Победитель (Лунная трилогия - 2)

Он осторожно обхватил ее высохшее тело и уже хотел сдвинуть его с места векового сидения, когда вдруг услышал за собой голос:

– Не трогай ее!

Он обернулся. Среди трупов сидел неподвижно Хома, самый старший из Братьев ордена, уже слегка выживший из ума Он гневно смотрел на главу ордена и повторял тряся седой бородой

– Не касайся ее! Не касайся! Нельзя!..

– Что ты здесь делаешь?
– спросил Элем

– Ожидаю, как повелевает орден. Сейчас время ожидания. Говоря это, он вытянул дрожащую высохшую руку, указывая на Землю, видную на четверть.

– Время ожидания уже закончилось,- сказал Элем.- Иди в долину; Победитель там.

Хома покачал стариковской головой.

– Пророк Салема предсказал: "Встанут те, которые умерли, чтобы поприветствовать того, кого с тоской ждали!" Мертвые все еще ждут, и я жду вместе с ними. Победитель не пришел!

Элема охватил гнев:

– Ты просто глуп, и эти мертвые тоже глупцы! Как смеешь ты сомневаться, если я говорю тебе, что Победитель уже с нами?! Трупы не встают только потому, что они мертвы - и это их вина! Но мы всех их уложим к стопам Победителя!

Говоря это, он уверенно вступил на пьедестал и, обернув плащом тело Ады, взял ее на руки и начал спускаться вниз, обремененный грузом. Хома глухо застонал и закрыл глаза, чтобы не видеть святотатства, совершаемого главой ордена.

Тем временем тот спускался все ниже, решительный и спокойный, с телом первой жрицы в руках, а встретив по дороге нескольких Братьев, которые вышли на его поиски, он приказал им собрать остальные трупы и сложить из них огромный холм на равнине...

– Время их ожидания тоже кончилось,- сказал он,- пусть отдохнут...

Тот, кого называли Победителем, тем временем поднялся и вышел из своей сверкающей стальной машины.

Элем, издали заметив его, быстро положил тело Ады на мох и кинулся ему навстречу с приветствием.

– Господин, господин,- говорил он, кланяясь,- приветствуя тебя...

Все красноречие и уверенность в себе мгновенно покинули его при виде этого гигантского пришельца, двукратно превышающего ростом жителей Луны (существовало предание, что именно такого роста были те, которых привел с собой с Земли Старый Человек), особенно трудно было ему разговаривать с ним, так как пришелец говорил на странном языке, похожем на тот, которым были написаны древнейшие священные книги и которого неграмотные люди уже давно не понимали.

Пришелец усмехнулся, видя смущение монаха.

– На Земле меня называли Мареком,- сказал он. Элем снова склонил голову.

– На Земле, господин, ты можешь носить то имя, которое захочешь, но здесь, у нас, тебя издавна называют только одним именем: Победитель!

– Что ж, на пути сюда с Земли мне действительно пришлось победить гораздо больше, чем ты можешь предположить,- сказал Марек.У них были спутники, а я - один,- добавил он как бы про себя, глядя в сторону далекой Земли.

Потом снова обратился к Элему:

– И вы не удивляетесь моему прибытию?

– Мы знали, что ты прибудешь.

– Откуда?

Элем удивленно посмотрел на него:

– Как это? Разве ты не дал обещания Аде, когда уходил отсюда... Старым Человеком' А потом, все наши пророки.

И со страхом замолчал, потому что "Победитель" вдруг залился таким громким и безудержным смехом, какого много веков не слышали в тихой Полярной Стране. У него смеялись и глаза, и губы, и все молодое лицо,- он даже опустился на землю и начал, как расшалившийся ребенок, хлопать себя по ногам.

– Значит, вы, значит, вы...- говорил он, задыхаясь от смеха,- вы думаете, что этот ваш "Старый Человек", ушедший шестьсот или семьсот лет назад,- это я? Но это же невероятно! Я вижу, здесь уже создана целая легенда! И я могу быть теперь как китайский божок... О дорогие мои земные друзья, если бы вы могли знать, какой прием приготовили мне эти дорогие карлики! Подойди же ко мне, дорогой мой отче, я тебя обниму!

Говоря это, он подхватил онемевшего Элема и, подняв его с земли, как перышко, начал танцевать с ним по равнине.

– Дорогой, благородный потомок безумцев, подобных мне! восклицал он.- Как же я рад, что вы здесь ждали меня! Теперь будем веселиться здесь, ты покажешь мне все, что я хочу увидеть, а потом потом я должен буду взять тебя с собой, когда буду возвращаться на Землю!

Он поставил монаха на землю и продолжил:

– Ты знаешь, ведь я могу возвратиться сразу, как только захочу! Не так, как те безумцы семь веков назад, благодаря которым вы обрели жизнь на Луне.

Он схватил его за руку, как ребенок, и потянул к своей машине.

– Смотри, прежде всего я спустился сюда, а не в ту безвоздушную пустыню, которую им пришлось с трудом преодолевать. Выстрел был хорошо рассчитан. Каково? В самую середину полярной котловины рядом с вашими домами, где вы меня, оказывается, ждали... А потом, видишь, мой снаряд как бы окутан внешней стальной оболочкой и находится как в пушке! Да, да, уважаемый, я прилетел сюда в собственной громадной пушке, которая сама набрала в себя сгущенный воздух, опускаясь. Видишь, как она стоит, все рассчитано! Под тем же самым углом, как упала... Там внизу есть устройство, наподобие ног, которые сейчас углубились в грунт - прекрасный лафет! Достаточно мне войти туда, закрыться, нажать кнопку и - я возвращаюсь на Землю. Тем же самым путем - понимаешь, все математически рассчитано, и я тем же самым путем, каким попал сюда, возвращаюсь на Землю!

Он говорил быстро и весело, не замечая, что монах не понимает даже трети его слов. В их потоке он смог уловить только одно предложение - "возвращаюсь на Землю!" И внезапный, чудовищный страх сжал ему горло

– Господин, господин!
– только и смог он выговорить, судорожно цепляясь поднятыми руками за его одежду.

Марек посмотрел на него - и улыбка замерла на его губах. Монах выглядел страшно. У него тряслись маленькие детские ручки, а в поднятых глазах читалась какая-то мольба, отчаяние и страх...

– Что?.. Что с тобой?..- прошептал он, невольно отступая. Элем воскликнул:

– Господин! Не возвращайся на Землю! Мы ждали тебя, разве ты не понимаешь, что это значит: мы ждали тебя долгих семь столетий! Теперь ты пришел и говоришь удивительные вещи, которых ни я, ни кто другой на Луне не поймет! Мы знаем только одно: если бы не вера в тебя, если бы не надежда, что ты в самом деле придешь, жизнь здесь была бы невыносимой - в нужде, в угнетении, в таких мытарствах! А ты теперь говоришь, что снова уйдешь, и хочешь мне показать...