По законам Дикого Запада (часть вторая)

Аннет Роуди усадила Мари на разболтанный скрипучий стул за конторкой, заваленной пачками еще не рассортированных писем, а затем скрылась за небольшой дверью, ведущей вглубь дома. Спустя пару минут она вернулась с двумя запотевшими стаканами кул-ейда[14], в которых тихо позвякивали прозрачные кубики льда.

– Не желаете освежиться? Жара сегодня просто несусветная, - она протянула Мари один из стаканов с прохладительным напитком.
– С работой, я думаю, тоже смогу помочь. Мистер Харрисон набирает рабочих на ткацкую фабрику, это на восточной окраине города. Не знаю, правда, подойдет ли вам такое.
– Аннет виновато взглянула на Мари. Та улыбнулась в ответ и накрыла руку Аннет своей ладонью. Ладонь была сильной и твердой, на коже у основания пальцев ощущались утолщения застарелых мозолей.

– Наверное, я позабыла сказать, но Реджи умер четыре года назад.

Билл Джоли успел доесть свой кусок яблочного пирога, запив его большой чашкой горячего кофе, а женщина, зашедшая в здание почты, все так же оставалась внутри. Он бросил на стол две долларовые бумажки, немного подумав, прибавил к ним четвертак и закряхтев, встал с низкого диванчика. Поправив широкий ремень, почти невидимый под необъятным животом, еще раз посмотрел в окно на стоящий на противоположной стороне улицы пикап и направился к выходу.

– Кого-то ждешь, сынок?

Тэдд вздрогнул и резко выпрямился, больно ударившись шеей о жесткую спинку пассажирского сиденья. Поглядев в окно, он увидел невысокого плотного человека с пятиконечной звездой шерифа, приколотой к карману бежевой форменной рубашки. Человек внимательно изучал его слегка прищуренными карими глазами, левой рукой он опирался на пассажирскую дверцу пикапа, а правая... Тэдд присмотрелся и с ужасом понял, что правая рука человека лежит на рукояти большого черного револьвера.

– Нннет, сэр, то есть, да, сэр, - заикаясь, промямлил Тэдд. Он понимал, что такой ответ навряд ли удовлетворит человека с револьвером.

Билл Джоли скривил губы в протокольной улыбке номер один: «Не верю ни одному твоему слову». Мальчишка в машине подался назад, подальше от окна, и Билл уже пожалел, что так круто прессанул беднягу. В конце концов, это же обыкновенный пацан! Он уже хотел сказать что то ободряющее, ну, вроде: "Да не пугайся ты так, сынок. Я просто хочу задать пару вопросов.", когда взгляд паренька сместился за правое плечо Билла, а из-за спины раздался приятный женский голос:

– Я могу чем-то помочь, офицер?

Он обернулся и отступил в сторону, еще крепче сжав рукоять револьвера. Перед ним стояла женщина, что почти час назад вошла в здание городской почты. Высокая, чересчур плотная, она смотрела на Билла без опасения и страха. Прядь волос цвета спелой соломы прилипла к вспотевшему лбу, вокруг больших чуть выпуклых глаз собрались морщинки едва заметной улыбки. Билл Джоли наконец убрал ладонь с револьвера и коснулся пальцами полей своего новенького «стетсона».

– Доброго дня, мэм. Вы не местная, как я понимаю?

– Вы удивительно догадливы, офицер, - уголки тонких губ приподнялись, превратив ее почти что в красавицу. Она чуть растягивала слова, как часто делают уроженцы южных штатов.
– Мари Абрахем, вдова. А молодой человек, которого вы собираетесь арестовать, мой сын Тэдд. Не стоит трудиться, он абсолютно безопасен, - и женщина протянула стоящему перед ней стражу порядка руку.

– Помощник шерифа Джоли, мэм. Рад нашему знакомству.
– Билл с удивлением отметил, что отчаянно хочет понравиться миссис Мари Абрахем. Такого с ним еще не бывало.

– Быть может, офицер Джоли подскажет бедной вдове, как проехать к фабрике мистера Харрисона?
– теперь Мари не старалась скрывать улыбку. Губы чуть приоткрылись, демонстрируя мелкие ровные зубки, в синих глазах плескалось веселье.

