Победы, которые не умирают

– Это Каллител. Ещё недавно он учился в той же школе, где и я, был главой отряда.

– Отряда?

– Ну да, нас делят по отрядам, когда мы уходим из семьи.

– Как это – уходите из семьи?

– Ну, когда мне было семь, отец, как и другие родители, отдал меня в школу, а там нас поделили на отряды. – Видя, что Гектор не понял, Клеант нехотя добавил: – Мальчики из одного отряда вместе спят, едят и учатся.

– Спят? А разве вы спите не дома? – растерянно спросил Гектор.

– Мы не живём дома. Для нас школа – это и есть дом.

– Как странно, а у нас не так. Я живу с родителями, а мой учитель грамматики только учит нас с друзьями грамоте. И ещё я хожу в палестру на тренировки. А почему у вас по-другому?

– Такой закон издавна установил Ликург. Он был великим законодателем.

Гектор задумался. Жизнь вне дома и без родителей казалась ему невозможной.

– А как же твои родители? Они что, не против?

– Нет, конечно. Как они могут быть против? – Клеант пожал плечами. – Это закон. Все ему следуют.

Помолчав, он добавил слышанные не раз слова:

– В Спарте все живут, как одна семья.

Гектор едва не сказал, что не хотел бы жить, как в Спарте, но побоялся оскорбить нового знакомого. Он часто слышал от отца и других взрослых, в том числе и учителей, что в разных местах разные обычаи, но впервые он узнал о городе, где дети и родители не были семьёй. Это казалось странным и даже диким.

Клеант отвернулся, делая вид, что смотрит на борьбу своего соотечественника. На самом деле он вспомнил то, о чём думал вчера вечером. Раньше он не считал, что его жизнь чем-то необычна, но, побывав здесь, понял, что есть и жизнь другая. Большинство мальчишек в Олимпии ходили с отцами. Те объясняли им правила, описывали игры, учили разным премудростям, иногда наказывали. Всё это было у спартанцев, но в роли отца выступали все взрослые. Их полагалось уважать, почитать, слушаться. Оставив Спарту, Клеант впервые столкнулся с тем, что отца можно ещё и любить. Просто потому что он – отец. Это противоречило установлениям Ликурга, но почему-то не казалось неправильным.

Ощутив толчок в бок, Клеант очнулся от размышлений и взглянул на площадку. Каллител закончил схватку, и зрители одобрительно загудели.

Рядом кто-то указал на очередного спортсмена – одетого в доспехи мужчину, вышедшего на дорожку для бега.

– Это Дамарет. Он выиграл прошлые игры в гоплитодроме, и будет участвовать в нём снова.

– Гоплитодром? А это что? – Гектору было стыдно, но этот вид спорта был ему незнаком. Впрочем, Клеант, похоже, тоже не слишком понимал, о чём речь.

– Не удивляйтесь, что не слышали о нём, – неслышно подошедший сзади Праксидам кивнул одному из борцов, который уважительно склонил голову, и продолжил: – Это бег в полном вооружении гоплита. Его ввели как раз на прошлых играх. Атлет должен пробежать дистанцию в один стадий, но при этом он надевает шлем, панцирь и поножи, и должен нести щит, меч и копьё, то есть он будет одет как гоплит в сражении.

Кто такие гоплиты, Гектору объяснять было не нужно. У Прокла дома было снаряжение, включавшее все упомянутые принадлежности, и в случае войны Прокл по призыву занимал своё место среди тяжеловооружённых пехотинцев.

Клеант про себя одобрил столь практичный вид спорта, припомнив, как армия гоплитов аргосского царя Фейдона наголову разгромила спартанцев в битве при Гисиях лет сто пятьдесят назад, о чём в Спарте не забыли до сих пор, хотя вспоминать об этом не любили. Клеант побрёл дальше вдоль границы гимнасия. Не перестававший радоваться Гектор присоединился к нему, и вместе они долго смотрели на тренирующихся атлетов, обсуждали громкие победы, рассказывали друг другу о своей жизни.

День постепенно уходил, остужая пылающие тела спортсменов и зрителей. Тени становились длиннее, а зов желудков – громче. Усталость тоже давала о себе знать, хотя о ней мальчишки думали в последнюю очередь. Гимнасий почти опустел, атлеты направились освежиться и отдохнуть в соседнее здание – палестру.

– Идём, – Гектор потянул Клеанта к палатке, – ужин, наверное, готов. Есть хочу – сил нет.

Впереди их ждало великолепное застолье, участники которого, впрочем не столько ели и пили, сколько наслаждались разговорами. Гектор почти ничего не слышал – наскоро перекусив, он пристроился между отцом и Клеантом и незаметно уснул.

Клеант оказался упорнее: он упрямо сидел и вслушивался в гул голосов, но собравшиеся больше обсуждали поэзию и художников, чем политику и войны. Люди словно решили забыть на время о проблемах, поджидавших их за пределами долины. Незаметно голоса стали отдаляться, и спартанец последовал в страну снов за своим новым приятелем.

Оба мальчика даже не почувствовали, как взрослые осторожно подняли их на руки и перенесли в палатку.

***

Люди начали просыпаться задолго до рассвета. Радостное предвкушение освещало их лица – не было никого, кто смотрел бы мрачно или недовольно. Собирались наскоро, перекусывая на ходу и глядя на небо: соревнования начинались с рассветом, и пропустить начало никто не хотел.

Широкий поток устремился на стадион. Многие уже были там, занимая места на склонах Кроноса, где был наилучший обзор. Похоже, кое-кто ночевал прямо на голой земле холма.

Гектор с отцом, Клеант и Праксидам пробрались к склону и заняли места недалеко от сокровищниц. Гектор оглядел стадион и поразился – народу было, наверное, не меньше двадцати тысяч.

Едва заметные проблески начинающегося утра позволили Гектору разглядеть прямоугольные очертания стадиона, вытянутого с востока на запад. Утрамбованная площадка была посыпана песком, посередине проходила беговая дорожка, которая начиналась недалеко от алтаря Зевса. Место старта отмечали небольшие столбики и плиты. Праксидам махнул в сторону стадиона:

– Длина дорожки – один стадий. Изначально бег на стадий был единственным на играх.

Продолжить он не успел. Из Альтиса показались агонофеты в пурпурных одеяниях с венками на головах. За ними следовали спортсмены, впереди которых шёл какой-то мужчина. Он подвёл атлетов к деревянному помосту на противоположной от Кроноса стороне стадиона. Они выстроились в линию и замерли. Зрители, почувствовав важность момента, также умолкли, глядя на заполнявшееся красками небо. Над долиной Олимпии воцарилась удивительная тишина, наполненная волнением, ожиданием и радостью. В центр стадиона вышли трубачи и подняли трубы.

Раздавшиеся в тишине сочные уверенные звуки прозвучали призывом к началу очередного великого праздника, и одновременно небо на востоке озарилось огненными всполохами.

Наступавший рассвет показался Гектору самым красивым из всех, что он видел. В долине, погружённой во мрак, люди застыли в ожидании, когда и их коснётся эта сияющая красота. Тьма постепенно рассеивалась, а когда солнце наконец появилось на востоке, осветив долину, вокруг раздались восторженные крики, отдающие дань этой первозданной красоте. Охваченные единым порывом люди радовались наступившему дню, выражая радость во всю мощь свои лёгких – воплями, криками и даже торжественным напевом. Тысячи человек сейчас ощущали себя единым существом, находившимся в тесном контакте с самим Зевсом и богом солнца Гелиосом.