Побег из лагеря смерти
Шрифт:
О существовании денег Шин знал от Пака. До встречи с торговкой он только с изумлением наблюдал, как люди используют какие-то кусочки бумаги (он догадался, что это были деньги), чтобы купить продукты и другие товары.
Он, конечно, даже не представлял, справедливой ли ценой за ворованный рис были эти четыре тысячи, но охотно взял их и частично потратил на печенье и пирожки. Положив оставшиеся деньги в карман, он пошагал к выходу из города. Он шел в Китай, да только так и не знал, где его искать.
На дорогах Шин встречал группы попутчиков и подслушивал их разговоры. Эти усталые и изможденные мужчины искали работу, клянчили и воровали продукты, переходили с одного уличного рынка на другой и изо всех сил старались не попадаться на глаза блюстителям
В скором времени Шин понял, что люди в этих группах, как правило, незнакомы друг с другом, но задавать им слишком много вопросов все же опасался, чтобы его не вынудили в свою очередь рассказывать о себе.
Опрос 300 перебежавших в Китай северокорейцев, проведенный в 2004–2005 годах, показал, что в те времена по дорогам КНДР странствовали в основном безработные рабочие и разорившиеся крестьяне.{26} Реже, но все-таки встречались студенты, солдаты, технари и бывшие чиновники. Опрос показал, что чаще всего они снимались с насиженных мест и отправлялись в путь по экономическим причинам, т. е. в надежде найти в Китае работу или привезти оттуда какие-нибудь товары. Жизнь этих людей была чрезвычайно нелегкой, а отношения с властями весьма натянутыми: почти четверть мужчин и 37 % женщин сказали, что потеряли родственников во время голода. Больше четверти таких странников подвергались в Северной Корее арестам, а 10 % рассказали, что побывали в тюрьмах, где обычным делом были пытки, показательные казни и голод. Больше половины рассказали, что выбраться за пределы КНДР у них получалось, только подкупив чиновников или воспользовавшись помощью контрабандистов.
Шин стал держаться этих странников, разумно посчитав, что путешествовать в компании гораздо безопаснее, чем в одиночку. Он старался во всем походить на встреченных им в пути людей. И это было несложно, потому что внешне они мало отличались от него — такие же бедно одетые, грязные, вонючие и отчаянно голодные люди.
Бродяжничество в КНДР, как в любом другом полицейском государстве, считается практически преступлением. Перемещения из города в город без надлежащим образом оформленного официального разрешения строго-настрого запрещены. Но после прокатившегося по стране голода, обрушившего централизованную плановую экономику и давшего мощный толчок развитию частных рынков, люди перестали обращать внимание на законы, и дороги заполонили вездесущие торговцы контрабандными китайскими товарами. Военных, которые должны были следить за соблюдением законов, стали просто подкупать. И многие из них начали взятками зарабатывать себе на жизнь. В результате любой бродяга, имеющий в кармане некоторое количество денег, вполне мог добраться до Китая, не привлекая к себе лишнего внимания.
Достоверных данных о количествах перешедших на китайскую сторону или мигрирующих внутри Северной Кореи людей не существует. Шансы избежать ареста и успешно перейти границу, судя по всему, меняются изо дня в день. Все зависит от того, когда правительство КНДР в последний раз приказывало усилить охрану границы, серьезно ли Китай настроен на выдворение нелегалов, насколько охотно берут взятки рядовые пограничники и насколько отчаянно стремятся попасть на китайскую сторону перебежчики. Специально для содержания арестованных бродячих торговцев и странников, не сумевших добраться до северной границы и перейти ее по причине нехватки денег на взятки или простого везения, власти КНДР построили еще несколько новых трудовых лагерей.
