По велению Чингисхана. Том 2. Книга третья

– Да будет так! Вы сказали! Я услышал!

– Вот и ладно. И чтоб отныне ты никогда и ни перед кем не преклонял колени! Так?

– Так! Никогда и ни перед кем не преклоню колен!

Гур хан удовлетворенно хмыкнул и потер ладони. Потом он щелкнул пальцами: тут же из-за струившейся волнами ширмы резво выбежали десяток слуг – они внесли низкий, лишь с пядь высотой, китайский столик, чья столешница отливала таким зеркальным глянцем, что в нее можно было смотреться. Вмиг они уставили стол роскошными яствами, налили вина в золотые сосуды.

– Теперь давай-ка мы с тобой, два Хана, выпьем этот благословенный нектар богов за нашу встречу! – Гур хан поднял сосуд с вином.

– Давайте…

И Кучулук, отведав вина, продолжил:

– Я и впрямь прибыл сюда, грудью растолкав препятствия, познав нужду и оскорбления. Многие найманы, убежавшие от Чингисхана после Иртышского разгрома и резни, рассыпались малыми горстками, попрятались по горам и лесам. Их невозможно собрать воедино. Как поверят мне выжившие, чудом спасшиеся в той ужасной резне… И будут правы! Кто станет еще раз жертвовать своей жизнью, доверившись Хану-бродяге, у которого лишь один слуга сбоку да другой за спиной? – Кучулук смолк, не зная, как выразить просьбу, с которой он прибыл в ставку гур хана.

– Верно мыслишь, – заметил гур хан и добавил, словно бы знал заранее, что ему скажет собеседник: – Значит, ты прибыл, чтобы просить у меня поддержки, попросту говоря – воинов?

– Если б… если бы вы одолжили мне один… а еще лучше два сюна на месяц… или на два…

– Не трать слов попусту!

– Я… Я же не надолго прошу, лишь на время… Как только соберу свое племя, верну всех до единого нукера!

– Не мели пустое! – Гур хан повторил жестче. – Неужели ты всерьез надеешься всего за месяц-другой собрать весь свой народ воедино, в качестве залога его безопасности используя лишь два сюна? Да каким же отчаявшимся безумцем надо быть, чтобы за столь краткий срок решиться вновь стать подданным Хана, у которого всего каких-то несколько сотен воинов?

– А что же мне остается? У меня ведь сейчас и того нет… – Воспрявший было духом Кучулук словно ухнул в ледяную воду обманутых надежд.

– Сделаем так… Тебе я одолжу два мегена, два корпуса конницы с полным вооруженным сроком на год. Еще дам пять верблюдов, навьюченных золотом, серебром и всякими товарами для торгов и прочей необходимости.

– Как?! – Кучулук даже вскочил, не веря своим ушам. – Мне – столько?!

– Сядь. – Гур хан вновь усадил парня и продолжил разговор. – Договор такой… Через год в это же время ты возвращаешь обратно всех нукеров и лошадей, всех до единого. Что же до прочего – через два года, если добудешь себе большие богатства… Идет?

– Конечно! Через два года вдесятеро больше верну!

– Не надо… Десятикратное оставишь себе. Я пока еще небеден… – Гур хан прервал молодого собеседника и, помолчав, добавил: – Все богатства этого мира даются нам лишь на время, а потом они переходят к более сильным и удачливым. А вот добро душевное меж людьми – оно цены не имеет. Верю, что ты, молодой Хан, в дни своего грядущего торжества отплатишь добром за добро, не скупясь, дряхлому Хану, что некогда помог тебе…

– Я готов поклясться!

– Не надо никаких клятв. Истинная, ненарочитая благодарность сильнее любой клятвы, – грустно молвил гур хан. – Оправдаешь мои надежды – хорошо, а если нет – что поделаешь? Не все мечты в срединном мире сбываются, не все, что загадано, становится явью…

Глава восьмая Судьба неугомонного народа

Первое – Путь, второе – Небо, третье – Земля, четвертое – Полководец, пятое – Закон.

Путь – это когда достигают того, что мысли народа одинаковы с мыслями правителя, когда народ готов вместе с ним гореть, готов вместе с ним жить, когда он не знает ни страха, ни сомнений.

