Победа века

И пополз старшина за вал — в чистое поле. С ним друг его неразлучный и правая рука — Баджи. Прицельного огня они не боялись, такой дым-тарарам поднялся, а шальные пули, осколки их миновали. На бросок гранаты к танкам подползли. Ну и получай! Бугров один танк обезножил, гусеницу взрывом снял, а Баджи бутылку с горючкой на решетке, что движок кроет, разбил. И гори синим пламенем! Замешкались танки. А тут огневой смерч. Это «катюши» успели. Добро, они с Баджи за вал уже перемахнули. Хорошо наблюдать, как «катюши» работают, только со стороны.

Ну а за «катюшами» «ура» покатило. И справа, и слева. Это пока они немцев на себя отвлекали, батальоны реку форсировали и вступили в дело.

…Третий орден Славы — это уже подступы к Берлину.

Хотели их тогда обхитрить, и коль получилось бы, тяжко пришлось их 83-му гвардейскому полку. В пяти шагах от Победы многих бы уложили в братскую могилу. Как устроили? Речушка. Мосточек. За ним деревушка. Кирха да кирпичные дома там, как положено, под красной черепицей. И тишь да благодать. Будто уж все — Гитлеру капут! И вот что характерно — ни души. Спят мирным сном? Так полдень ведь!

Бугров и посоветовал командиру полка: остережемся, пустим в деревню разведку, а пока займем позицию.

Выказали себя гансы. Но в общем-то, хотя и разгадали их хитрость, а полк попал-таки в пиковое положение — немец танки пустил, артиллерия наша отстала, окопаться — не успеть, отступать — передавят.

Тогда и вызвался Бугров рискнуть, как тогда на Висле. Танку когда солдат опасен? Когда рядом и гранаты у него. Вот и решил припугнуть. Взял старшина с собой незаменимого Баджи и Алексея Журавлева.

Как подбирались к танкам — что говорить! Но уцелели, успели. Первый загорелся от гранаты Бугрова. Ну а в дыму им стало легче. В общем, три танка они тогда сожгли и две автомашины. Остальные танки дали ходу, а без них немцы уже были не вояки. Ушли с танками немногие, большинство сдались в плен.

За тот риск и представил комполка смельчаков к наградам. У Баджи на груди появился серебряный орден Славы. Бугров же стал полным кавалером. И на плечи ему по возрожденной традиции русской армии — «за полного Георгия» офицерский чин — легли золотые офицерские погоны.

У Ивана Бугрова было еще много боев. И после победы тоже — мирных боев. Суждено ему было удивительное спортивное долголетие. Он покинул поле стадиона, перешел на трибуны, в сорок восемь лет. Что ему помогло? Среди всего прочего — он играл не только за себя. Он играл за брата Петра, павшего под Ростовом. Он играл за Ляхова и Мишу Жмыхова, за Леню Шишкина… Он играл за состав челябинской команды «Динамо», что ушел навсегда с поля стадиона в разгар футбольного сезона сорок первого года.

А. Моисеев

Солдатская страда. Г. А. Борисов. А. Моисеев

С самого начала попал он в самое пекло — Сталинград. А в боях, считай, не был — скоро ранили. Почти на полгода госпиталь, полк выздоравливающих. В «выздоравливающем полку» без дела сидеть не давали, повышали квалификацию по воинским специальностям, и его, пока становился на ноги, бывалые разведчики обучили многим хитростям охоты на врагов.

Классическое время разведки — ночь, темь. Первый же орден солдатской Славы он заслужил за «языка», которого взяли при солнце, не случайного, отошедшего от своих фрицев, а пулеметчика с передовой. Случилось это на Курской дуге.

Ночная охота не удавалась, слишком уж укрепились немцы, слишком уж осторожно вели себя. Минные поля, секреты, усиленные посты. Ночи не намного темнее дня — не спускались с неба ракеты на парашютах, — даже подобраться к передовой не могли, и решили брать «языка» при солнце.

Поползли в 8.00, в самую что ни на есть ясность; на эту-то солнечность и рассчитывали: солнце усыпит бдительность врагов.

