Побег к смерти

Он развел руками.

— И до того, как я осознал, что ей угрожает непосредственная опасность, Лиддон столкнул ее в сенот.

Начиная с этого момента все остальное мне было известно лучше, чем ему. Человеческая фигура под окном Деборы был Лиддон-Холлидей. Очевидно, он назначил ей свидание у сенота. Возможно, он уверял ее, что отец хочет, чтобы она через него вернула отцу и книгу, и образец руды, поскольку слишком велика была опасность для такой юной девушки. Но ему не удалось убедить ее. Во всяком случае, не вполне. Потому что она оставила баночку с мазью у меня на столе и потому что в последнюю минуту она решила отдать мне и книгу. Да, так оно все и было. Дебора оказалась более умной, чем предполагал Лиддон, она начала подозревать его. Она была достаточно умна, чтобы не передать ему сведения, касающиеся руды, до тех пор, пока у нее не будет окончательной уверенности в нем, но недостаточно умна, чтобы спасти собственную жизнь.

Спокойный голос Бранда продолжал:

— Вероятно, вы считаете меня простофилей. Но сначала в Чичен-Ица я никак не мог подозревать убийство. Я думал, это несчастный случай. Только немного позднее я начал догадываться, что человек, который называет себя Холлидеем, вероятно, на самом деле Лиддон. О вас я совсем не думал. Я никак не мог предположить, что Дебора отдала вам и книгу и руду. Я был уверен, что их взял Холлидей. И я понял, что для моей жены создалась слишком опасная ситуация. Я отослал ее домой. Когда миссис Снуд увидела меня в «Реформе», я выдумал эту историю насчет госпиталя. Поскольку мы выдавали себя за молодоженов, путешествующих в свой медовый месяц, я не мог сказать правду. В Мехико я предпринимал всяческие уловки, чтобы забрать у Холлидея книгу и руду. Стоит ли говорить о том, что он меня перехитрил. И вот вчера я прочитал в газете, что им все-таки удалось похитить Джозефа в Перу. Я знал, что они сделают все, чтобы выжать из него нужную информацию, поэтому не было никакого смысла продолжать действовать в одиночку. Дело приняло слишком серьезный оборот. Я вернулся сюда и рассказал обо всем соответствующим властям.

— Значит, теперь правительству все известно?

Бранд улыбнулся своей милой обезоруживающей улыбкой.

— Да, мистер Дьюлет. Наконец-то дело находится в более компетентных руках, чем мои. Они уже связались с перуанским правительством, и скоро все будет закончено.

Улыбка исчезла с его лица.

— Надеюсь, они успеют спасти Джозефа.

— Да, но все еще остается Холлидей, — сказал я. Я чуть не упомянул имя Веры тоже. Однако воздержался.

Уильям С. Бранд покачал головой.

— Вам нечего о нем беспокоиться. Вчера вечером, когда приземлился самолет, прямо на аэродроме его забрали федеральные власти.

Итак, значит, Холлидею конец. Опасность, которую я считал неминуемой со времени моего приезда в Новый Орлеан, существовала только в моем воображении. Я вспомнил Веру, которая лежала сейчас в ванной, связанная, и мне стало немного жаль ее. Если она пыталась связаться с Холлидеем по телефону, ей это не удалось. И в последний момент, когда она была так близка к успеху, она, оказывается, уже действовала в одиночку.

Все закончено. Я ужаснулся при мысли о размерах противоречий, которые скрывались за этой «перестрелкой, погоней и грабежом» в Мексике. И меня начали больше волновать мысли о себе самом. Может быть, я им больше не нужен? Может быть, я все-таки смогу попасть на десятичасовой самолет, чтобы сегодня же улететь к Айрис?

Бранд сказал:

— Ну, вот и все. Вероятно, вы пережили несколько удивительных волнующих дней, мистер Дьюлет. Мне бы хотелось послушать, что произошло за эти дни с вами. Но прежде всего скажите: вы теперь доверяете мне настолько, чтобы вручить мне образец руды?