Небо – это свет и мрак, холод и жар; это – порядок времени.

Земля – это далекое и близкое, неровное и ровное, широкое и узкое, смерть и жизнь.

Полководец – это ум, беспристрастность, гуманность, мужество, строгость.

Закон – это воинский строй, командование и снабжение.

Н.И. Конрад, «Избранные труды» (XX в.)

Вот уже дней десять прошло с тех пор, как отец двух великих тойонов Ила, Джэлмэ и Сюбетея, старик Джаргытай прибыл сюда по весьма срочному повелению Хана: разузнать все возможное про эти самые орудия ханьцев, дышащие огнем и вызывающие смертоносные взрывы, но ничего путного так и не выяснил. Да и что узнаешь, глядя издалека? Вот если бы занять Стену да пощупать все эти орудия собственными руками, тогда, может, и поймешь что-нибудь, – да и то с помощью пленных знатоков, воинов при этих самых орудиях… А пока приходится признать, что это чудо создано теми, чей разум ушел куда-то вперед и овладел тем, что нам сегодня пока недоступно. И в этом – правда, и с этим надо считаться, с нее-то и начнем постигать.

«Человек может и должен постигать то, что создано человеком же», – говорит Хан и требует овладевать этими знаниями и умениями, применять их в деле.

Но особенно трудна эта задача для того, кто понимает всю сложность ее. Сложная техника капризна, и стоит чуть-чуть ошибиться, как она перестает подчиняться, работать…

Старик Джаргытай призадумался.

Болит поясница, ноют суставы, жизнь ведь не маслом была смазана, все-то сознательные свои годы с железом он тягался, железо приручал, и разве это может привести к другому результату? К тому же нет ни времени, ни возможности остановиться, заняться своими болячками, подлечиться, утихомирить боль примочками да растираниями, как делает это любой старик-простолюдин. Круглый год заботы одолевают, задания одно другого сложней… Особенно после нелегкой победы над тангутами, когда все дни и бессонные, беспокойные ночи проходят в поисках путей и способов захвата укреплений-крепостей врага. И так продолжается уже давно.

А как без многочисленных человеческих потерь разгромить войско, укрывшееся за крепкими каменными стенами?

Разве что в результате долгой осады, дождавшись, пока у них не кончатся все запасы еды и воды, но это изнурительно и для самих осаждающих. Столько времени, подчас полгода-год сидеть без движения под стенами, как пригвожденный – нет, для всадников-степняков это тяжко…

А чужая страна неприветлива. Небо постоянно затянуто тучами, время от времени поливает дождем. Жара эта невыносимая. К тому же такой густой аромат от растительности, что голова идет кругом. Душно и тошно – невмоготу… Хотя воспринимаем все так, скорее всего, из-за непривычки. Те, на Стене, тоже вряд ли стали бы восхищаться нашими пустыми просторами, насквозь продуваемыми ветрами. Что ни говори, а родное всегда лучше…

И когда только настанет спокойная пора, чтобы можно было жить у себя на родине, на своей земле свободно, ничего не опасаясь, довольствуясь тем, что есть? Дожить бы до таких времен, хоть немного, пусть несколько лет, а пожить такой жизнью…

Но пока над тобой нависают вооруженные до зубов великие страны, спокойной жизни не будет. Так что избрание наступательного пути пусть и нелегко далось, и многими жертвами оплачивается, но зато потом, если все получится, мы сможем решить вопрос своего долгого спокойного будущего. Это всем вроде бы и не трудно понять, но все равно тяжело принять. Много и таких, кто не хочет понимать цену этих жертв, глухим ропотом выражает свое недовольство.

Перед войском Сюбетея высится главное укрепление Великой стены, сооружение из нагроможденных друг на друга шести-семи крепостных этажей.

Настал уже третий день, как оно прибыло сюда, войско, а его предводители все не могут найти, придумать способ взобраться на такую неприступную каменную стену. Но если даже и сможешь взобраться, придется с опытными воинами, поджидающими за верхними зубцами, сражаться лишь копьями да мечами, на равных, без какой-либо военной хитрости. А пока доберешься до верха, потеряешь и равенство, без того мнимое…