольнова сделалось невероятно тесно. Хотя, там тесно было с самого первого взгляда на чумазого Фому.
— Как тебя звать, девочка?! — рявкнул Вольнов, коленом развел сопротивляющиеся ноги и вклинился меж тонких бедер.
— Фаина, — все еще упрямо поджимая губы, произнесла пленница, — Слезьте с меня!
— А Фома почему? — допытывался Дим, а сам подался вперед, утонув в аромате корицы.
— Фаина Фомина потому что! — просипела девчонка, боясь пошевелиться, — Вы меня сейчас раздавите. Или убивайте уже, или слезьте. Мне больно.
Дим, разом окинув подмятое под него тело, усмехнулся.
— У меня есть еще один вариант, — пробормотал он, рывком стянул с девичьего плеча лохмотья одежды и сомкнул на тонкой коже клыки.
А по телу — разряды электрического тока. Такие мощные, что, кажется, Дим ослеп и оглох.
Сил хватило только на то, чтобы так же рывком стянуть водолазку с себя и вновь пригвоздить девчонку к полу.
— Ну же! — поторопил он, глядя в глаза, полные слез, — Живо кусай, или, к чертям, разнесу здесь все!
— Кусать? — переспросила девчонка дрогнувшим голосом.
— Да твою ж мать клыкастую! — простонал Добромир и, подсунув ладонь под девичий затылок, со всех сил впечатал голову Фаины в свое плечо. А зверь уже рвал контроль на себя. Дим чуял, что вот-вот уступит. Потому что сил не хватало. Он ведь ни хрена не сильный, как Тихомир или Радмир. Он ведь легко поддается мозгоправам. Он — слабак, еще с детства кто угодно мог ковыряться в его башке. Потому и зверь всегда был сильнее его человеческой сущности. Даром, что он сейчас вожак. Без покровительства Верховного и помощи Макса хрен бы он удержал власть.
Острые, совсем крохотные клыки хищницы вонзились в его плечо.
И теперь он уже не мог ждать. Все отступило на задний план. Была только эта девчонка, пахнущая корицей, и его желание оказаться в ее теле, пусть от него и разило грязью, и когда она там мылась в последний раз — не понять, да и ясно, что давно уже не девочка. Потому что место, откуда он ее вытащил, не признавало чистоты.
Вольнов, удерживая голову Фаины у своего плеча, не позволяя ей разжать зубы, приподнялся и избавил ее от штанов.
Девочка только замычала, пытаясь что-то сказать. Но Диму не хватало сил воевать еще и с ней. Ему хватало напора зверя, который рвался на свободу, чуя, что через считанные секунды контроль навсегда перейдет в руки человеческой сущности хищника.
Все произошло слишком быстро. Добромир не успел толком понять, а уже рывком погрузился в узкую, тугую,
обжигающую плоть. Невероятно тесно было внутри. А сама девчонка прогнулась под ним, откинув голову назад, и громко закричала.— Ох ты ж! — самое цензурное, что смог выдать мозг Вольнова.
Черт! Наверняка, он ее только что убил своим членом. Разорвал на две половины, не иначе. Чувствовал ее боль и свою жажду.
А зверь отступил, оставив попытки перетянуть контроль.
А потом — ни единой мысли. Потому что тонкие руки легли на его затылок, а хрупкие, почти невесомые пальцы зарылись в волосы.
Дим понимал, что этого просто не может быть. Ведь не может? Как Фаина умудрилась не потерять невинность? Как умудрилась выжить в том мире, который ломал самых сильных хищников?
И девочку стало невероятно жалко. И он тут к ней со своей меткой и без всякой подготовки.
Прямо сказать, Дим ощутил себя настоящим скотом. Животным.
Но Фая, хрупкая и почти невесомая Фаечка, продолжала обнимать его тонкими руками, закусив губу и смежив веки. А на бледном лице уже появился румянец, да и стройные ноги оплели его, Дима, бедра и тесно притянули ближе.
И он все-таки сорвался. Глубоко и рвано таранил хрупкое, невинное и не искушенное тело Фаины. Рычал на каждый тихий приглушенный вздох. И боялся, что все же его доконают эти события. Он либо окончательно сойдет с ума, либо… окончательно сойдет с ума.
А впрочем, уже сошел.
Хриплый голос рвался и сипел. Стоны становились громче. Движения резче и жестче. А тонкие пальцы все сильнее вонзались в его обнаженные плечи, наказывая его за несдержанность.
Перед глазами взорвался целый мир. Плечо горело в том месте, где недавно были зубы Фаины. А руки не держали.
Дим на миг рухнул, придавив собой хрупкую малышку. И тут же откатился в сторону, утянув ее за собой.
Безвольная и послушная, точно кукла, она лежала рядом. И Дим не сразу понял, что она плачет. Слезы так и льются по чумазым щекам, и дальше — на его обнаженную грудь.
— Отпустите меня теперь? — прошептала Фая.
— Если только в душ, — произнес Вольнов, перехватил затылок девчонки и подтянул ее голову к себе.
Странно, наверное, сначала переспать, а потом уже целоваться. Но этот поцелуй был самым удивительным и нежным из опыта Добромира.
А хотя, отныне и сравнивать он не станет, потому что Фаечка своими невероятными глубокими глазами и терпким ароматом корицы стерла все, что было до нее.
— Ладно, — безразлично произнесла Фая и вздохнула. — Все равно возвращаться мне некуда. Дома нет. Семьи нет.
— Теперь у тебя есть все, малыш, и дом, и семья, причем большая, и даже собственный клан, — хмыкнул Добромир.
— Что-о-о-о? — выдохнула Фая под негромкий смех Вольнова.
И слепцу понятно, как сильно хрупкая Фаина испугалась. Однако, впервые за много лет чувствовала себя в безопасности. Более того, кажется, была счастлива. И тепло, разливавшееся от метки по всему телу, это подтверждало.
Он смотрел на зачесанные назад мокрые прядки волос, на огромные синие глаза и поражался, как он мог принять ее за мальчишку?