Побег из ада

С таким же распоряжением отправили связного в третью роту.

– Ну что? Двинемся и мы? – кивнули в сторону чащи Артюхов с Каламбетом.

Вместо ответа комбат подозвал лежавшего за соседним деревом усатого сержанта.

– Дуй к дороге Сальков и веди сюда минометчиков. – Усек?

– Понял, товарищ комбат – забросил за спину автомат и поспешил обратно.

– Теперь можно и вперед (проводил взглядом). – Давай Яшкин, командуй, – бросил ротному.

Старший лейтенант, встав на ноги, махнул рукой с зажатым в ней «ТТ» на ремешке.

Цепь поднялась и осторожно двинулась дальше. Вскоре лес начал редеть, вышли к поросшей кустарником опушке, залегли снова. Перед ними открылась низина с озером. Рядом то, что было когда-то замком.

Лосев достал из футляра бинокль, покрутил наводку. Оптика приблизила остатки стен, наполовину разрушенную башню и каменное здание без крыши. В нем темнели два ряда амбразур.

– Метров пятьсот будет, – сказал наблюдавший в свой Каламбет.

– Ну-ка дай, – протянул руку Артюхов и чертыхнулся, – из той коробки простреливается вся местность.

– Готовиться к атаке, товарищ майор? – перебежал к комбату ротный.

– Подождем минометы, – опустил бинокль.

– Умное решение, – согласился подполковник. – Зачем зря ложить бойцов?

Как только минометы прибыли, Лосев приказал развернуть расчеты.

– Готовы, товарищ комбат, – доложил через пять минут командир батареи.

– Восемь залпов, а затем дробь, – повернул к лейтенанту голову.– Давай!

Тот, придерживая полевую сумку, порысил обратно.

– Бат – тарея огонь! – донеслось сзади.

Последовали резкие хлопки, в небо унеслись пристрелочные мины, на развалинах вспучились разрывы. Затем батарея перешла на поражение, они исчезли. Мины начали рваться внутри каменной коробки.

Отзвучал последний залп, над ней повисло облако пыли, а когда рассеялось, в одной из нижних амбразур замелькало что-то белое.

– Что и требовалось доказать, – сказал Лосев. – Яшкин, принимай капитуляцию.

Старший лейтенант поднял роту. Топоча сапогами, цепь заспешила к развалинам. За ней, сунув пистолеты в кобуры, двинулось начальство.

Когда подошли к форту, у его покрытой лишайниками стены под охраной автоматчиков понурясь стоял десяток пленных в камуфляже.

– Wer ist der "Alteste ?* – остановился напротив Артюхов.

Один, в офицерской фуражке с черепом, что-то прохрипел. Последовали еще несколько вопросов с ответами. Подполковник удовлетворенно кивнул, – gut*.

– Остатки полка Ваффен СС, прорвались из Бреслау. Двигались в землю* Гессен, чтобы сдаться американцам, – перевел слова немца.

– Хрен им. Не получилось, – сжал губы Каламбет.

Через низкий проход вошли внутрь. Там валялись изрешеченные осколками тела, оружие со снаряжением и стонали раненые, которых перевязывали двое санитаров. Удушливо пахло взрывчаткой.

– Семьдесят пять дохлых фрицев, – возник рядом Яшкин. – А в том углу, – кивнул на дальний, – еще один. Не иначе большая шишка.

Хрустя гравием и камнями, направились туда.

На санитарных алюминиевых носилках лежал лет пятидесяти немец в запорошенном мундире. На плечах витые погоны, в петлицах дубовые листья. Правая нога до бедра в гипсе. В откинутой руке «вальтер», из простреленного виска еще сочилась кровь.

Артюхов наклонился, похлопал мертвеца по нагрудным карманам и извлек из одного серое удостоверение с орлом. Развернул.

– Командир полка Ваффен СС «Бессляйн», бригаденфюрер* Людвиг Фогель (прочел). По-нашему генерал-майор, – отщелкнув кнопки, сунул в планшетку.

– Не захотел идти в плен, гад, – харкнул на землю Яшкин.– Видать сильно зверствовал.

– Ладно, прикажи собрать оружие и документы, – сказал комбат. – Пленных с ранеными и этого, – взглянул на тело, – отправь к машинам.

– Есть, – приложи к пилотке руку и оглянулся, – Цивенко, ко мне!

– Слухаю, – подбежал жилистый старшина.

– Этого вместе с пленными, – ткнул в генерала пальцем, – доставить на дорогу.

– Поняв, – загремел сапогами по обломкам.

Через пару минут вернулся с двумя немцами.

– Узялы и понэслы, – изобразил жестом. Те послушно подняли носилки и двинулись к выходу.

– А это что? – наклонился Яшкин.

Под ними, в головах, лежал небольшой кожаный саквояж.

– Тэкс, – присев на корточки, отщелкнул замки, раздернул. Внутри матово замерцали слитки.

– Дай один,– протянул руку Артюхов и внимательно осмотрел. – Золотой. С имперским клеймом, вес пятьсот грамм. – Сколько там еще?

– Девять,– посчитал оставшиеся ротный.

– Не пустой шел к американцам этот бригаденфюер, – сдвинул на затылок фуражку Каламбет.

Подполковник вернул слиток ротному.

– На. Понесешь все лично. Будет о чем вспомнить.

Спустя еще час, автомобильная колонна, гудя моторами, следовала по шоссе обратно. День клонился к закату.

Прибыв в часть, выгрузились. Автомобили определили на стоянку. Личный состав, сдав оружие, привел себя в порядок и строем отправился в столовую. Лосев вопросительно взглянул на Орешкина (тот оставался за старшего) начштаба утвердительно кивнул.

Чуть позже они вчетвером сидели за столом в одном из помещений штаба.

На нем в кастрюле дымилась рассыпчатая картошка, розовело аккуратно нарезанное сало, рядом хлеб. Тут же стояли две открытых банки «второго фронта»*, стеклянная четверть местного бимбера* и солдатские кружки.

Уселись. Каламбет наполнил их до половины. Все взяли в руки.

– За нас, – поднял свою Артюхов. В нее звякнули остальные, выпили.

– Крепкий, зараза, – выдохнул воздух Орешкин. – Никогда не думал, что такой можно варить из яблок.

Стали закусывать. Поле второй закурили, завязался разговор. Вначале о Бреслау. Взяли его большой кровью и с трудом.

– По другому не могло быть, – глубоко затянулся Артюхов.

Немцы превратили город в крепость, не хуже Кенигсберга. К тому же на момент штурма 5-ю армию срочно перебросили на Берлин, а в нашей насчитывалось всего двадцать три с половиной тысячи бойцов. Не хватало артиллерии и танков. Крепостной же гарнизон составлял до сорока пяти тысяч, включая войска СС, горных егерей и парашютистов.