Победитель
Шрифт:
– Операции? – запнувшись, переспросил он. – Какой операции, товарищ министр обороны?
Устинов помолчал, нахмурившись. Ему было странно слышать этот вопрос. Такого рода вопрос свидетельствовал о служебном несоответствии. И требовал немедленных оргвыводов в отношении поста Главного военного советника в Афганистане… Он пристукнул торцом карандаша по столу. Новая докука…
– Вы что, не в курсе? – с недовольством и даже с некоторым оттенком презрения в голосе осведомился он. – На завтра назначена операция! “Шторм триста тридцать три”!
– Товарищ министр обороны, в первый раз
Устинов бросил карандаш на лист.
– То есть как впервые слышите? – раздраженно и сухо спросил он. – Вам придется принять в этом непосредственное участие!.. Обратитесь к… – Он сморщился, вспоминая фамилию. – Как же его… В общем, к начальнику представительства КГБ в Кабуле.
– Есть, товарищ министр обороны, – сказал Огнев. – Есть!
Он положил трубку и вскочил. Вышел из кабины. Резкими рывками набрал номер обычного телефона.
– Ты у себя? – взвинченно спросил он, дождавшись ответа. – Сейчас зайду!
Когда Огнев ворвался в его кабинет, Мосяков стоял возле стола, держа стакан чаю в подстаканнике. Брови резидента были задумчиво подняты, и он смотрел на стакан с таким видом, как если бы пытался на глаз определить температуру и плотность пара, идущего от чая.
– Ты что ж творишь-то, а?! – с порога рявкнул Главный военный советник. – Что за операция готовится?!
– Какая операция? – непонимающе спросил резидент. – Ты о чем?
– “Шторм триста тридцать три”!
– Триста тридцать три?.. – повторил резидент, потирая висок.
– Прекрати балаган! Со мной только что говорил об этом член Политбюро! Ты хоть понимаешь, как меня подставил?!
Мосяков неторопливо сел.
– Ну хорошо, хорошо. А что кричать? Ты присядь. В ногах-то, сам знаешь…
– Я спрашиваю – что за операция?! – зарычал Огнев.
Резидент устало вздохнул.
– Операция по физическому устранению Амина. Штурм дворца Тадж-Бек.
– Почему меня не оповестил? – угрожающе спросил советник.
– Команды не было, – ответил Мосяков, простецки разводя руками. – Мы же все-таки разные ведомства…
– План разработан? – спросил Огнев, с трудом сдерживая ярость.
– А как же!
Резидент со вздохом открыл сейф, достал сложенную в гармошку карту и бросил на стол.
Несколько минут советник стоял, склонившись над картой.
– То есть батальон решено не задействовать? – уточнил он.
– Верно. Именно так решено.
– И кто же, интересно знать, эту филькину грамоту размалевывал? – спросил Огнев, поднимая на резидента сощуренные злые глаза.
– Так. Ну ладно. Хватит, – решительно сказал Мосяков. – Решение принято, план разработан, и…
– Это я тебе говорю: хватит! – взорвался Огнев. – Ты что, людей хочешь здесь положить?! Ты в своем уме – двумя спецгруппами штурмовать?! Сорок бойцов! Ты понимаешь? – сорок!!! А там одних гвардейцев двести! Да бригада охраны две с половиной тысячи! Вооружена до зубов! Ты о чем думаешь? Чего изволите?! Пожалте, кушать подано?! Отрапортовать?! Ты о людях подумал, когда эту писульку готовил?! – Он яростно потряс листом и швырнул его на стол. –
Всеми силами надо штурмовать, всеми! Силами батальона плюс две спецгруппы! И добавить несколько подразделений десантников из Баграма! Срочно все переделывать! Срочно! Иначе!..Играя желваками, Огнев гневно взглянул на резидента, сжал кулак и плотно, с силой приложил его к схеме.
* * *
Командиров то и дело вызывали в посольство, где начальство утрясало планы операции, их нужно было сопровождать, и в одну из поездок Плетнев, отпросившись у Ромашова на две минуты, наконец-то сумел забежать в поликлинику.
Он промчался коридором и толкнул дверь.
В небольшом кабинете стоял письменный стол, рогатая вешалка, два шкафа и маленький столик у двери с чайными принадлежностями.
Именно в эту секунду Вера наливала воду из чайника в чашку.
– Разрешите? – еще толком не разглядев ее, запаленно крикнул Плетнев.
Вздрогнув от неожиданности, она обернулась на голос, а рука продолжала лить кипяток – но теперь уже на пальцы, которыми Вера держала чашку.
– Черт! – сказала она, роняя ее на пол.
С грохотом поставила чайник, расплескав воду из-под крышки, стала дуть на обожженную руку, спросила растерянно:
– Ты что так одет?
Протянула руку и погладила его по щеке, будто проверяя, существует ли он на самом деле.
– Афганская форма…
За окном послышался резкий сигнал автомобильного клаксона.
– Это меня! Дай руку.
Вера протянула обожженную руку. Плетнев надел браслет. Она непонимающе взглянула.
– Зачем это?
– Хотелось тебе что-нибудь привезти… Извини, я должен бежать. Потом зайду. Скоро…
Он поцеловал ее в щеку, повернулся и пошел к двери.
– Подожди!
Она шагнула к нему, обняла и на секунду прижалась почти исступленно.
– Иди!
Чувствуя одновременно радость, любовь, досаду, Плетнев только махнул рукой и выскочил за дверь.
Вера подбежала к окну, сдвинула горшки с цветами. Стала дергать неподатливый шпингалет. Распахнула створку.
– Саша!
Он уже несся к машине. Оглянулся на бегу – Вера улыбалась и махала рукой. Он махнул в ответ, вскочил на заднее сидение. Машина тронулась, резко набирая ход.
– Ах, дьявол! – пробормотал он, машинально нащупывая монету в нагрудном кармане.
– Что такое? – спросил Ромашов.
– Да ну, ерунда… Должен врачу тут одному кое-что передать, все забываю…
Плетнев бессмысленно покрутил ее в пальцах, а потом с досадой сунул обратно.
* * *
Небо на востоке розовело. Клочья жухлой травы на склонах серебрила изморозь.
Все высыпали из казармы, стояли у входа, озираясь. В некотором отдалении группа офицеров “мусульманского” батальона что-то обсуждала на повышенных тонах.
– Что стряслось? – спросил Астафьев, ежась и куце позевывая.
– Патруль пропал, – озабоченно разъяснил Большаков.
Из-за казармы послышался рев заведенных двигателей. Две БМП, переваливаясь, поехали по холмам.
– Вот придурки! – с досадой сказал Зубов. – Куда провалились? Мерзни теперь из-за них…