Покраснев от смущения, как брошенный в кипяток рак, Билл Джоли указал дорогу, а прощаясь, пожелал миссис Абрахем удачного разговора с хозяином.

Разговор с мистером Харрисоном не занял у Мари много времени, и к вечеру семейство Абрахемов уже обустраивалось в небольшой, но чистой комнатке рабочего общежития. А к концу лета, когда Тэдду пришло время идти в школу, они перебрались в двухкомнатную квартирку почти в центре города. Мари уже не стояла у станка, а работала в офисе шефа, отвечая на телефонные звонки и разбирая корреспонденцию. Тэдд тоже не бездельничал. По понедельникам и средам он разносил экземпляры "Покупателя", зарабатывая пять долларов в неделю. А после уроков стриг лужайки и выбивал ковровые дорожки за четвертак в час. В школе он не блистал, но оценки позволяли ему успешно переходить из класса в класс. Когда же, спустя два года, исчезла пятнавшая лицо угревая сыпь, девчонки общеобразовательной школы Эдны решили что Тэдд хорошенький. Не такой, как Дин Флеминг, капитан "Волков", но вполне ничего.

Тэдд заворочался в кресле. На смену картинкам простой, и наверное, счастливой жизни, пришел образ дождливого ноябрьского дня, дня похорон его матери.

Мари Абрахем умерла четвертого ноября, спустя пять лет после переезда в Эдну. Последний год у нее барахлила печень, но всегда жизнерадостная Мари с улыбкой отмахивалась от робких советов Тэдда обратиться к врачу.

– Мой мальчик, ну что со мной может случиться? Возможно, вчерашнее жаркое было чуть жирнее, чем требовалось, вот и все. Видишь, мне уже лучше, - с улыбкой говорила она, ласково поглаживая щеку сына, на которой уже пробивался тонкий, почти прозрачный, пушок.

И действительно, что могло с ней случиться? Мари Абрахем никогда не курила, считая дымящих женщин немного вульгарными. А из спиртного предпочитала бокал красного вина в ресторанчике "Уютный уголок", где они обедали с Тэддом по пятницам, отмечая конец рабочей недели. И он верил словам матери, как привык верить со дня смерти отца, хотя червячок сомнения ни на секунду не переставал точить его сердце.

А полтора месяца назад он проснулся посреди ночи от низкого хриплого воя, прерываемого сиплыми вдохами. Эти ужасные звуки доносились из соседней комнаты, где спала мать. Тэдд вскочил с кровати, и пошатываясь, бросился к двери. А распахнув ее, в ужасе замер на пороге. Мари лежала на краю широкой кровати, свернувшись калачиком и подтянув колени к подбородку. Ладони рук прижаты к правому боку в том месте, где оканчиваются ребра. Глаза ее были широко открыты, зубы стиснуты, на губах пузырилась слюна. Тэдд, не раздумывая, бросился к телефону.

Мари Абрахем провела в больнице пять дней. Доктор Райли, ее лечащий врач, снял спазмы болеутоляющими инъекциями и теперь корпел над результатами анализов, сегодняшним утром прибывших из медицинской лаборатории Остина.

В тот день Тэдд читал матери "Черную стрелу" Роберта Стивенсона. Он сидел на выкрашенном в белый цвет стуле у изголовья больничной кровати, на которой под легкой простыней лежала Мари. Чувствовала она себя хорошо, на еще вчера бледное лицо вернулся румянец.

– Я вполне могла бы почитать сама, но эти иголки, - она с виноватым видом кивнула на руки, к которым тянулись прозрачные трубки капельниц, - не дадут мне удержать книгу. Тем более, листать страницы.

Тэдд успел прочесть не менее пятидесяти страниц, когда в палату заглянул доктор Райли. Он справился о самочувствии миссис Абрахем, проверил уровень жидкости в висящих на штативах склянках, и бодрым голосом похвалил цвет лица своей подопечной. Мари улыбнулась в ответ, заверив, что чувствует себя прекрасно. Врач удовлетворенно кивнул, а потом направился в коридор, поманив за собой Тэдда.

– Иди дорогой, - с улыбкой произнесла мать, - поговори с доктором. И спроси, когда меня выпишут. Я прихожу в ужас от мысли, какая гора бумаг ждет меня в приемной мистера Харрисона.