Побег к смерти

— Но как насчет визы? Вы ведь мексиканка? Вы сможете так быстро получить визу?

— Кто сказал, что я мексиканка? По мужу — да. Но и только.

— Тогда русскую визу, или украинскую, или кто вы там такая?

Она засмеялась воркующим смехом.

— У меня уже есть паспорт. Не нужна никакая виза. Я американка.

— Американка?

Она повернулась ко мне и мило улыбнулась:

— Вы что думаете, все балерины обязательно приехали из России? Я родилась в Куинс-Тауне.

Некоторое время я тупо смотрел на нее. Казацкая шапочка. Шехере-зада Римского-Корсакова. Акцент Линн Фонтейн. Эта грубоватость. Но я давно должен был бы догадаться, что она выросла на американских кукурузных лепешках.

И за это я люблю ее еще больше.

Она все еще улыбалась. Затем с убийственной русской имитацией бруклинского акцента запела:

East ride, west side All around the town.

Глава 17

Я сказал:

— А откуда у вас взялся этот акцент? Просто милая шутка?

— Откуда взялся? Акцент? Так, как я говорю? Но я так говорю.

— Да?

— Моя мать тоже танцовщица. Когда я родилась, она была в Нью-Йорке. Когда мне исполнилось четыре года, мы уехали в Буэнос-Айрес. — Она робко взглянула на меня. — Вам не нравится? Мой акцент? Он вас раздражает?

— Он ужасен.

— Я постараюсь, — покорно сказала она. — Всегда, когда я стараюсь, получается лучше. Но это трудно. Ведь я все время разговариваю с испанцами.

Мы были уже в центре города, проехали мимо места для гуляний, освещенного разноцветными лампочками. Я прочитал название улицы. Калле Мерида. Мы уже почти дома.

К этому времени я почти овладел своей злостью. Но мысль о Лене Снуд все еще не покидала меня. И я никогда ее не забуду. Перспектива поездки в Новый Орлеан действовала успокаивающе. Может быть, наконец-то с этим делом будет покончено. По крайней мере, я, вероятно, что-нибудь узнаю у мистера Бранда.

Но я еще не приехал в Новый Орлеан. Я все еще в Мексике. Мне все еще надо свести счеты с Холлидеем.

Мы вошли в отель «Реформа», чтобы воспользоваться телефоном. Вера анонимно позвонила в полицию и поехала ко мне на квартиру. Я пошел в кухню, чтобы приготовить что-нибудь выпить. Нам это было совершенно необходимо. Там же я нашел ветчину, брынзу и хлеб и наделал сандвичей. Мы ведь целый день ничего не ели.

Когда я вошел в гостиную, Вера причесывалась у каминного зеркала. Я подумал, как это странно: вот уже несколько раз за такое короткое время я в корне меняю свое мнение о ней. Сначала я считал ее очаровательной девушкой с птичьими мозгами, обожающей приключения. Потом она стала в моих глазах хитрой расчетливой сиреной. А теперь мне казалось совершенно естественным, что она находится у меня в доме и со шпильками в зубах причесывается перед моим зеркалом. Менее чем за день она сделалась неотъемлемой частью моей жизни. И как будто всегда так и было.

Мы уселись рядом на кушетке, ели сандвичи и запивали их вином. Мы почти не разговаривали, но мне приятно было ее присутствие, оно исключительно благотворно действовало на меня. Я за всю свою жизнь ни разу не встречал девушки, которая была бы столь экзотической и в то же время такой милой, уютной и приятной.

Когда я все допил, я посоветовал ей позвонить в аэропорт и заказать билет на завтрашний самолет. Пока она пыталась дозвониться, я тихонько выскользнул из комнаты. Мне очень хотелось, чтобы она не знала, что я пошел к Холлидею. Она была достаточно упряма, чтобы настоять на том, чтобы пойти вместе со мной, а на сей раз мне не хотелось, чтобы рядом со мной была женщина.

Калле Динамарка находилась всего в нескольких кварталах от меня. Я вышел на плаца Вашингтон. Во всех магазинах уже были спущены на ночь железные шторы. Я свернул на Динамарка и вскоре очутился перед домом Холлидея.

Я взглянул на окно квартиры номер три. За задернутыми наполовину занавесками виднелся свет. Значит, он дома. Может быть, и юноша тоже там. А, все равно. Я даже почти хотел, чтобы он был там.

Я не собирался предупреждать их о своем визите. Нажал звонок квартиры номер один, находившейся на первом этаже. Когда замок отщелкнулся, я быстро проскользнул в холл-модерн и пошел вверх по лестнице, прежде чем квартирант из номера один успел увидеть меня.

Я поднялся на второй этаж и пошел к двери, на которой была прибита дощечка с цифрой три. Я вытащил из кармана револьвер и держал его на уровне замочной скважины. Как я уже сказал, этот дом был построен в современном стиле модерн, с очень тонкими стенами. Я постоял немного, прислушиваясь к голосам изнутри. Но ничего не услышал.

Я нажал звонок.

К двери прошаркали чьи-то шаги. Я видел, как повернулась ручка двери. Я нацелил револьвер. Дверь открылась. На пороге стоял мексиканец, которого я никогда в жизни не видел. Это был полный мужчина средних лет. Он был в домашних туфлях и в роскошном ярком шелковом халате.

— Да? — спросил он по-английски. Потом увидел револьвер, и глаза его буквально полезли на лоб.

— Поднимите руки вверх и идите в комнату, — сказал я.

Его двойной подбородок задрожал. Он быстро поднял руки над головой и испуганно попятился в комнату.

— Что я сделал? — лепетал он. — Пожалуйста. Вы не имеете права. У меня есть документы. Пожалуйста.

Я вошел вслед за ним и ногой захлопнул дверь. Я снова увидел эту роскошную желтую мебель. Ваза с гвоздиками по-прежнему стояла на кофейном столике. Повсюду разложены чемоданы. Некоторые из них открыты.

На ковре лежала одежда, всякие безделушки и скомканные газеты.

Но Холлидея не было.

Я нацелил револьвер в мексиканца в красивом халате.

— Идите в спальню.

По его лицу струился пот. Рот был все еще открыт, но, по-видимому, он совершенно потерял дар речи. Неуклюже пробираясь между чемоданами, он подошел к двери в спальню и толкнул ее. Я шел за ним.

В спальне раздался пронзительный женский крик. Я вошел в спальню. На кровати, в которой я провел прошлую ночь, прислонившись к подушкам, сидела полная женщина. Она читала журнал. Сейчас он лежал у нее на коленях. С искаженным лицом она смотрела на меня из-за жирной спины мужа.

Здесь тоже было два дорожных сундука и несколько чемоданов. Одежда аккуратно разложена на другой кровати. Шкафы открыты.

— Что вы хотите? — совершенно неожиданно обрел он дар речи, и слова вдруг хлынули бурным потоком. — Деньги? Я дам деньги. Пожалуйста. Я отдам все, что имею. Только не трогайте жену. Пожалуйста, только не жену.

Все еще держа револьвер нацеленным на него, я прошел в ванную комнату, толкнул ногой двери и заглянул внутрь. Она была пуста.

Женщина хныкала. На ней был какой-то нелепый розовый чепчик, который съехал на один глаз. Они с мужем начали что-то лопотать по-испански. По-видимому, муж старался успокоить ее.