Я сам был очень рад наконец-то отделаться от него. Чем скорее он попадет в правительственную лабораторию, тем лучше. Я рассказал ему об обмене саквояжами и позвонил в аэропорт. Клерк сообщил мне, что, к счастью, мой саквояж еще не отправили в бюро находок в Атланту. Владелец того чемодана, который забрал я, поднял ужасную шумиху, они открыли мой саквояж, нашли в нем мое имя, и так как они знали, что я высадился в Новом Орлеане, они послали его в городское бюро находок, а сами начали лихорадочно разыскивать меня по всем отелям. Когда они узнали, что чужой саквояж при мне, они сказали, что немедленно же вышлют ко мне посыльного с моим саквояжем.

В ожидании посыльного я дал мистеру Бранду подробный отчет о том, что произошло со мной в Мехико-сити. Я еще не успел закончить свой рассказ, как раздался звонок. Мы поспешили к двери. На лестнице стоял посыльный с моим габардиновым саквояжем. Я отдал ему другой.

Мы с Брандом вернулись в гостиную. Я поставил саквояж на письменный стол, открыл его, достал баночку с мазью от загара и извлек из нее маленький твердый комочек.

Дрожащими от волнения руками Бранд взял его у меня, поспешил в свою мастерскую и обмыл его под водопроводом. Когда он потом показал его мне, для меня это был просто маленький кусочек блестящей руды, нечто абсолютно не стоящее всех тех убийств и волнений, которые он вызвал. Но мистер Бранд впал в исследовательский транс. Я чувствовал, что его пальцы так и рвутся, чтобы или расколоть молоточком, или раздробить в ступке, или нагреть в пробирке, или что они там с ним делают, эти минералоги.

Я тоже рвался. Рвался поскорее уйти отсюда. Я выполнил свое безмолвное обязательство в отношении Деборы. Не оставалось ничего, что могло бы продлить мое участие в этой маленькой частной войне, в которой теперь участвуют гораздо более компетентные люди, чем я. И странно. Хотя волнения в связи с предстоящей встречей с Айрис должны были занимать в моих чувствах первое место, однако образ Веры властвовал над всеми моими мыслями.

Она обманывала и предавала меня всеми возможными способами. Она была, как и Холлидей, столь же опасна и враждебна моим идеям о том, каким должен быть мир. И сейчас она целиком в моей власти. Все, что мне надо было сделать, это сказать о ней пару слов, и о ней позаботятся так же, как о Холлидее.

Но мне не хотелось говорить о ней Бранду. Я и сам сейчас не знал, что я, собственно, буду с ней делать. Я только знал, что хочу как можно скорее вернуться в свою комнату в отель.

Мистер Бранд все еще был погружен в рассматривание образца руды глазами просвещенного минералога. Я сказал:

— Ну что ж, кажется, все. Я вам больше не нужен?

Он взглянул на меня.

— У вас есть еще какие-нибудь дела?

— У меня сегодня свидание с женой в Нью-Йорке, — сказал я. — Я хочу успеть на вечерний самолет.

Он положил образец на стол.

— Что ж, я не вижу никакой необходимости в том, чтобы вы оставались здесь. Очевидно, позднее в Вашингтоне состоится частное слушание этого дела. Конечно, вас непременно вызовут.

— Конечно.

— Будьте любезны, оставьте мне ваш нью-йоркский адрес…

Я нацарапал его на листочке бумажки. Он проводил меня до двери, протянул мне свою огромную лапу и улыбнулся.

— Когда власти узнают о том, что вы сделали, мистер Дьюлет, вам будут очень благодарны.

Я пожал ему руку.

— О, ерунда. Со мной всегда приключаются самые невероятные вещи.

Он улыбнулся.

— Желаю вам провести ваши следующие каникулы более спокойно. Во всяком случае, не так колоритно. До свидания, мистер Дьюлет.

— До свидания.

Глава 23

Я быстро спустился с лестницы и вышел на улицу. Приближался вечер, а вместе с ним вечерняя толпа. Маленький тротуар, на котором тут и там попадались столбы, поддерживающие нарядные железные балконы, был заполнен веселой гуляющей толпой. В доме напротив на железном балконе с розовыми геранями и белой бегонией выставили магнитофон. На углу беседовали два огромных солидных полисмена. Вье Карре было почти так же живописно, как декорация в Бродвейском театре музыкальной комедии.