По велению сердца

— Желаете побольше узнать об особых преимуществах школы Оук-Холл? — спросила она герцога так, словно не разыгрывала перед ним главное представление своей жизни.

— Продолжайте, — велел он, и его повелительный тон несколько смягчился.

— Очень хорошо. — Марша откашлялась. — Как я уже говорила, ваша светлость, наши ученицы в Оук-Холле получают много любви. Когда девочка чувствует подобную поддержку, у нее хватает смелости бороться за то, чтобы полностью раскрыть свои возможности.

Сидя на ковре, Джо снова оторвался от солдатиков, чтобы съесть второе пирожное. Разумеется, сначала исчезли вишни.

Герцог наклонился вперед в кресле, вглядываясь в лицо Марши. Она храбро выдержала его взгляд.

— Сразу видно, что вы дочь ирландца, — сказал он. — Для вас главное — чувства. А ведь в них нет смысла.

В камине потрескивал огонь.

— В них есть смысл, — сказала она, нарушив тишину. Она даже позволила себе нотку гнева.

Джо тем временем возобновил героическую битву на ковре.

Герцог неодобрительно воззрился на Маршу, и она почувствовала, что лорд Чедвик готов вмешаться. Только этого не хватало. «Умоляю! — мысленно пыталась она сообщить графу, не глядя в его сторону. — Я почти сказала то, что хотела».

Оставалось надеяться, что он понял. Но на всякий случай она встала, держась безупречно прямо, обошла диван сзади и положила руку на его спинку.

— Ваша светлость, семьи моих девочек не берут в расчет возможность, что их дочери — или внучки, бывает и такое — когда-нибудь окажутся лишенными поддержки и любви. Им страшно даже представить себе такое. Но мы-то с вами знаем — жизненный путь не всегда усеян розами. Даже для столь богатых и раздражительных немолодых джентльменов вроде вас.

— Меня?

— Да, ваша светлость, вас. — Марша ждала, что сейчас он прикажет вывести ее вон. Но, похоже, она опять его удивила. Вернется домой — обязательно поблагодарит Грегори, Питера и Роберта за неожиданную науку, которую они ей преподали, — искусство отражать удар. — В Оук-Холле мы готовим девочек к любым обстоятельствам. Полагаю, в этом и заключается настоящее образование. Это как лестница, ведущая к открытой двери, если вдруг очутишься в темном подвале. Или, выражаясь словами, которые понятны обычным родителям из общества: когда одна из наших девочек оказывается на балу поникшей фиалкой, у нее хватает сил оказаться выше обстоятельств. Все потому, что девочка знает, что такое любовь и какие чудеса она делает. Вот, ваша светлость!

Герцог отставил свою чашку.

— Вы сказали — «поникшая фиалка»?

Впервые за все время он не казался раздраженным или скучающим.

— Да, в самом деле. — У Марши затеплилась надежда. На долю секунды она позволила себе бросить взгляд на лорда Чедвика, который обернулся к ней со своего места на диване.

«Да, — сказало ей выражение его лица. — Продолжайте». Как будто кто-то протянул ей стакан воды после изнурительного дня на солнце.

Она набрала в грудь побольше воздуху.

— Ваша светлость, наша школа — своего рода «поникшая фиалка» среди других школ, только в лучшем смысле этого выражения.

Седые брови герцога взлетели вверх.

— Поникшая фиалка среди других школ? Хотите сказать, вы имеете бледный вид по сравнению с гринвудской и прочими школами? Господи, девочка моя, какой из вас посол школы?

Она крепко держалась за спинку дивана.

— Нет, ваша светлость, — возразила она невозмутимо, — просто мы другие. — Обойдя диван, она снова села, сплетя пальцы рук на коленях. — Да, мы готовим хорошо воспитанных юных леди к плаванию по предательским водам высшего света. Однако какая девушка захочет смешаться с толпой прочих дебютанток? Юные леди из Оук-Холла имеют крепкий стержень, чтобы выстоять, полагаясь только на себя, если придется, ибо они знают себе цену.

Правой рукой герцог хлопнул о подлокотник кресла.

— Вы слишком честны, себе во вред, мисс Посол.

— Я никогда не стану другой, — возразила она с улыбкой. — Даже ради вас, ваша светлость.

Он посмотрел на нее испытующе.

— Такой была и моя герцогиня. Такой была и дочь.

— Правда?

— Они требовали любви, всегда оставались самими собой — и были счастливы — до своего последнего часа. Подозреваю, они были «поникшими фиалками», на свой лад. — Впервые его взгляд смягчился — он смотрел на портрет девушки, висевший над камином. — Того же я хочу и для Марианны. Особенно если меня не будет рядом, чтобы ее направлять. Я ведь не молодею, знаете ли. Она, возможно, останется одна в целом мире — скорее раньше, чем позже.

— Что ж, в Оук-Холле она найдет все, что нужно, для того чтобы выстоять, — сказала Марша. — Она сумеет. Я ведь сумела.

— Вот что я вам скажу. — Герцог почесал подбородок. — Марианна вернется через месяц. Докажите ей, что можно быть умницей и красавицей, счастливо наслаждаясь при этом независимостью. Так сказать, быть «поникшей фиалкой» по собственному выбору. Но, леди Марша, это означает, что в этом сезоне вам нельзя выходить замуж. Если вы согласны на мои условия, тогда осенью я отправлю внучку к вам в Оук-Холл.

— Охотно выполню ваши требования, ваша светлость, — радостно откликнулась леди Марша. — Это будет легче легкого.

— Значит, договорились. — Герцог поднялся с кресла.

Дело сделано. Сделано!

Марша не решалась посмотреть на графа. Оставалось надеяться, что он доволен не меньше и счастлив за нее.

Герцог взглянул на Джо.

— Что касается вас, молодой человек, готовы ли вы сражаться?

— Да, ваша светлость! — Джо немедленно вскочил с ковра и выхватил из ножен невидимый меч.

— Отойдите подальше, — приказал герцог леди Марше и лорду Чедвику.

Кажется, в этой замечательной комнате не нужно было соблюдать никаких правил — мечта любого мальчишки! То ли из-за заключенного соглашения, то ли в предвкушении боя на невидимых мечах, то ли из-за всего сразу, но Дункан понял, что впервые с той самой минуты, как они вошли в этот дом, напряжение его отпустило.

Он поймал взгляд Марши, стоявшей в другом углу комнаты, где ей предстояло защитить все, что там могло разбиться. Хрупкие сокровища на стороне Дункана были на его попечении.

«Благодарю», — шевельнулись ее губы. Она просто сияла от радости.

«За что?» — был его ответ.

«Вы знаете, за что».

Но он не знал. Он всего-навсего представил собравшихся друг другу. И черт возьми, из этой переделки она вышла, вооружившись еще одной уважительной причиной, чтобы отказаться выйти за него замуж. И все равно он был польщен. Возможно, потому, что благодарность исходила от вспыльчивой, как вулкан, красавицы, которая осмелилась возражать герцогу и заслужила не наказание, а победу.