Чистое поле в восемьсот метров. Путь по нему они, конечно, просмотрели до ямочки. Поползли, вминаясь в землю… Тишина. А что за ней? Может, следят за ними из вражеских окопов, ведь как на ладони, и нарочно подпускают, чтобы бить наверняка или, того хуже, взять в плен. Но тихо-тихо.

Эх, как взорвется сейчас тишина и вместо трелей жаворонка засвистит свинцовая пурга, и им уже не дождаться, не дожить до новой тишины, до новых трелей. Но тихо-тихо. Уже минное поле. Уже прочистили проход. Уже искромсали над собой колючую проволоку. Уже обнаружили хитрость — проволоку-ниточку, задели бы — и шум: зазвякали-забрякали бы жестянки. Спасибо тебе, солнце! Да что же они молчат? Да вот он, бруствер. Прыжок — и автоматы вдоль траншеи, гранаты с предохранителей…

Никто их не встретил. А слева, совсем рядом, пулеметчик. Сморило его солнце после бессонной ночи. Спасибо тебе, солнце! На их шаги вскинул пулеметчик голову. Да что он теперь сделает? Бежать от них. Они — за ним. Блиндаж. Занес один противотанковую над головой. Выходи, а то капут! Один вышел. Потащили этого. Заглядывать в блиндаж не стали — гранату. Бегом. Во всю мочь. По траншее. По полю. Хватились немцы, они уже, считай, перебежали. Двоих только и ранили.

Второй орден Славы Борисов заслужил в наступлении уже в Западной Белоруссии.

Были еще бои, кровавая переправа через Вислу, пока в апреле ворвались в Германию — и на Берлин. Последняя задержка вышла на Нейсе.

Не так уж значительна Нейсе, далеко не на каждой карте помечена, а вот атакой с ходу преодолеть ее не смогли, захлебнулась атака. Полегли атакующие роты в речке Нейсе, слишком плотным огнем встретили, свинцовым ливнем. И странно, и досадно. Враг деморализован, до Берлина рукой подать, война закатывается. Всем ясно, на чьей стороне победа, а тут такая мясорубка, и узнать, в чем дело, — не узнать. Каждый метр водной глади пристрелян. Сколько групп поиска утонуло в Нейсе!

Напряжение возрастало. Приближалось 17 апреля — начало Берлинской операции, заключительной операции войны, а перед 1-м Украинским фронтом — неуязвимая Нейсе, и что за ней — неизвестно. В дивизию прорыва полковника Орлова приехал командующий фронтом маршал Конев. По его приказу в роте дивизионной разведки отобрали двенадцать бойцов. Выстроили, и маршал Конев сам поставил задачу. Да они уж и так знали, на что посылают их. Нужен «язык». Погибнут они — новых двенадцать отберут. Их жизнь заложена в успех дивизии прорыва, в успех фронта.

Им дали трое суток на подготовку. 4320 минут наблюдения за тем берегом. Каждый камешек, обрывчик рассмотрен, каждый метр вражеской траншеи изучен. Нашли слабину. Ежеутренне в 4.20 подвозят к передовой кухню, и солдаты идут за кашей. В траншее остаются лишь пулеметные посты. Постреливают, создают шум для острастки.

В 4.20 и отчалили. Смутен час первозорья. Тьма со светом мешается. Без всплеска переплыли Нейсе. Где их было заметить, они и себе-то казались бесплотными тенями!

Лишь как перебрались под вражеский берег, осветила их ракета, но они уже вжались в обрывчик — облюбовали заранее, и из траншей их невозможно было рассмотреть. А опустилась наземь темь — они пружинами перелетели в траншею. 150 метров пробежали. Никого, завтракают солдаты. В пулеметном гнезде трое. Двоих убили в схватке, одного прихватили с собой. К лодке. Добежали. Отчалили. Догребли. Выпрыгнули. И тревога. Навесили над лодкой «фонари». Лодки в щепки. Они и это предусмотрели. Наметили на этот случай укрытие. Переждали до передышки — и к своим. Все! Задание выполнено. И что удивительно, ни царапинки ни на ком.