Но общую тенденцию отрицать невозможно. Количество граждан Северной Кореи, желающих получить политическое убежище в Корее Южной, возрастает с каждым годом. В 1995 году на юг полуострова прибыл 41 человек. К 2009 году эта цифра подскочила почти до 3000. За период между 2005 и 2011 годами из КНДР бежало больше людей, чем за все время существования северокорейского государства, образовавшегося
в 1953 году, по окончании Корейской войны. К 2012 году число перебежчиков в Южную Корею достигло 24 000 человек.В январе 2005-го, когда Шин направился в сторону границы, условия для побега из страны были относительно благоприятными. Это подтверждается большими количествами северокорейцев, прибывавших в Южную Корею в 2006 и 2007 годах (их было около 4,5 тысячи). Дело в том, что путь из Китая до Южной Кореи занимает у перебежчиков от одного года до двух лет.
Граница КНДР, как правило, становится гораздо прозрачнее, когда у пограничников и представителей власти появляется возможность брать взятки, не опасаясь драконовских наказаний со стороны начальства.
— Сегодня выражение «деньги решают все» справедливо как никогда, — сказал мне сеульский священник Чун Ки Квон, при помощи которого между 2000 и 2008 годами перейти на китайскую сторону, а потом добраться до Южной Кореи смогли больше 600 северо-корейцев.
В тот момент, когда Шин протиснулся между рядами электрифицированной колючей проволоки, в КНДР уже существовала целая подпольная сеть переправки нелегалов, раскинувшая свои щупальца буквально по всей стране. Чун и другие базирующиеся в Сеуле агенты этой сети сказали мне, что при наличии достаточной суммы денег они могут вытащить из Северной Кореи практически кого угодно.
Используя «сарафанное радио», сеульские посредники этой подпольной сети предлагают свои услуги по организации «хорошо подготовленных побегов». Самая бюджетная версия побега стоит меньше 2000 долларов. Люди, воспользовавшиеся этим вариантом, несколько месяцев или даже лет идут до Южной Кореи на своих двоих через Китай, Таиланд или Вьетнам. По пути им приходится преодолевать вброд опасные горные реки, а потом несколько месяцев жить в антисанитарных условиях в тайских лагерях для беженцев.
Пакетный «побег первого класса» продается за десять, а то и больше тысяч долларов и включает в себя поддельный китайский паспорт и авиабилет из Пекина в Сеул. По словам посредников и перебежчиков, полная длительность путешествия «первым классом» составляет всего около трех недель.
Придумали эту схему на рубеже тысячелетий священники из южнокорейских церквей. Поначалу они сами нанимали «приграничных оперативников», которые подкупали северокорейских военных и пограничников, используя для этого пожертвования сеульских прихожан. Однако к тому моменту, как в свои странствия пустился Шин, систему переправки нелегалов взяли под свой контроль и превратили в очень выгодный бизнес сами перебежчики, среди которых было много бывших военных и пограничников.
Эта новая формация торговцев свободой нередко получает наличные авансом у богатых или относительно состоятельных южнокорейских семей, желающих вызволить из Северной Кореи своих родственников. Иногда они работают в кредит и не берут или почти не берут деньги вперед с самого перебежчика или его родных. Каждый прибывающий с Севера получает от правительства Южной Кореи пособие в размере 40 000 долларов и расплачивается за удачный побег из этой суммы. Но в этом случае выплата значительно превышает базовую ставку.
— Мой босс всегда готов предоставить деньги на взятки и прочие связанные с побегом расходы, — рассказал мне бывший офицер северокорейской армии, работавший сеульским агентом базирующейся в Китае сети по переправке нелегалов, — но по прибытии в Южную Корею человеку придется оплатить его услуги и отдать вдвое больше потраченного.
К 2008 году многие перебежчики стали попадать в самую настоящую долговую кабалу к своим спасителям, и правительству Южной Кореи пришлось изменить порядок выплаты пособий. Его стали выплачивать не целиком, а малыми частями в течение длительного времени. Были введены и поощрительные надбавки для тех, кто смог найти работу и удержаться на ней. Чтобы исключить возможность переливания денег в карманы агентов этих нелегальных организаций, приблизительно четвертая часть пособия отводилась на оплату жилья и коммунальных услуг и могла использоваться только таким образом.