Победитель

– Ты не завидуй! – ответно громыхал Зубов. – Вам то же самое предстоит – сначала жрать без меры, потом срать без памяти!..

Побросали сумки на броню, расселись, закурили.

– Так что вы тут? – спросил Ромашов у Большакова.

– Да вот, видишь, собираемся, – показал Большаков на неразбериху формировавшейся колонны.

– Ну и ладушки… А с кормежкой, правда, как? А то уж мы давненько ничего на зуб не клали…

Кухня со всеми вместе таскалась по полю, ища пятый угол. Перебились сухпайками. И уже всерьез стемнело, когда наконец расселись по приписанным БТРам.

Колонна еще долго на разные лады ревела, пускала дым, стреляла выхлопами, но в конце концов все-таки стронулась и пошла в сторону Кабула.

* * *

Мосяков и Иван Иванович сели в “Волгу”.

– Двинулись наконец, – буркнул Мосяков. – Во собираются – как вор на ярмарку!.. Ладно, и на том спасибо.

Иван Иванович осторожно выруливал на бетонку.

Мосяков хмыкнул.

– Знаешь, что это?

Он кивком указал на удалявшуюся колонну.

Иван Иванович замялся.

– Ну да… передислокация батальона?

– Не-а! – по-детски возразил резидент. Он поднял указательный палец и торжествующе сказал: – Это, дорогой ты мой, троянский конь!

Иван Иванович осклабился, пару раз гыкнул и прибавил газу.

* * *

Машину качало, двигатель ревел, механик-водитель скалил зубы, часто поглядывая на Плетнева. Все шло нормально, только изредка они обгоняли заглохшие БТРы, которые “техничкам” приходилось буксировать на гибком тросе.

Солдаты дремали, кутаясь в шинели. Часа через полтора машина дернулась и встала.

Плетнев выбрался на броню. Колонна стояла где-то на окраине Кабула. Начинало светать, в сиреневом небе над пригородным кишлаком торчали дымы – прямые как палки. Голые ветки деревьев серебрились от изморози. И отовсюду летел остервенелый лай собак – чуяли они их, должно быть.

Впереди виднелся задний борт “технички”. Сзади – другой БТР.

На его броне теснились солдаты-“мусульмане”. А на обочине толклась небольшая группа местных жителей – человек шесть мужчин в халатах. Солдаты оживленно отвечали на какие-то их вопросы.

Плетнев подозвал механика-водителя.

– Ты их понимаешь? О чем они говорят?

Сержант наклонил голову, прислушиваясь, потом стал разъяснять ему, как младенцу:

– Ну, один говорит – откуда вы. А этот говорит – мы советские… Мы, говорит, из Точикистон… А этот говорит – вам приехали помогать. А этот говорит – зачем нам помогать, нам и так хорошо. А этот говорит – нет, плохо! А этот говорит – немного подожди, все будет хорошо… – Сержант пожал плечами и закончил: – Эти афганцы тоже таджики. Зовут чай пить.

Он еще не договорил последнюю фразу, а Плетнев уже дико орал, размахивая пистолетом:

– Отставить базар! Молчать! Молчать, сказал! Молча-а-ать!..

Солдаты замолкли, недоуменно на него глядя – что за командир еще на их голову?

Откуда-то вынырнул Шукуров.

– С кем воюешь? – насмешливо спросил он, кивая на пистолет.

– Да вон, – сказал Плетнев. – Все тайны растрепали твои “мусульмане”.

– Эти, что ли?

Шукуров наклонился и взял булыжник.

И пока тот летел в сторону БТРа, успел крикнуть:

– По местам! Люки закрыть!

Булыган с грохотом ударился о броню, а запаниковавшие солдаты уже теснились, ныряя друг за другом в люки.

– И все проблемы, – сказал Шукуров, приветливо смеясь. – По-другому они не понимают.

* * *

Минут через десять колонна снова тронулась и скоро уже длинной ревущей змеей петляла по улицам города. Плетнев заметил, что на одном из поворотов от нее отделилась рота десантных машин БМД и пропала в каком-то переулке. Сами они зачем-то свернули и двинулись к крепости Бала-Хисар, хотя нужно было ехать в противоположную сторону. Около крепости от колонны снова откололось несколько единиц бронетехники…

Уже отсюда взяли верное направление и скоро выбрались на проспект Дар-уль-Аман. Плетнев с легким волнением узнавал знакомые места. Миновали министерство обороны и Государственный музей… а вот проехали молчаливое и темное в этот ранний час Советское посольство!.. Должно быть, спят еще, – подумал он, вдыхая пыльный, казавшийся чуть сладким воздух Кабула. – Кузнецов спит… Вера спит!.. Спят, не знают, что он мимо них проезжает!..

Колонна уже двигалась по прямой асфальтированной дороге, ведшей к дворцу.

Впереди, на горке, виднелись двухэтажные здания из красного кирпича – заброшенные, нежилые… Это были недостроенные гвардейские казармы, в которых предстояло разместиться.

Подъехали, выбрались из машин – и уже через несколько минут казармы ожили.

Солдаты сгружали с грузовиков разобранные двухъярусные койки и матрасы, вереницей таскали их в здание.

В отведенной группе большой квадратной комнате с пустыми проемами окон и нештукатуренными стенами полы были разбиты и усыпаны обломками кирпича.

Нещадно грохоча железом, Аникин и Епишев собирали солдатские кровати возле окон, где было посветлее. Остальные подносили новые комплекты.

– Ну и сарай, – сказал Плетнев, озираясь.

– Почему сарай? Вот, смотри, из отеля “Хилтон” прислали, – возразил Зубов, с лязганьем и громом ставя у стены новую порцию разобранных кроватей. – Пусть, говорят, люди хоть поспят по-человечески. Ведь не звери же они, говорят, не животные! Не коровы!

– Спасибо им большое, – отозвался Аникин. – Душевный все-таки народ.

Зубов оживился.

– И не говори! Говорят, будем хорошо себя вести, нам еще и по матрасу выдадут!

– Да уж лучше бы в коровник, – заметил Плетнев. – Там теплее…

– Во-во! – обрадовался Зубов. – Погреться бы! С телками-то!

Епишев со звоном вытряс из стопы кроватных деталей квадратную дужку и подмигнул.

– Ничего, скоро тебя Ромашов чем-нибудь погреет!..

Потом сгружали боеприпасы, складировали у дверей патронные ящики. Потом Астафьев и Берлин съездили куда-то на БТРе, а вернулись с тюками афганского обмундирования.